В одну из пятниц мая 2000 г., в 6.30 вечера в конференц-зале Нойса Института Санта- Фе возобновил работу семинар «За пределами равновесия и эффективности»1. Этот трехдневный семинар, организованный Дойном Фармером, профессором-исследователем Института Санта-Фе от компании Me Kinsey, и Джоном Джинакоплосом из йельского Фонда Коулса (Cowles Foundation), был задуман с целью объединения представлений о поведении рынков и инвестировании. В его работе участвовала пестрая группа физиков, экономистов, профессоров финансовых наук и финансовых управляющих, в том числе некоторые лучшие финансисты мира. Развернувшиеся в тот вечер дебаты по теме «Эффективны ли рынки?» вел Билл Миллер, президент компании Legg Mason Funds Management и портфельный управляющий Legg Mason Value Trust. Для того чтобы определить рамки дискуссии, Билл начал с обобщения основных точек зрения, изложенных на семинаре ранее. Билл отметил, что и Ричард Ролл из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и Стив Росс из Массчусетского технологического института привели правдоподобные доказательства способности рынка эффективно определять цены. Затем он упомянул выступления Ричарда Тейле- ра из Чикагского университета, Роберта Шиллера из Фонда Коулса при Йельском университете и Франко Модильяни из Массачусетского технологического института, которые убедительно доказали, что люди, занимающиеся инвестированием, по-прежнему принимают иррациональные решения. Итак, заявил Билл, в результате мы остались в недоумении. Инвесторы и трейдеры, работающие на рынке, не рациональны, но ценообразование на рынке эффективно. Как это может быть? Одно из возможных объяснений связано с возникающим качеством коллективного поведения, иллюстрацией которого служит описанный в главе 4 теоретический лабиринт Нормана Джонсона. Поскольку рынок состоит из неоднородной группы агентов (одни из них имеют способности ниже средних, другие ходят в «середнячках», а очень немногие обладают способностями выше средних), вероятно, рыночные цены являются оптимальным результатом, возникающим качеством системы, характеризующейся разнообразием. И здесь Билл высказал собравшимся собственное мнение. Он уверен, что рыночные тренды эффективны, то есть текущие цены отражают информацию, касающуюся будущего направления движения рынка, которая известна в настоящий момент. Разумеется, на следующее утро может произойти нечто совершенно неожиданное, и это неожиданное событие способно изменить тенденцию. Кроме того, всегда есть трейдеры, которые изменяют свои ставки на основании собственных представлений о будущем, но, в общем и целом, рыночные цены отражают всю информацию, доступную участникам рынка в настоящее время. Однако, продолжал Билл, некоторые люди полагают, что рынок неэффективен в межотраслевом отношении. Это значит, что рынок каким-то образом неверно определяет цену одних акций относительно цен других акций. Другими словами, рынок в целом определяет цены правильно, но курс тех или иных акций может быть установлен неверно. Рассматривая акции компаний одной отрасли, можно обнаружить, что акции двух очень похожих компаний нередко имеют совершенно разные котировки. У этого расхождения может быть две причины, и они порой действуют одновременно. Одной из причин является то, что инвесторы зачастую подвержены влиянию эмоций, вследствие чего совершают ошибки в суждениях. Другая причина — неполный или недостаточно глубокий анализ. Большинство инвесторов пользуются простыми количественными моделями, которые не раскрывают реальной, внутренне присущей компаниям стоимости и в лучшем случае дают лишь поверхностное представление об этой стоимости. Это сочетание — ошибки, вызванные эмоциями, плюс неадекватный анализ акций — порождает случайные, преходящие возможности извлечь прибыль из неправильного определения цены отдельных акций. По мнению Миллера, именно этим объясняется, что некоторые портфельные управляющие могут добиваться результатов, которые превосходят средние для рынка. Слегка изменив постановку задачи в ходе дебатов, Ролл заявил, что эффективность рынка — необязательно результат теории рациональных ожиданий; более тесно она связана с интенсивностью конкуренции на рынке. Да, люди могут вести себя иррационально, да, цены могут порой отклоняться от внутренней