Глава IV ПУСТАЯ ОБОЛОЧКА

давшие мощной бюрократической и электоральной машиной, отнюдь не утратили своего места в политике — во всяком случае, на протяжении длительного времени они продолжали получать места в парламентах, а иногда и портфели в правительствах. Однако свою социальную миссию и идеологическое содержание они давно потеряли, превратившись в бессмысленные механизмы, работающие по инерции (или, еще хуже, выполняющие социальный заказ того самого буржуазного класса, для борьбы с которым некогда были созданы). Несостоятельность большинства традици- ' онных партийных организаций парадоксальным образом стала очевидна именно в тот момент, когда в первой половине 2000-х годов левое движение начало выходить из кризиса.

Западные левые и крушение СССР

Поверхностному наблюдателю политическая история левых сил в 1980-е и первую половину 1990-х может показать- ся непрерывной цепочкой поражений. Крушение Берлинской стены сопровождалось исчезновением мирового коммунист- ческого движения. Более или менее традиционная компартия сохранилась в Центральной и Восточной Европе лишь в Чехии, где в конце 1990-х существовал также и Левый блок, созданный сторонниками более радикального обновления партии, а также возрожденная социал-демократия. В остальных случаях коммунистические организации стремительно преобразовались. Чаще всего новые/старые партии объявляли себя социал-демократическими, сохранив, впрочем, прежние кадры и авторитарный внутренний порядок.

Западные парламентские партии, Называвшие себя с конца ' 1970-х годов «еврокоммунистическими», на протяжении дли- ; тельного времени критиковали СССР. Они постоянно подчеркивали, что опираются на другую традицию, имеют собственные теоретические и программные установки, делающие их не- і зависимыми от Советского Союза. И хотя события 1989—1991 j годов не могли не сказаться на их авторитете, было бы наивно полагать, будто крах СССР нанес им непоправимый удар. Эво- j

люция вправо итальянской компартии была вполне логична, и '

началась задолго до распада советской системы. Скорее можно говорить о том, что после ликвидации Советского Союза партийное руководство воспользовалось случаем, чтобы еще бо- ,

лее резко повернуть руль вправо и завершить давно задуман- .

ный и начатый политический маневр.

Парадоксальным образом именно процесс «реформиро- j

вания» показал, до какой степени в итальянском коммуниста- ,

ческом движении, гордившемся своими «европейскими демо- *

кратическими корнями», сохранилась сталинистская традиция бюрократического контроля над массами. Партия преобразовалась в «Демократическую левую». Как только смена названия состоялась, партия вошла в Социалистический Интерна- і ционал. Это стало большим облегчением для международной 1

І

социал-демократии, поскольку Итальянская социалистическая партия в те же годы распалась под воздействием коррупционных скандалов и межфракционных склок134. Бывшие компартии видели в социал'Демократизации спасительное решение, позволяющее сохранить свои позиции в меняющемся обществе. Тем временем сама социал-демократия переживала глубокий кризис, все более смещаясь вправо.

Если первой причиной кризиса левых сил в 1990-е годы принято считать деморализацию, связанную с крушением коммунистической идеологии, то второй причиной, как правило, объявляют глобализацию.

Западные социал-демократические партии и «еврокоммунисты» возлагали существенные надежды на перестройку в Советском Союзе, а также на процесс перемен в Восточной Европе, рассчитывая, что реформы изменят страны бывшего коммунистического блока в социал-демократическом или демократическо-социалистическом духе. Эти надежды, как известно, не оправдались. Вместо социал-демократических идей в постком- мунистических обществах восторжествовал неолиберализм, причем, как правило, в наиболее жестких формах.

Левая альтернатива в рамках реформистского движения на Востоке действительно существовала, но почти нигде не могла опереться на общественные силы достаточно организованные и влиятельные, чтобы изменить направленность процесса перемен. Мрачные результаты советской перестройки предо- |

пределили и неизбежную череду катастроф для национально- І

освободительных движений в развивающихся странах. Остав- |

ленные без поддержки СССР, «прогрессивные» режимы один І

за другим меняли политическую ориентацию* переходя под по- ]

кровительство США и приглашая экспертов Международного \

валютного фонда. Впрочем, и здесь перемены произошли не в \

один день. Стремительной переориентации бывших «прогрес- |

систов» предшествовал длительный период формирования ав- j

торитарно-бюрократической элиты, заинтересованной не в раз- -

витии страны, а в поддержании своих привилегий. j

. 1

~ ]

Нежданные победы: j

электоральные успехи левых в 1990-х годах J

і

• * - - . • - 1

При более пристальном взгляде, впрочем, мы замечаем, что 1

картина 1990-х годов не может быть сведена к постоянным не- j

удачам и отступлению левых.

