У континентальной Европы имелась и другая, лучшая сторона, содержавшая в себе семена либеральной демократии. Либеральная традиция часто терпела поражение; и все же она всегда присутствовала даже в Германии, где в 1930-е .годы развитие событий приняло крайне дурной оборот. Более того, она была особенно характерна именно для Германии. На рубеже XIX-XX веков многие серьезные наблюдатели считали Германию самой прогрессивной страной планеты. Там наличествовали современная писаная конституция и развитая система административного управления на всех уровнях, сложилось первое государство благосостояния. Германия отличалась либеральной политической культурой, а ее города, такие как Берлин, -- авангардной художественной эстетикой. В 1887 году один из ведущих американских специалистов в области сравнительной политологии Вудро Вильсон, в то время профессор Принстонского университета, превозносил Пруссию за «достойную восхищения систему,., самую изученную и доведенную почти до совершенства... [Она] превратила высокомерную и ленивую [бюрократию] в проникнутый духом общей пользы инструмент справедливого правления»11. (По иронии судьбы, столь восхищавшийся Германией Вильсон возглавил свою страну в войне с нею.) Политологи того времени часто отдавали предпочтение Германии при сравнении с Англией, которая, как они полагали, имела слишком централизованную политическую систему, наделявшую чрезмерной властью Палату общин парламента и содержавшую анахроничную верхнюю палату, полную эксцентричных лордов; там не было писаной конституции, зато имелись мистические традиции, делавшие мучительно трудным внедрение каких-либо новшеств. На рубеже веков Германия, казалось, двигалась правиль ным курсом к демократии. Но затем пришла Первая мировая война, в ходе которой погибли 2 миллиона немцев, а страна была разорена карательными и унизительными условиями Версальского мирного договора. В годы после Версаля наблюдались массовое бегство этнических немцев из Польши, России и других восточных территорий в Гермаиию (эта миграция вызвала чрезвычайное социальное брожение), гиперинфляция, и, наконец, Великая депрессия. Либеральные склонности германского общества оказались подавлены значительно более темными его сторонами, и политический порядок рассыпался. В частности, гиперинфляция (которую Найэл Фергюсон метко назвал «антибуржуазной революцией») лишила средний класс денежных накоплений и оттолкнула его от Веймарской республики. Страна стала легкой добычей для радикальных идеологий и вождей. Историю обычно рассматривают в ретроспективе, исходя из того, что Германии на роду было написано стать тем, чем она стала при Гитлере. Однако даже в Великобритании и Соединенных Штатах имелись свои неприглядные черты и отъявленные демагоги, влияние которых повысилось в период Великой депрессии. Если бы этим странам пришлось пережить 20 лет поражений, унижения, хаоса, экономического спада и обнищания средних классов, они тоже могли попасть под власть демагогов типа Хыо Лонга и Освальда Мосли, а не государственных деятелей, подобных Франклину Рузвельту или Уинстону Черчиллю. В большинстве европейских стран Первая мировая война напрочь смела монархии. Вместе с тем она принесла такие разрушения, что европейские нации стали питательной средой для фашизма и диктатуры. В 1930-е годы либерализм подвергался атакам справа со стороны фашистов и слева - со стороны коммунистов. И те, и другие использовали демократию, чтобы сокрушить либерализм. Понадобилась еще одна война, чтобы нанести окончательное поражение демагогам. После 1945 года при щедрой помощи со стороны Соединенных Штатов Европа занялась строительством нового политического порядка. За 50 лет ей удалось добиться успеха, на который вряд ли можно было даже рассчитывать. К 1945 году угроза либеральной демократии, исходившая справа (сначала феодальная, а затем фашистская), почти полностью сошла на нет (за исключением Иберийского полуострова, однако ни Франсиско Франко в Испании, ни Антонио Салазар в Португалии вовсе не стремились экспортировать свои режимы). Тогда опасность для демократии стала исходить слева - от коммунистических партий, как правило, поддерживаемых Москвой. Тем не менее, западный мир сумел отразить эту угрозу. Затем последовала важная, но малозаметная трансформация. Западная Европа, где в течение двух веков либерализм боролся с экстремистскими идеологиями правого и левого толка, спокойно и без каких-либо громогласных деклараций перешла к умеренному конституционализму. Ученый из Чикагского университета Марк Лилла называет этот процесс «другой бархатной революцией». Он пишет: Теперь в ретроспективе можно увидеть, что мир, гарантированный американским присмотром, благополучие, принесенное тремя десятилетиями беспрецедентного экономического роста, а также развитие государства благосостояния - все это привело к эрозии традиционной базы партий левого крыла в рабочем классе... Сегодня все страны Западной Европы имеют ограниченное конституционное правление, независимую судебную власть, выборы с участием нескольких партий, всеобщее избирательное право, гражданский контроль над военными и полицией, право на свободу собраний и вероисповедания, крупный средний класс и развитую экономику, ориентированную на потребителя. Несмотря на наличие новых националистических и регионалистских партий, а также вспышки этнического насилия и ожесточенные споры по поводу иммиграции, в Западной Европе ни одно государство больше не сталкивается с таким вызовом своей легитимности, с каким все либеральные правительства столкнулись в 1920-е годы12. Греция, Испания и Португалия - три страны Западной Европы, последними ставшие в полной мере демократическими. Это произошло в 1970-е годы. Революции 1989 года составили заключительный акт в драме европейского либерализма. Многие из стран Восточной Европы обладали в значи тельной мере общим с государствами Западной Европы историческим наследием. Однако им не повезло, когда в 1945 году их «освободила» Красная Армия, а в результате они оказались под гнетом коммунистической империи. Оглядываясь в прошлое, можно констатировать, что именно те силы (известные из нашей собственной истории), которые помогли этим странам уйти из-под контроля Советского Союза, помогли им и либерализовать свои общества. В Польше это были церковь и профсоюзы, в Чехословакии - движение за гражданское общество, в Венгрии - реформистская элита, и во всех трех государствах - немногочисленный средний класс. Вырвавшись из советских объятий, эти страны быстро перешли к установлению либеральной демократии, и она поразительно хорошо укоренилась в них. Другие бывшие социалистические страны, такие как Румыния и Болгария, все еще переживают болезненный процесс перехода к либеральной демократии, причем с разной степенью успеха. Тем не менее, лишь немногим более десятилетия после падения коммунизма Европа весьма близка к тому, чтобы стать, выражаясь словами Джорджа Буша- старшего, «единой и свободной».