К XVII веку реальный вызов власти государя стал исходить не от церкви, а от местных властей: князей, герцогов, ба- ' В исламе до сей поры существует идея всемирного сообщества верующих (умма). Однако мусульманского эквивалента католической церкви или Папы не существует (см. четвертую главу), ронов и графов. Но в течение этого столетия государь взял верх над своими соперниками. Он укрепил свой двор и создал центральную власть - государство, намного превосходившее по размерам владения тех, кто противостоял ему на местах. Государство восторжествовало по ряду причин: из-за изменений в технике, обострения военного соперничества, усиления националистических настроений и централизации взимания налогов. В числе последствий этого стоит отметить одно: упрочение государства негативно повлияло на свободу. Набрав власть, монархи закрыли большинство средневековых парламентов, палат, ассамблей и конгрессов. Когда во Франции весной 1789 года (то есть накануне революции) собрались Генеральные штаты, это была их первая сессия за 175 лет! Укрепив свое могущество, короли взялись за отмену многоступенчатой системы аристократических привилегий, региональных традиций и цеховых преимуществ, вводя взамен единые своды устанавливаемых ими законов. Важное исключение составил английский парламент, который в результате Славной революции 1688 года фактически вышел победителем в борьбе с монархией’0. На первый взгляд, ослабление аристократии может показаться победой идеи равенства всех перед законом; и в те времена дело представлялось именно так. Поскольку Европа XVII века была охвачена идеями Просвещения, такие философы, как Вольтер и Дидро, могли фантазировать по поводу «рационализации» и «модернизации» власти. Но на практике эта тенденция подразумевала нарастание мощи центрального правительства при одновременном ослаблении местной и региональной власти. «Просвещенный абсолютизм», как его назвали позже, имел некоторые прогрессивные стороны. Такие правители, как Фридрих II в Пруссии, Екатерина II в России и Иосиф II в Австрии, терпимо относились к религиозному инакомыслию, осуществляли правовые реформы, щедро жаловали деньгами и вниманием художников, музыкантов и писателей (что, скорее всего, и объясняет благожелательные отзывы об этих правителях в литературе). Однако сдвиг в соотношении сил ослабил единственную общественную группу, которая могла противостоять королевской власти и произво лу. Отныне свобода зависела от мудрости правителя. Попадая под внешнеполитическое или внутриполитическое давление, даже самый милостивый монарх - не говоря уж о его не столь достойных преемниках - отказывался от либерализации и подавлял инакомыслие. К концу XVIII столетия, когда покой в Европе нарушили войны, революции и внутренние восстания, просвещенный абсолютизм стал в большей мере абсолютистским, нежели просвещенным. Во Франции монархия достигла своего апогея при Людовике XIV Французский феодализм всегда отличался от английского. Зажатая между враждебными к ней соседями, Франция постоянно мобилизовывала силы для ведения войн, что требовало сильного центрального правительства (Людовик XIV вел войны в течение 30 из 54 лет своего правления). Монархия использовала геополитическую ситуацию, чтобы держать дворян подальше от источника их власти - земельных владений. Опираясь на фундамент, заложенный блестящим кардиналом Ришелье, Людовик XIV вытеснил дворянство из системы местного управления, посадив взамен своих региональных назначенцев. Он также урезал полномочия региональных советов и ассамблей. Людовика называли «Королем-сол- нцем» не из-за позолоченных дворцов, как часто полагают, а в силу его центрального положения в стране. Все остальные силы бледнели в сравнении с ним. Людовик XIV перевел французских аристократов на постоянное жительство в Париж, привлекая их соблазнами самого блестящего двора в Европе. Цель состояла в том, чтобы ослабить дворянство. Легендарные излишества французской монархии - нескончаемые игры, балы, охоты и дворцовые ритуалы, Версальское чудо - в определенном смысле были хитроумным политическим средством для того, чтобы держать землевладельцев в позолоченной клетке. Под роскошными шелками и напудренными париками французские аристократы становились бессильными и зависимыми”. Французская революция 1789 года перевернула в стране многое, но не центростремительные тенденции. По существу, она привела к еще большей централизации. В противоположность английской Славной революции 1688 года, укрепившей положение аристократов-землевладельцев, французская революция их уничтожила. Кроме того, был нанесен удар по церкви; ослабло влияние местных феодалов, церковных приходов и банков. По наблюдению крупного ученого и политика XIX века лорда Актона, революция привела не столько к ограничению полномочий центрального правительства, сколько к разрушению всех других уровней власти, оказавшихся на ее пути. По его словам, французы позаимствовали у американцев «теорию революции, но не теорию правления - крой, но не шитье». На смену величию и бесконтрольности власти королей пришел суверенитет народа. Народ занял главенствующее положение, провозгласив своими целями «свободу, равенство, братство». Если раньше свобода зависела от милости короля, теперь она оказалась в зависимости от прихотей граждан, представляемых их революционными лидерами. Однако существовала и иная модель свободы, причем увидеть ее смог только француз. Подобно многим просвещенным либералам XVIII века Шарль-Луи де Секонда, барон де Ла Бред и де Монтескье восхищался системой правления Великобритании. Однако Монтескье пошел дальше, определив, в чем именно состоит гениальность английской системы: она гарантировала свободу на деле, а не только провозглашала ее в теории. Поскольку власть была поделена между королем, аристократами (Палата лордов) и народом (Палата общин), ни одна из ее ветвей не могла чрезмерно усилиться. Подобное разделение властей гарантировало гражданские свободы и терпимость к религиозному инакомыслию. При этом Монтескье не была свойственна слепая вера в механику управления и конституционного устройства; его основная работа называлась «О духе законов». Действительно, в течение столетий полномочия британской короны так истощились, что к концу XVIII века Великобритания, формально ост аваясь монархией, фактически стала аристократической республикой, управляемой землевладельческой элитой. Лестная характеристика со стороны Монтескье сильно повлияла на самих британцев. Выдающийся английский юрист того времени Уильям Блэкстоун использовал идеи Монтескье при написании комментариев к английским законам. Специалист в области политической философии американка Юдит Шкляр подчеркивала, что в период основания Американской республики «Монтескье считался оракулом». Джеймс Мэдисон, Томас Джефферсон, Джон Адамс и другие сознательно пытались применять его принципы при создании новой политической системы. Они цитировали его чаще, чем любого другого современного им автора (только Библия превзошла его в этом отношении). Он пользовался такой популярностью, что, как пишет Шкляр, «и те, кто поддерживал новую конституцию, и те, кто выступал против нее, активно черпали свои аргументы у Монтескье»12.