ны 1990-х наметилась противоположная тенденция. (Несмотря j

на заявления о кризисе, в мировом масштабе левые в 90-е годы I

XX века имели серьезные электоральные успехи, если не счи- ?

тать периода 1989—1991 годов. Социал-демократы в Скандинавских странах, теряя власть, быстро возвращали ее. Правые, |

долго правившие в Дании, потерпели сокрушительное пораже- і

ние в 1993 году. В Швеции социал-демократы к середине 1990-х I

вновь стали самой сильной партией. В Италии правительство 1

левого большинства было сформировано впервые за всю исто- і

рию страны. Выборы 22 апреля 1996 года дали убедительную J

победу левоцентристскому «Союзу оливкового дерева», полу- j

чившему большинство не только в парламенте, но и в Сенате: >

блок левых сил оказался у власти, покончив с полувековой по- |

литической монополией консервативной Христианской демо- і

кратии. Длительный период упадка лейбористской партии Be- I

ликобритании в 1997 году завершился самой большой избира- |

тельной победой в истории партии. Французские социалисты, |

•1

? |

і

считавшиеся к концу президентства Франсуа Миттерана партией без будущего, оправились и добились в том же 1997 году блестящей победы на парламентских выборах, сформировав правительство «плюралистической левой» с: участием коммунистов и «зеленых». Затем к власти после долгого перерыва вернулись социал-демократы в Германии.

В Центральной и Восточной Европе посткоммунистиче- ские партии тоже быстро оправились после шока, вызванного крушением Берлинской стены. За исключением Чехии, они вернулись к власти почти всюду, где были проведены свободные выборы. Другое дело, что возвращались они уже не в качестве коммунистов, а под именем «новой социал-демократии». В Чехии после периода неолиберальных реформ к власти пришла социал-демократия.

Несмотря на крайне умеренные взгляды английских лейбористов образца 1997 года их победа, быть может, вопреки их желанию, оказала радикализующее воздействие на миллионы людей в других европейских странах — от Франции до России. Британские консерваторы за 18 лет пребывания у власти стали символом незыблемости капитализма и непобедимости праволиберального проекта. А французские выборы, последовавшие через несколько недель после английских, оказались знаменательны не только неожиданной победой социалистов, но также усилением позиций компартии и рекордным количеством голосов, отданных за крайне левых. Как, впрочем, и за крайне правый Национальный Фронт. .м

За пределами Европы электоральные результаты левых в 1990-е годы тоже были впечатляющими. Бразильская Партия трудящихся не пришла к власти, но резко укрепила свои позиции в парламенте и муниципалитетах. В Уругвае, Колумбии,

Чили левые на глазах усиливались. В 14 избирательных кампаниях, состоявшихся в Латинской Америке между 1993—1995 годами, левые в среднем достигли 25%» что, безусловно, являлось историческим рекордом континента; Причем показательно, то продвинулись как радикальные, так и умеренные партии. Успехи 1990-х годов готовили мощный подъем «левой волны», наступивший в следующем десятилетии.

В Южной Африке у власти оказался Африканский Национальный Конгресс, состоявший в блоке с компартией и профсоюзами. Коммунисты победили на выборах в Непале, но не смогли удержаться у власти. Бывшие маоисты из Коммунистической партии Индии (марксистской), набрав рекордное количество голосов, даже получили предложение сформировать кабинет министров, однако партия отказалась возглавить буржуазное правительство.

Успехи 1990-х годов В Латинской Америке были лишь преддверием нового электорального подъема левых.

Успехи на выборах, таким образом, отнюдь не свидетельствуют о преодолении кризиса социалистического движения. Просто кризис не имеет ничего общего с электоральной слабостью, «исчезновением» или «узостью» социальной базы. На-

против, он вызван бюрократическим перерождением старых рабочих партий, организационным авторитаризмом, сочетающимся с политической слабостью и моральным бессилием левых, которые, не имея четкой стратегии, даже победы умудряются превращать в поражения.