стоимости компаний, но ожесточенная, яростная конкуренция между трейдерами, арбитражерами и другими инвесторами, которые действуют как акулы, плавающие в рыночных водах, приводит к тому, что любые проявления неэффективности ценообразования немедленно используются для получения прибыли. Ролл предположил, что нам следует отказаться от употребления слова эффективный в современной теории портфеля и заменить его словом конкурентный. Далее он сказал, что описал бы рынок как на 98% эффективный и на 2% неэффективный. Иначе говоря, 98% эффективного ценообразования на рынке определяется конкурентной природой участников рынка, что оставляет всего лишь 2% рынка, на ко торых могут получить прибыль чрезвычайно талантливые и энергичные менеджеры. Сегодня, продолжал Ролл, понятие «конкурентный рынок» не означает, что все люди живут одинаково хорошо. Сельское хозяйство, например, конкурентно, но не все фермеры получают одинаковую прибыль. Конкурентная природа рынка означает лишь то, что, если вы занялись инвестиционным бизнесом, не обладая каким-то исключительным талантом, у вас возникнут проблемы. Ролл сказал: «Для инвесторов- маргиналов у рынка нет даров». Стив Росс из Массачусетского технологического института добавил: «Стоимость любой инвестиционной стратегии, которая использует информацию, полученную с поверхности рынка, является стоимостью текущей инвестиционной стратегии». Другими словами, продолжал Росс, «получить чрезмерно высокую прибыль нельзя, до тех пор пока вы не располагаете информацией, которая еще не учтена рынком». Участвовавшие в семинаре практикующие инвесторы в знак согласия закивали головами. Соб- ственники-трейдеры из Goldman Sachs и Morgan Stanley признали, что «легкие барыши» случаются, к сожалению, все реже и реже. Норман Паккард, управляющий нейронными сетями глобальных компьютерных систем в компании Prediction Company, сразу же откликнулся на эти слова, указав, что проявления неэффективности все еще имеют место, но длятся очень недолго. Более того, добавил Паккард, становится все труднее заработать на случаях ошибочного определения цены акций рынком и капитализировать эту прибыль. Сэнди Гроссман, 15 лет пре подававший экономику в Принстонском и Пенсильванском университетах, а затем отправившийся сколачивать состояние в качестве трейдера компании Quantitative Financial Strategies, выступил еще более резко. «Вам не заработать ренту, лишь выполняя простые математические подсчеты». По его представлениям, «ренты», означающие «чрезмерно высокие прибыли», недоступны инвесторам, не желающим много и напряженно работать. Поведение большинства инвесторов, сказал Гроссман, напоминает ему старый анекдот. Однажды некий джентльмен, хвативший лишнего в таверне, поздней ночью из последних сил бредет домой. Посередине улицы он спотыкается, падает и роняет ключ. Кое-как поднявшись, этот джентльмен идет к фонарю на обочине улицы и начинает искать ключи там. К нему подходит полицейский, который совершал обход и был свидетелем всего случившегося. — Что это вы делаете? — спрашивает полицейский. — Ищу ключи, сэр, — отвечает пьяный. — Но ведь вы потеряли их вон там. Так почему же вы ищете их здесь? Пьяный поворачивается и с хитрой улыбкой говорит: — Да потому, что здесь светло! Инвестирование» сказал Гроссман, в значительной степени превратилось в поиски прибылей под фонарем; обнаружив прибыль, инвесторы разрывают ее в клочья. «Люди, получающие прибыли на рынке, — продолжил Гроссман, — это те, кто способен обнаружить аномалии, еще не замеченные рынком». Некоторые участники семинара, особенно ученые, громко возражали, что место под фонарем — вообще единственное, где пьяному следует искать ключи, даже если шансы обнаружить их там невелики, по той простой причине, что, блуждая во тьме, он вообще не имеет шансов их найти2. В сущности, эти люди утверждали, что научный прогресс происходит потому, что ученые концентрируют внимание на освещенных участках, а не бредут наугад во мраке. Но, как всем нам известно, инвестирование немного отличается от науки. Давайте представим рынок не в виде одного фонаря, а в виде большой парковки, которую освещает сотня фонарей, распределенных по всей площадке. На парковке много инвесторов, они сбиваются в группы под разными фонарями, где ожидают, когда появятся