Миф коллективной гармонии

Эта жажда органического единства наиболее сильно выражена в утопической мысли 19 века. Многие самозваные утописты считали, что материальные причины общественных и политических событий можно изучать методами, аналогичными тем, что используются в естествознании, и что благодаря накопленному таким образом знанию можно будет сформулировать принцип человеческого совершенства и вес-общей гармонии, столь же умопостигаемый и действующий в обществе с той же эффективностью, что и ньютоновские законы движения22.

Предвидение будущего органического единства характерно не только для утопизма.

Эти два варианта мифа коллективной гармонии оказали сильное влияние на социалистическую традицию. Их принято называть, соответственно, социализмом самоуправления и государственным социализмом. Ранним выражением первого служит очерк Роберта Оуэна «Внутренние колонии» (1841 )2*. В нем дается общий набросок перехода к идеальному обществу, состоящему из сотен взаимозависимых небольших общин, связанных между собой не институтами государственной власти, а железными дорогами! Этими «внутренними колониями» будет руководить избираемый правитель, а делами их будут ведать неполитические комитеты.

Хотя очерк «Внутренние колонии» Оуэна ни в коей мере не является «репрезентативным» текстом для традиции социалистической мысли, опирающейся на идею самоуправления, он высвечивает несколько ее наиболее глубоких и кардинальных допущений.

Со времени большевистской революции на политику левых более сильное влияние стала оказывать другая социалистическая традиция — государственный социализм. Приверженцы государственного социализма подчеркивают, что необходимо сверху политическими методами регулировать гражданское общество и вносить в него единство. Они обычно предполагают, что государство является (или способно стать) живым воплощением или защитником всеобщего интереса. Считается, что нравственное превосходство государства над всеми частными интересами кристаллизуется в сознании функционеров и/или лидеров политических партий. Только они способны отождествить и слить свой частный интерес со всеобщим интересом (выражением которого служат такие фразы, как «освобождение рабочего класса», «борьба за построение социализма», «свобода и равенство всех граждан»).

Эта позиция представлена в «Программе работников» (1862) Фердинанда Лассаля25. Каждый правящий класс, отмечает Лассаль, неизменно защищает свою собственность с помощью государства, подавляющего низшие классы. Буржуазия не является здесь исключением. Она видит нравственное назначение государства в защите личной свободы и собственности индивидов. Рабочий класс — чьи интересы совпадают с интересами всего рода человеческого — вправе требовать преобразования этого государства, выполняющего функции «ночного сторожа» (с. 128), в государство, лелеющее и совершенствующее свободу, которая и составляет судьбу человеческого рода. Согласно Лассалю (цитирующему здесь Августа Бёка), необходимо в полной мере расширить нравственные обязанности и задачи государства: «...чтобы государство было учреждением, в рамках которого возможно было бы осуществить всю добродетель человечества» (с. 129). Государство должно официально ввести всеобщее избирательное право (тем самым предоставив его всеобщему классу). Оно должно улучшить финансовые условия жизни рабочего класса (гарантировав его представителям работу и достойную заработную плату). Но прежде всего государство должно нести ответственность за создание «нравственно-упорядоченного общежития» (с. 128)2С. Общество с довлеющим над ним государством будет зиждеться не на конфликте и эгоизме (как это происходит в нынешнюю буржуазную эпоху), а на созидающих гармонию принципах наступающей исторической эпохи: солидарности и взаимовыручке.

Среди активистов, официальных лиц и наблюдателей в современной социалистической традиции принято считать социализм самоуправления и государственный социализм диаметрально противоположными по своим идеалам и стратегиям.

* Печатным орган немецкой социал-демократии, основанный Каутским в 1883 г. - Прим. перев.

Несомненно, не следует забывать или недооценивать серьезное — как вопрос жизни и смерти — значение и последствия этих разногласий, проходящих линией разлома через всю историю социалистической традиции. Тем не менее, я бы сказал, что эти разногласия — между «либертарнзмом» и «дирижизмом» — обычно возникают на фоне более глубокого согласия относительно конечной цели — слияния общественной и политической областей. Другими словами, эти два варианта социализма втайне связывает друг с другом общее предвидение конца общественных делений и политической борьбы. (Эта глубинная идеология гомеостазиса, утверждающая возможность построения общества, в котором все частные интересы интегрированы в единое целое, так что возникающий в результате социальный организм отвечает общему интересу, предполагается в явно эклектичном соединении либертаристских и этатистских допущений в некоторых моделях поэтапного перехода к социализму, таких, например, как бакунинская программа прямых действий, вдохновляемых революционным авангардом27, или марксистская теория диктатуры пролетариата28.) Если смотреть под этим углом зрения, то огромное большинство разногласий в рамках социалистической традиции за последние полтора столетия главным образом касались средств достижения посткапиталистического будущего. Что не ставилось под сомнение и относительно чего, следовательно, существовало молчаливое согласие, так это допущение, что в каком-то далеком будущем — вопреки бесчисленным предполагаемым и непредвиденным препятствиям — человечество сможет достичь освобождения благодаря отмене классовых делений, последующему упразднению разграничения гражданского общества и государства и вытекающей отсюда беспроблемной координации и унификации личного и коллективного существования каждого индивида и группы. Таким образом, слово «социализм» с момента его появления в первой четверти 19 века означает: жизнь сообща, в дружбе и гармонии в рамках системы с коллективным владением собственностью, общественным планированием и рациональным регулированием социального взаимодействия людей28.