Автофобия

Поведение левых идеологов (да и многих активистов) заставляет подозревать, что мы имеем дело с коллективным неврозом. Итальянский исследователь Доменико Лосурдо замечает, что коммунистическое движение в конце 80-х и на протяжении 90-х годов XX века, не справившись с необходимой самокритикой, оказалось поражено «автофобией», Selbsthasse — комплексом ненависти к самим себе. «Несмотря на внешнее сходство, — отмечает Лосурдо, — самокритика и автофобия представляют собой два противоположных принципа. Как бы ни была жестока и радикальна самокритика, она предполагает утверждение основных принципов собственной идентичности и сведение счетов с собственным прошлым; автофобия, напротив — это бегство от собственной истории, от реального идеологического J и культурного конфликта. Если самокритика предполагает реконструирование собственной идентичности, то автофобия означает капитуляцию и, в конечном счете, отказ от собственной идентичйости»135. Автофобия всегда была уделом побежденных и угнетенных. Этот феномен был характерен для части еврей* ского населения в гетто и чернокожих рабов. Причем именно для тех, кто внутренне смирился со сложившимся положением дел. В эпоху неолиберальной глобализации автофобия поразила прежде всего побежденные западной буржуазией классы и общества. Формирующийся среди европейцев комплекс неполноценности по отношению ко всему идущему из США — тоже «не столь ярко выраженная форма автофобии»136. На правом фланге социал-демократы открыто признавались в том, что чувствуют полное бессилие. Тем временем социалисты и коммунисты мечтали стять именно правыми социал-демократами, стремясь отделаться от собственного прошлого. Причем отношение к прошлому является именно невротическим в том смыдле, что исторический анализ и теоретическая самокритика заменяются символическими «очищающими» действиями (смена названия, повторение ритуальных формулировок и т.д.). Зато принцип бюрократического централизма, авторитарные методы работы с массами сохраняются в неприкосновенности. Невротический тип поведения заметен не только в бывших компартиях. Там, где благодаря радикальным лозунгам левые социалисты резко увеличивали число сторонников, они тут же отказывались от собственных идей, надеясь приобрести «респектабельность» и доказать правящим элитам свою безобидность. В итоге, однако, они теряли сторонников, после чего и правящие элиты утрачивали к ним интерес. Так произошло в начале 1990-х с левыми социалистическими партиями в Скандинавии. За резким ростом влияния этих партий следовал не менее резкий спад, вызванный попытками «сменить имидж» и показать свою «ответственность». В Дании к концу 1980-х годов Социалистическая народная партия достигла 12% голосов на парламентских выборах, а затем в 1994 году число ее сторонников упало до 7,3%. Стремясь показать свою респектабельность, партия отказалась от принципиальной оппозиции по вопросам европейской интеграции ради участия в «национальном компромиссе». Результат был катастрофическим для партии. Как отмечает датский социолог Нильс Финн Кристиансен, партия «политически разоружилась. Отвергнутая своич ми избирателями, она потеряла не так уж много членов, но в любом случа? уже, не является независимой силой, какой она была прежде». Продолжающееся существование партии параллельно с традиционной социал-демократией «в большей степени — результат действия избирательной системы, вопрос стиля или истории, но не результат действительных политических различий»1. На протяжении последующих лет деградация пар

\ тим продолжалась, достигнув позорной кульминации в 2005 І году, когда большинство партийного руководства проголосо- I вало за то, чтобы поддержать неолиберальный проект Евро- [ пейской Конституции. '

г То же самое произошло в Норвегии, где Социалистическая | левая партия в начале 1990-х пользовалась поддержкой 12— | 15% населения. Почувствовав «запах власти», социалисты рез-

I ко повернули вправо, смягчили свою оппозицию НАТО и Ев! ропейскому Союзу, поддержали военное вмешательство Запада t в' бывшей Югославии. По признанию Финна Густавсена, одно- І го из основателей партии, она двигалась «к тому, чтобы занять ?

позиции левой социал-демократии», что может привести к «от-

I казу от марксистской культуры»137. Результат не заставил себя І долго ждать. Поддержка партии избирателями сократилась до | 7,9%. Последовавший за этим внутренний кризис привел к но-

| вому сдвигу партии влево, после чего ее электоральные позиции I опять окрепли. Находясь на подъеме, Социалистическая левая I партия в начале 2000-х годов стала по социологическим опро- I сам опережать социал-демократов. Однако в очередной раз сработала привычная ловушка. Как только перед лидерами партии

: замаячила перспектива участия в правительстве, они резко по- ?

вернули вправо. Между тем тоже социал-демократия двигалась все дальше вправо, и тоже теряла сторонников. Норвежская Рабочая Партия, которая некогда считалась наиболее радикальной в Социалистическом Интернационале, проводила привати-

; зацию и последовательно отказывалась от прежних реформи: стских принципов. Такое положение дел обернулось массовым бегством избирателей.