ключи (прибыли). Когда кто-нибудь находит ключи, все прочие слышат визги восторга и всей толпой бросаются в это «счастливое» место. Иногда ключи обнаруживают на одной стороне парковки, потом — на другой стороне, то в правом углу, то в левом, то в центре и так далее. Кажется, что у времени и места обнаружения ключей не существует каких-либо заметных закономерностей, но когда эти закономерности проявляются, в точке возникновения сверхприбыли и в момент ее возникновения уже находится множество инвесторов, готовых расхватать эту сверхприбыль, а от других фонарей валит еще более многочисленная толпа инвесторов. К концу длившихся весь вечер дебатов многие участники продолжали упорно придерживаться своего мнения об эффективности рынка, тогда как не меньшее число людей по-прежнему утверждали, что рынки по большей части неэффективны. Впрочем, большинство согласилось с тем, что рынки, в сущности, являются высококонкурентными. В краткосрочной перспективе, сказал Билл Миллер в заключительном слове, представляется, что из короткой игры в поиски ключей нет легкого пути к прибыли. Да, некоторые шустрые трейдеры и оснащенные мощными компьютерами люди могут находить неожиданные и удачные решения раньше других. Но для огромного большинства участников рынка, по-видимому, нет легкого пути за короткое время пожать на рынке сверхприбыли. Вместе с тем, отметил Билл, у людей, желающих играть в «найди ключи» несколько иным образом, все еще есть возможности получать прибыли. Участники семинара пришли к общему мнению: при использовании простых подходов добиться сверхприбыли на рынке практически невозможно. Даже если кому-нибудь удается найти сравнительно простой инструмент прогнозирования движения биржевых котировок, конкурентная природа рынка быстро уничтожит возможности получения прибыли посредством серии перепродаж. Итак, если простые и очевидные подходы — это стратегии, которые чаще всего нейтрализуют силы рыночной конкуренции, то какого рода стратегию поиска следует применять инвесторам? Билл Миллер пришел к выводу, что оптимальной долгосрочной стратегией для инвесторов является поиск ключей в темноте. ? ? ? ИНЫЕ СТРАТЕГИИ ИНВЕСТИРОВАНИЯ (ПОИСК ключей в темноте) требуют созидательного, творческого мышления, нового, инновационного подхода к усвоению информации и разработке интеллектуальных моделей. Из главы 1 вы помните, что, для того чтобы построить новую решетку интеллектуальных моделей, надо сначала научиться думать в многодисциплинарных категориях и отбирать основополагающие концепции некоторых дисциплин (или самостоятельно освоить эти концепции), а затем при помощи метафор суметь связать то, что мы узнали, с миром инвестиций. Метафора — это средство перехода из известных и понятных нам сфер в новые сферы, о которых мы знаем меньше. Общее осознание основ различных дисциплин в совокупности со способностью к метафорическому мышлению — вот ключевой фактор успеха при построении интеллектуальных моделей. Искусство построения моделей зависит от нашей способности к конструированию и последующему использованию строительных блоков3. Вспомните классическую детскую игрушку «Бревенчатый дом Линкольна». Чтобы построить модель хижины, дети конструируют из различных бревнышек то, что, по их представлениям, является уменьшенной копией бревенчатого дома. В современных наборах много разных бревнышек: одни короткие, другие длинные; некоторые используются для сооружения кровли, некоторые — для дверных косяков и оконных рам. Прежде чем построить хорошую бревенчатую хижину, делают ее модель, соединив бревна определенным образом. Конструирование эффективной модели инвестирования очень похоже на строительство бревенчатого дома. В предыдущих главах книги нам дали ряд разных строительных блоков. Построение хорошей модели напоминает умелое, искусное комбинирование строительных блоков. Должным образом совмещенные, эти блоки предоставят вам разумную модель функционирования рынков и, надеюсь, добавят понимание, которое поможет вам стать более успешными инвесторами. Продолжая аналогию с домом, представьте: если у вас всего лишь пара строительных блоков, легко ли вам будет построить из них точную модель бревенчатой хижины? То же самое справедливо и в отношении инвестиций. Если вы располагаете немногими строительными блоками, то как вы вообще можете построить полезную модель? Итак, первое правило построения эффективных моделей гласит: конструирование надо начинать, имея достаточное количество строительных блоков. Чтобы построить всеобъемлющую модель рынка (если угодно, мета-модель рынка), будем использовать строительные блоки из различных интеллектуальных моделей, описанных в этой книге, — ключевые идеи, заимствованные из разных дисциплин. После того как мы соберем достаточное количество строительных блоков, приступим к конструированию из них рабочей модели. Одно из крайне важных различий между моделью бревенчатой хижины и моделью поведения рынка заключается в том, что наша инвестиционная модель должна быть динамичной, способной изменяться по мере изменения ситу ации на рынке. Как мы уже установили, строительные блоки, созданные полвека назад, сейчас непригодны, поскольку рынок, подобно биологическому организму, развивается. Модель, меняющую свою форму при изменении среды, трудно вообразить. Чтобы попытаться понять, как это работает, представьте себе имитатор полетов. Огромное преимущество такого имитатора состоит в том, что он позволяет летчикам тренироваться и совершенствовать летные навыки в различных условиях без риска разбить самолет. Пилоты учатся летать ночью, в плохую погоду или в ситуациях, когда у самолета возникают механические повреждения. Всякий раз, когда пилоты «проигрывают» один из сценариев, им приходится строить новую модель действий, которая позволила бы им совершить полет и благополучно приземлиться. Каждая из этих поведенческих моделей может включать сходные строительные блоки, однако собранные в различной последовательности; пилот учится тому, на какие строительные блоки делать акцент в каждом из сценариев. Летчики также учатся распознавать модели и экстраполировать из них информацию, необходимую для быстрого принятия решений. Когда выявляется определенный набор условий, летчик должен быть способен распознать лежащую в основе этих условий закономерность или модель и вывести из нее полезную идею. Пилот, думая быстрее, чем я могу это описать, а вы — прочитать написанное мною, рассуждает примерно так: раньше я никогда не сталкивался с этим, но что-то похожее я видел и знаю, как оно происходило в предыдущей ситуации; от сюда-то я и начну, модифицируя мое поведение по мере развития ситуации. Создание эффективной инвестиционной модели очень похоже на работу с имитатором полетов. Поскольку нам известно, что среда постоянно изменяется, мы должны быть в состоянии смещать строительные блоки, так чтобы составлять из них новые модели. Говоря прагматически, мы ищем правильную комбинацию блоков, которая наилучшим образом описывает среду в ее текущем состоянии. В конце концов, когда вы нашли строительные блоки, подходящие для каждого сценария, вы моделируете переживания, которые, в свою очередь, позволяют вам распознавать модели и закономерности и принимать верные решения. Следует помнить, что принятие эффективных решений в значительной степени касается соизмерения необходимых строительных блоков и расположения их в определенном порядке. Хотя мы, наверное, никогда не узнаем, какими должны быть оптимальные блоки, мы можем выстроить процесс совершенствования того, чем уже располагаем. Если у нас есть достаточное количество строительных блоков, то создание моделей в значительной мере сводится к определению заново удельных весов этих строительных блоков и их рекомбинированию в различных обстоятельствах. Из последних исследований Джона Холланда и других ученых (см. главу 1) нам известно: люди скорее изменят относительный вес имеющихся у них строительных блоков, нежели станут тратить время на поиск новых. Вот здесь-то и кроется ошибка. Мы, утверждает Холланд, должны найти способ производительно использовать то, что нам уже известно, и одновременно вести энергичный поиск новых знаний — или, как он это образно описывает, находить баланс между эксплуатацией и исследованием. Когда наши модели указывают на возможность получения прибыли, нам, конечно же, надо энергично использовать неэффективность рынка. Но никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя прекращать поиск новых строительных блоков. Хотя максимальное число муравьев из одной колонии будут следовать к источнику пищи