Неожиданно для многих лидеры НРП оказались способны 5 извлечь уроки из произошедшего. Руководство начало Публйч- но каяться перед народом за участие в неолиберальных рефор; мах. Избирательная кампания 2005 года шла под левыми лозунгами. Политики обещали трудящимся не забывать о социалистических традициях. В 2005 году Рабочая партия вернулась к

вяасти после короткого периода пребывания в оппозиции. Левые социалисты удовлетворили свою мечту, получив министер- скиешортфели в коалиционном правительства-Начав кампанию при поддержке 16% норвежцев, огіи закончили ее, имея всего 8,8%. Почти половица их потенциальных ивбирателей перешла к социал-демократам. Последние поднялись за счет левой риторики с 24,3%, которые они имели в 2001 году, до 32%.

В Голландии «Зеленые левые» («Groenlinks»), добились сенсационного успеха в 1989 году, завоевав 7% голосов. В 1994 году на парламентских выборах они, выступив с более умеренных позиций, получили ровно вполовину Меньше. А более правые «зеленые», выступавшие отдельно, вообще смогли набрать лишь 0,16%. В Швеции бурный рост влияния Левой партии (Vansterpartiet) сменился столь же драматическим упадком. Если в 1991 году она получила 4,5% голосов, то в 1994 году за нее проголосовало уже 6,2%, а в 1998 — 12% . Когда Швеция впервые избирала своих депутатов в Европейский парламент, Левая партия получила 12,92 %. К этому надо добавить 17, 22%, полученных «зелеными», что свидетельствует о явном недовольстве избирателей «реалистической» политикой вернувшихся к власти социал-демократов. Совокупный прирост «зеленых» и Левой партии составил 18,7%, а потери социал- демократов — 17,2%. При этом правые партии, обычно выигрывающие от ослабления социал-демократов, на сей раз тоже теряли голоса. Однако бурный рост влияния Левой партии был вовсе не результатом ее активной борьбы. Напротив, в партии царили растерянность и неуверенность. Вскоре подъем сменился спадом. В 2002 году — 8,3%, а в 2006 Левая партия опустилась до 5,85% голосов.

Неудачи парламентских левых невозможно объяснять «эффектом 1989 года», цоскольку в период 1989—1992 годов их положение оставалось довольно прочным. Спад наступил позднее, в результате их собственной политики. Поворот вправо датской Социалистической народной партии также не может объясняться и давлением ее социальной базы. После того, как социалисты стали доказывать свою умеренность, разочарованные избиратели обратились к более радикальным группам. Впервые за много лет в датском парламенте вновь оказались коммунисты, і.

I

I

і прошедшие в блоке с троцкистами и бывшими маоистами. На \ выборах 21 сентября 1994 года социал-демократы и социалисты \ потеряли голоса, а «Единый список» левых радикалов добился \ серьезных успехов, завоевав б мандатов. Позднее «Единый спи- s' сок» был преобразован в политическую партию.

В Голландии на фоне поражения «зеленых левых» крощеч- ' ная экс-маоистская Социалистическая партия резко увеличи- г ла число сторонников. Эта небольшая политическая организа- I ция отличалась решительным нежеланием отступать от своих 1 позиций в угоду меняющейся конъюнктуре. В то же время, не

і будучи обременены грузом прошлых ошибок и исторической I

ответственности, голландские социалисты действовали изо- j бретательно, энергично и неожиданно. Эмблемой партии в

і противовес традиционной революционной символике — был n избран красный помидор (красный и внутри, и снаружи, да к | тому же красный цвет как-то сам собой получается из зелено; го, по мере созревания).

Восхождение «томатной партии» началось с полутора про- | центов электората в начале 1990-х. В 1999 году партия провела своего депутата и в Европейский парламент. Лидер партии Ян Марийниссен объяснял ее успех тем, что партия не боялась говорить про «действительно важные вещи», несводимые к уровню потребления. «Томатная партия» провозгласила, что в эпоху глобализации единственный путь для сохранения демократии состоит в том, чтобы «расширить сферу государственной ответственности — не ради сильного правительства» а ради того, ; чтобы дать гражданам доступ к принятию решений, которые могли бы улучшить общество и нашу жизнь»138.

В 2006 году «зеленые левые» получили 7 мандатов в нижней палате парламента (из 150 депутатов), а Социалистическая партия завоевала 25 мест, превратившись в одну из ведущих политических сил Голландии. Левоцентристская группа «Демократия 66», которая, в отличие от социал-демократов из Партии Труда, не участвовала в правительственных коалициях, на протяжении 1990-х годов укрепляла свои позиции, но лишь до тех пор, пока не началось восхождение «томатной партии». В 2006 і году «демократы» завоевали всего 3 мандата.