по пути, отмеченному наибольшей концентрацией феромона, всегда найдутся муравьи, которые начнут наугад искать новый источник пищи. Когда американские индейцы уходили на охоту, большинство отправлялись на проверенные охотничьи угодья. Однако небольшое число охотников, направляемых шаманом, который крутил магические кости, расходились в разные стороны в поисках новых стад. Точно так же действовали и норвежские рыбаки. Каждый день большинство рыболовецких судов следовали к тому месту, где вчера улов был максимальным, но несколько шхун уходили в море в разных направлениях, чтобы обнаружить новые косяки рыбы. Как инвесторы, мы тоже должны находить баланс между эксплуатацией самых очевидных знаний и выделением определенной интеллектуальной энергии на изучение новых возможностей. Рекомбинируя имеющиеся у нас строительные блоки, мы, в сущности, учимся и адаптируемся к изменяющейся среде. Обратитесь на минуту к приведенным в главе 1 описаниям нейронных сетей и теории коннекционизма. Вам моментально станет ясно, что, выбирая, а затем рекомбинируя строительные блоки, мы, по сути дела, создаем собственную нейронную сеть, свою коннекционистскую модель. Этот процесс подобен перекрещиванию хромосом в биологической эволюции. Действительно, биологи сходятся во мнении, что перекрещивание является главным механизмом эволюции. Сходным образом постоянная рекомбинация имеющихся интеллектуальных моделей со временем станет определять большую часть прогресса в области инвестиций. Однако бывают случаи, когда какое-то новое и необычное открытие предоставляет инвесторам новые возможности. В общем, так же как мутация может ускорять эволюционный процесс, новые открытия ускоряют наше продвижение к пониманию функционирования рынков и инвестиций. Если вы способны найти новый строительный блок, значит, вы можете дополнить вашу модель понимания еще одним уровнем. Важно понять: у вас есть возможность найти много нового и добавить новые строительные блоки к вашим интеллектуальным моделям, не подвергая себя чрезмерному риску. Вы можете включить в вашу совокупность идей множество новых теорий и концепций, собрать из них модели и, подобно летчику, занимающемуся на имитаторе полетов, испытать их на рынке. Если новые строительные блоки окажутся полезными, сохраните их и придайте им надлежащий удельный вес. Но если выяснится, что они не создают никакой дополнительной стоимости, отправьте их в дальнее хранилище, чтобы когда- нибудь в будущем снова воспользоваться ими. Но помните: ничего этого не произойдет, если вы придете к выводу, что уже знаете достаточно. Никогда не прекращайте поиск новых строительных блоков. Если какая-нибудь корпорация свертывает свой бюджет на исследования и разработки, чтобы сосредоточить ресурсы на текущих потребностях, это в краткосрочной перспективе, может, и приведет к росту прибылей, но в какой-то момент в будущем с большой вероятностью поставит корпорацию в положение конкурентного риска. Сходным образом если мы прекратим поиск новых идей, то, возможно, какое-то время продолжим плыть по волнам фондового рынка, но, скорее всего, поставим себя в невыгодное положение в среде, которая уже завтра станет другой. ? ? ? В ЦЕНТРЕ КАМПУСА Пенсильванского университета, там, где Локаст-уок пересекает 37-ю улицу, находится бронзовая скульптура Бенджамина Франклина. Выполненная в натуральную величину, она изображает Франклина, сидящего на парковой скамье. Он одет в рубашку с жабо, штаны до колен, длиннополый сюртук и жилет, на ногах — туфли с квадратными пряжками. На самом кончике носа Франклина, читающего экземпляр «The Pennsylvania Gazette», — круглые очки. Из 41 статуи Бена Франклина, установленной в Филадельфии, мне больше всего нравится эта, работы Джорджа У. Ланди- на. Скамья под прекрасным, дающим густую тень деревом — удобное место, для того чтобы посидеть и поразмышлять о решетке интеллектуальных моделей рядом с человеком, который столь страстно отстаивал ценность образования, основанного на гуманитарных науках. 37-я улица — главная магистраль университетского городка. Каждое утро перед началом занятий студенты толпами вываливают из общежития, называемого Прямоугольником, и устремляются по 37-й улице. На углу Локаст-уок поток студентов разделяется на группы, которые расходятся в разных направлениях в аудитории, где проводятся занятия по избранным студентами дисциплинам. Старшекурсники-физики сворачивают направо и идут к Лаборатории Дейвида Риттенхауса на 33-й улице. Старшекурсники-биологи поворачивают налево и идут в Лаборатории Лейди на Юниверсити-авеню. Налево же сворачивают и старшекурсники-социологи, которые направляются в Сосиолоджи-билдинг, расположенный на Локаст-уок. Старшекурсники-экономисты тоже поворачивают налево и устремляются в Мак- нейл-билдинг. Старшекурсники-политологи продолжают идти прямо по 37-й улице: они направляются в Стайтелер-холл. Старшекурсники-психологи тоже движутся прямо по 37-й улице в Псайколоджи-билдинг на Уолнат-стрит. Старше- курсники-философы и будущие специалисты по английскому языку и литературе сворачивают направо и по Локаст-уок идут в Логан-холл. Меньше всего надо идти студентам, которые в Пенсильванском университете изучают финансовые науки в знаменитой Уортонской школе бизнеса. Под пристальным взглядом хранящего молчание Бена Франклина, они сворачивают направо на углу Локаст-уок и 37-й и, сделав буквально несколько шагов, попадают в Стейнберг- холл/Дидрих-холл. В этом здании они следующие четыре года будут изучать курсы под названием «Монетартная экономика», «Корпоративные и международные финансы», «Анализ ценных бумаг», «Ценные бумаги с фиксированным доходом», «Недвижимость», «Управление инвестициями» и «Спекулятивные рынки». После четырех лет обучения, имея на руках дипломы, большинство выпускников станут искать работу в отрасли финансовых услуг. Немногие из окончивших университет пойдут в аспирантуру и после двух лет интенсивного штудирования того, что они уже узнали за четыре университетских года, получат степень MBA. Однажды весенним днем, сидя рядом с Беном Франклином, я задумался над тем, какие возможности откроются перед этими студентами, в поте лица своего изучающими финансы, после того как они закончат университет, и какие дополнительные преимущества они получили бы, если бы во время учебы потратили больше времени на освоение других дисциплин. Прослушав всего лишь один курс физики, они узнали бы о принципах Ньютона, о термодинамике, теории относительности и квантовой механике. Возможно, они узнали бы также о движении волн, турбулентности и нелинейности. Они могли бы понять, что те же самые законы, которые описывают движение лавы в центре Земли или демонстрируют, как очень малые изменения тектонических плит вызывают крупные землетрясения, управляют и силами, действующими на финансовых рынках. Старшекурсники-биологи на протяжении четырех лет осваивают молекулярную биологию и теорию эволюции, микробиологию и генетику, нейробиологию, биологию беспозвоночных и позвоночных, а также ботанику и развитие растений. Но старшекурсник, изучающий финансовые науки, прослушав один-единственный курс «Введение в биологию», узнал бы о вирусах и бактериях, об одноклеточных и растениях, о разнообразии процессов и механизмов адаптации и эволюции. Из одного этого курса восприимчивый студент за один семестр смог бы понять, что закономерности, существующие в биологии, очень похожи на те, которые наблюдаются в компаниях и на рынках. Студентам Уортонской школы бизнеса приходится тратить много времени на изучение теории и структуры финансовых рынков, но какие более глубокие знания они смогли бы обрести, прослушав курсы «Экономическая история и развитие», «Политический анализ и революционное поведение», «Практика социальной работы и изменение бюрократических организаций»! Для того чтобы быть успешным инвестором, не надо убивать четыре года на изучение экономики, политических наук и социологии, но даже несколько курсов этих дисциплин помогут лучше осознать, как организованы различные системы, как они функционируют, приходят в упадок и реорганизуются. Сегодня тот факт, что психология влияет на инвестирование, не вызывает особых споров. Какую «добавленную стоимость» извлекли бы студенты-финансисты из нескольких курсов психологии? Например, курс, посвященный восприятию и обучению: разве не полезно знать, как человек приобретает знания и как опыт вли яет на поведение? Или курс когнитивной психологии: разве не важно понимать интеллектуальные процессы, происходящие в человеческом мозгу, в частности то, как люди используют распознавание