В Финляндии и Норвегии бывшие Аграрные партии, пере- , именованные в Партии Центра, резко сдвинулись влево, после ] чего их политическое влияние существенно Выросло. Норвеж- \ ская Партия Центрі (бывшие аграрии), выступавшая с жестких I позиций против Европейского Союза и Маастрихтского догово- j ра, получила в 1993 году 17% голосов, став, по признанию жур- j налистов, подлинным победителем на этих выборах139. А к началу 2000-х годов Партия Центра в Финляндии стала крупнейшей политической силой в стране. Нетрудно догадаться, что речь идет о голосах, потерянных социалистами и социал-демократами. И в Норвегии и в Финляндии, войдя в состав коалиционных правительств, «центристы» на самом деле сдвигали их политику влево.

Показательно сравнение между Левой партией в Швеции и ее братской организацией в Финляндии — Левым Союзом. ; Обе партии имеют «посткоммунистическое» происхождение, но организационно и идеологически преобразовались еще до : краха СССР, что позволило им в значительной мере избежать «эффекта 1989 года». Однако шведская Левая партия находи- j лась в оппозиции, тогда как Левый Союз в Финляндии вошел і в коалицию с социал-демократами и либералами для Проведе- і ния «рыночных реформ». В итоге шведская партия быстро росла, тогда как финская партия стагнировала. Буржуазная пресса, ^ напротив', восхищалась Левым Союзом, который, в отличие от ; шведских товарищей избежал соблазна укрепить свои позиции - за счет критики власти, предпочтя пожертвовать своим влия- 1 нием ради поддержки необходимых реформ (то есть демонта- < жа социальных завоеваний социал-демократии).

Увы, как только Левая партия вошла в состав правительственного большинства и разделила с социал-демократами ответственность за проводимую политику, ее позиции пошатну- I лись. И дело здесь не в том, что в оппозиции быть комфортнее, [ а в том, что сама политика уступок буржуазии не пользовалась I поддержкой трудящихся. . : WAUl

I г Безусловный успех Партии демократического еоци^лиз- ! ма (ПДС) в Германии 1994—1996 годах сопровождался резким I обострением разногласий и все более явным стремлением час- [ ти партии доказать свою умеренность. По данным социологов, і «внутренние споры в ПДС (особенно в руководящих кругах)» І стали одной из основных причин, по которым рядовые чле- | ны покидали партию140. Постепенный сдвиг партии вправо при: вел к бунту партийных «низов» во время съезда в Мюнстере в г 2000 году, поставив партию на грань краха. «Восстание масс»

; пришлось на момент заранее предусмотренной уставом смены партийного руководства и фактически сорвало первоначально запланированный сценарий «бесконфликтной» передачи власти от основателей партии Грегор Гизи и Отара Баски к ново- [ му поколению лидеров. ,

j Партия, добивавшаяся на протяжении десяти лет одного ?

успеха за другим, в 2002 году потерпела сокрушительное пора: жение на выборах и не попала в Бундестаг.

Возникает ощущение, что левыми овладел инстинкт самоубийства. Левые не решались ни открыто отказаться от своих ; традиционных ценностей, ни последовательно их отстаивать.

Эта ситуация классического невроза, неоднократно описанная і психоаналитиками применительно к жизни отдельного челове- 1 ка, характерна и для коллективного самосознания европейских ! левых 1990-х годов. Политики боятся собственного успеха, инстинктивно и бессознательно стремясь его уничтожить или све- : сти к минимуму. Можно сказать, что после 1989 гора невроз па; рализовал их волю к борьбе. Социалисты публично говорят, что не верят в модные либеральные теории, согласно которым всякий коллективизм тоталитарен, но в глубине души подозревают, что эти теории верны. Трагический опыт русской революции лежит на их сознании слишком тяжелым грузом. Чувство ; вины за чужие ошибки в сочетании с ощущением бессилия — вот основы невроза левых. На практике все сводится к посто янному самообличению, непрерывным покаяниям и обещаниям «исправиться».

Беэ сомнения, левым есть, за что себя винить. Но двигаться вперед, постоянно рассуждая об ошибках прошлого, просто невозможно, тем более что таким образом выбрасывается за борт и весь огромный политический и моральный капитал, который был нажит социалистическими левыми за сто лет современной истории. И то, что люди продолжают голосовать за левые партии, является свидетельством того, насколько по- прежнему ценен этот моральный капитал.