моделей и закономерностей при принятии решений? Даже вводный курс в психопатологию помог бы старшекурснику-финансисту проводить различие между нормальным и ненормальным поведением и понимать, как разные типы поведения влияют на стиль жизни. Могут ли студенты, намеревающиеся по окончании университета работать в сфере финансов (а это работа, сопряженная с принятием решений), обойтись без курсов современной философии, логики и критического мышления? Какие интеллектуальные инструменты смогли бы они получить, изучив теории знания, сознания и реальности, разработанные Декартом, Кантом, Гегелем, Джеймсом, Виттгенштейном и Дьюи? Подумайте о конкурентных преимуществах, которые могли бы извлечь студенты из курса критического мышления — он дал бы им методы анализа доводов в естественных и статистических науках. Наконец, коллекцию каких прекрасных озарений собрали бы студенты-финансисты, прочитав хотя бы несколько великих книг, рекомендуемых на любом из 49 курсов литературы, которые предлагают старшекурсникам, изучающим английский язык? Глядя на студентов, идущих один за другим мимо меня на занятия по избранным ими главным дисциплинам, я не мог не задуматься над тем, что будет с ними через 50 лет. Окажется ли полученное ими университетское образование достаточным для того, чтобы подготовить их к конкуренции на самом высоком уровне? А когда они достигнут пенсионного возраста и захотят оглянуться назад, смогут ли они оценить дело своей жизни как успех или же их оценка собственных достижений будет более скромной? Это — те же самые вопросы, которые задал свои однокашникам Чарли Мангер на 50-й встрече выпускников Гарвардской школы права 1948 г.4 «Было ли наше образование достаточно многодисциплинарным? — спросил Мангер. — Насколько далеко продвинулось за последние 50 лет элитарное академическое образование к формированию постижимой, совершенной по структуре многодисциплинарности?» Для того чтобы объяснить суть своего отношения к мышлению, замкнутому на одну проблему, Чарли часто использует пословицу «Человеку, у которого есть только молоток, любая проблема кажется гвоздем». «Один из способов излечения склонности, присущей человеку с молотком, очевиден: если человек обладает широким набором навыков, почерпнутых из многих дисциплин, он, по определению, располагает множеством инструментов и потому ограничит скверные когнитивные последствия тенденции, присущей человеку с молотком. Если А — узкопрофессиональная доктрина, а Б состоит из крупных, чрезвычайно полезных концепций, заимствованных из других дисциплин, то, ясное дело, профессионал, располагающий и А и Б, как правило, будет действовать лучше, чем профессионал, полагающийся на одну лишь доктрину А. Да и может ли быть иначе?» Чарли считает, что масштабные проблемы, с которыми сталкивается наше общество, могут быть решены только посредством их помещения в решетку, охватывающую многие академические дисциплины. Поэтому, утверждает он, учебные заведения должны повысить качество многодисциплинарного образования. При этом он тут же добавляет, что, вероятно, «нам не надо повышать уровень знаний небесной механики, которым обладает каждый, до уровня Лапласа и просить всех достичь таких же знаний в других науках». Чарли говорит: помните, «наибольшую весомость, как оказывается, несут поистине великие идеи каждой из дисциплин, постигнутые лишь в сущности». Он уверен, что достижение широты многодисциплинарных знаний не требует увеличения продолжительности и без того уже дорогостоящего высшего образования. «Все мы знаем людей, современных Бенов Франклинов, которым удалось синтезировать огромные массивы многодисциплинарных знаний и при этом затратить на свое формальное образование времени меньше, чем то, которое тратят наши блистательные молодые люди. Таким образом они добились большего, а не меньшего совершенства в своих узких дисциплинах, несмотря на то что во время учебы отвлекались на изучение предметов, лежащих за обычными пределами этих узких дисциплин». Чарли уверен в том, что общество получит пользу, если большее число курсов по более широкому спектру научных дисциплин сделают обязательными, а не избирательными. ? ? ? По МЕРЕ ПРИБЛИЖЕНИЯ к концу книги мы обна- руживаем, что, совершив полный круг, верну лись к началу нашего повествования. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся как инвесторы и нередко просто как люди, обусловлены не только и не столько доступными нам знаниями, сколько методами, с помощью которых мы сводим фрагменты этих знаний воедино. Аналогично основная проблема образования сопряжена с объединением дисциплин в программы обучения. «Продолжающаяся фрагментация знаний и возникающий в результате этой фрагментации хаос являются не отражениями реального мира, а продуктами науки», — объясняет Эдвард О. Уилсон в книге «Consilience: The Unity of Knowledge»5 («Согласованная наука: единство знания»). Сводная наука, которую Уилсон описывает как «совмещение» знаний из разных дисциплин, — единственный путь к построению общей структуры объяснений. Одна из главных задач этой книги заключалась в том, чтобы дать читателям более широкое объяснение поведения рынков и помочь им принимать удачные инвестиционные решения. Пока мы узнали одно: наша неспособность объяснить происходящее обусловлена нашей неспособностью описать его. На семинаре в Санта-Фе эту мысль не раз формулировал Бенуа Мандельброт, известный йельский математик, отец фрактальной геометрии. Если мы не можем точно описать какое-либо явление, то вполне очевидно, что мы не сможем и дать ему точное объяснение. Урок, который следует вынести из этой книги, таков: описания, основанные исключительно на финансовых теориях, недостаточны для толкования и объяснения поведения фондовых рынков. ИСКУССТВО ДОСТИЖЕНИЯ того, что Чарли Мангер называет «практической мудростью», вероятно, имеет больше общего с древностью и средневековьем, нежели с исследованиями современности, которые делают акцент на необходимости обретения конкретных знаний в одной-един- ственной дисциплине. Никто не станет спорить с тем, что с годами мы пополнили наши запасы знаний, но столь же очевидно, что сегодня нам не хватает мудрости. Наши высшие учебные заведения могут разделять знания на категории, но мудрость — это то, что объединяет знания, делает их одним целым. Люди, прилагающие усилия ради обретения практической мудрости, наделены особым даром. Ученые из Института Санта-Фе называют его становлением. Чарли Мангер называет его эффектом озарения — дополнительным стремительным ускорением, наступающим в момент, когда происходит комбинация основополагающих концепций, которые начинают действовать в одном направлении, усиливая заложенные в каждой из них фундаментальные истины. Но как ни называй этот эффект, именно такое широко обоснованное понимание является краеугольным камнем практической мудрости. Римский поэт Лукреций писал: Нет ничего сладостнее полного обладания Теми спокойными высотами, хорошо сложенными, хорошо укрепленными Учением мудрых, с которых взираешь вниз На заблудших, смятенных, лихорадочно ищущих верный путь10. Многих, очень многих людей финансовые рынки приводят в смятение, а инвестирование стало лихорадочным поиском верного пути. Но быстрый выбор исхоженных путей — не решение проблемы. Скорее, решение состоит в том, чтобы взирать на происходящее со спокойных высот знания, полученного из учений мудрых. Люди, которые постоянно и во всех направлениях ведут тщательный поиск того, что может помочь им принимать правильные решения, в будущем станут успешными инвесторами. Сидя НА СКАМЬЕ В УНИВЕРСИТЕТСКОМ ПАРКЕ, Бен Франклин и я смотрим, как мимо поспешает последний из студентов-финансистов, уже опаздывающий на занятия. Любопытно, что думает Франклин о нынешнем образовании и будущем студентов? Может быть, он интересуется тем, достаточно ли начитанны современные студенты, для того чтобы вырабатывать то «целостное представление о делах человеческих», которое он столь красноречиво отстаивал в своем памфлете 1749 г.? Или тем, начали ли они культивировать склонности мышления, которые позволят им устанавливать связи и соединять концепции? Тем, стали ли они на путь пожизненного обучения? Он должен думать обо всем этом, ибо я, кажется, слышу, как он негромко читает заголовок статьи из номера «Gazette», который держит в руке: «Хорошее образование молодежи во все века мудрые считали сладким основанием счастья». Эта простая формула личного и общественного успеха сегодня верна так же, как и 250 лет назад. Она же служит вечной дорожной картой на пути к достижению практической мудрости.