1.1. Методологические основания исследований партийного спектра

В ХХ веке сложилось несколько традиций изучения партийного спектра.

Наиболее распространенным подходом к анализу партийного спектра является использование лево-правой школы, в которой отражаются наиболее значимые для общества разногласия и конфликты^[59].

Лево-правая шкала позволяет создать одномерную модель идеологических предпочтений, расположив их на шкале между двумя полюсами. Дихотомия «левый» - «правый» проста и удобна для восприятия, она помогает сформировать наглядный образ политической реальности, где различия между политическими субъектами проявляются зримо и очевидно.

Деление на «левых» и «правых» имеет достаточно длительную историю и используется со времен Французской революции. Основой лево-правой шкалы является выделенное С. Липсетом и С. Рокканом^[61] размежевание между трудом и капиталом. «Левыми» традиционно обозначали те идеологические позиции, которые постулировали социальные перемены, равенство, социальную справедливость и государственное вмешательство в экономику и социальную сферу. «Правые» идеологии выступают за сохранение status quo, поддержку ценностей индивидуализма и частной собственности. Особое значение для определения семантического пространства лево-правой шкалы имели такие понятия, как коммунизм, социализм, фашизм, капитализм, которые, с одной стороны, представляют собой концептуальное видение различных форм организации общественной жизни, а с другой, - отражают реально существовавшие общественные системы. Как подчеркивают Н.Анохина и Е.Мелешкина, «конфликт между трудом и капиталом действительно был основным структурирующим элементом, определившим конфигурацию партийных систем большинства западноевропейских стран в ХХ веке»^[62].

При всех очевидных преимуществах, использование лево-правой шкалы – особенно в качестве единственного инструмента анализа – для изучения идеологических позиций наталкивается на определенные трудности.

И первой среди них выступает национальный (страновый) контекст, который не всегда приспособлен для оценки политических идеологий в лево-правом континууме. Так, например, большие сложности возникают при попытке использовать схему «левый-правый» в США. По результатам опросов общественного мнения, около половины респондентов-американцев неспособны идентифицировать себя по шкале «левый-правый»^[63]. Это связано с национальными традициями, а также с условиями становления партийной (и политической) системы и спецификой доминирующего размежевания. Американцам привычнее оценивать свои идеологические предпочтения в терминах либерализма и консерватизма^[64].

Во-вторых, происходит историческая эволюция концептов, в ходе которой они наполняются новыми значениями и смысловыми коннотациями. В качестве примера можно привести период Великой Французской революции, когда левыми во Франции называли сторонников республиканской формы правления, светского государства и т.д. В XX в. понятие «левый» стало включать в себя ориентацию на социальную защиту, перераспределение, национализацию и т.п. Такую же эволюцию претерпели и «правые» идеологии, которые ассоциируются с ценностями индивидуализма и частной собственности, но в начале XIX в. они выражали, скорее, консервативные идеи, причем традиционалистского типа, защищающие не собственность вообще, а земельной аристократии и т.п. Кроме того, возникают новые типы противоречий, несвойственные начальным периодам становления национальных государств, соответствующих стадии традиционного общества, - например, между материалистическими и постматериалистическими ценностями^[65].

В-третьих, умножение и усложнение проблемных зон в общественной жизни наглядно свидетельствует о том, что в основе идеологической структуры политического спектра лежит целый ряд противоречий, которые порой сложно свести к простой дихотомии.

Кроме того, идеологические позиции партий не являются фиксированными, с течением времени они могут перемещаться, сдвигаться к центру в каких-то вопросах, в других отклоняться к более радикальным полюсам.

В российском случае использование лево-правой шкалы также затруднено несформированностью традиций политической и идеологической соревновательности, институциональными ограничениями межпартийной конкуренции и ее неидеологическими основаниями (подробнее эти аспекты будут рассматриваться в параграфе 1.3). Кроме того, в период становления российской партийной системы центральный раскол, определяющий лево-правую дихотомию - между трудом и капиталом – не был доминирующим в российском контексте (хотя «левые» партии использовали марксистскую систему понятий для описания политических реалий того периода).

Также сыграла свою роль специфика употребления категорий «левый»-«правый» в перестроечный период, когда «левыми» именовались прореформаторские силы, а «правыми» – противники реформ. И хотя впоследствии ситуация изменилась, данное словоупотребление оставило свой отпечаток в общественном сознании.

Одним из способов избежать недостатков лево-правой шкалы и отразить все многообразие идеологических позиций партий является концепция проблемных измерений (issues dimensions).

Е.Мелешкина и Н.Анохина дают следующее определение понятия “проблемное измерение” – это «комплексы проблем, служащих источниками значимых политических разногласий в том или ином обществе»^[66].

Разногласия по этим важным вопросам обычно расцениваются как вполне преодолимые в рамках существующего политического порядка. Если же значительная часть населения страны склоняется к тому, что она не может достичь своих целей без полного изменения политического строя, то в партийной системе выделяют еще одно проблемное измерение — “поддержка режима”. Кроме того, иногда источником разногласий в обществе становится внешняя политика (“внешнеполитическое измерение”). Наконец, выделяется седьмое — “постматериалистическое”.

Социально-экономическое измерение. Как уже отмечалось, социально-экономическая проблематика лежала в основе лево-правой шкалы. Практически все исследователи рассматривают данное измерение как центральное, т.к. для всех государств социально-экономическая проблематика была доминирующей в течение длительного периода времени, а для многих она остается актуальной и поныне. Социально-экономическое измерение присутствует, как уже отмечалось выше, в партийных идеологиях всех демократических систем. Об актуальности данного измерения для российского общества говорит тот факт, что в программах всех российских политических партий социально-экономический блок представлен в существенном объеме, а для некоторых он является доминирующим.

В 60-ые годы ХХ в. ряд авторов, оценивая это измерение, выдвигали идею о его неактуальности в современном мире и, более того, о «конце социалистической идеологии».

Однако прогнозы «конца идеологии» оказались преждевременными, т.к. вскоре выяснилось, что основания социального неравенства не исчезли, сместившись в неэкономическую плоскость. Как отмечал А. Лейпхарт, «вскоре пришло осознание, что экономическое процветание и распределение общественных благ в большой степени детерминировано политически»^[71]. Данное открытие стимулировало многочисленные исследования влияния политических факторов, в том числе, партийных идеологий, на экономическую сферу^[72]. Р. Тафти так обобщил эту точку зрения: «Единственной и главной детерминантой экономики страны является положение правящей партии на лево-правой шкале. Партийные платформы и политические идеологии определяют экономические приоритеты и формируют определенный тип экономической политики»^[73].

Вторым по значимости в период становления европейских национальных государств выступало религиозное измерение, что отражено в партийных системах многих современных государств: так, в Германии, Италии, Австрии, Швейцарии, Бельгии и Нидерландах значительным влиянием пользуются Христианско-Демократические или Социально-Христианские партии.

В настоящее время данная проблематика во многом потеряла свою актуальность, исторический антагонизм между католиками и протестантами в Европе сошел на нет, а современные последователи этих религий демонстрируют сходные политические предпочтения. В Германии Христианско-Демократический Союз возник в результате слияния Католической и Протестантской партий, в Нидерландах в 1980-м г.

Однако идеологии религиозных и секулярных партий расходятся по вопросам морального характера, например, в сфере семейной жизни, разводов, контроля над рождаемостью, отношения к абортам, сексуальному образованию и порнографии.

Если говорить о современной российской партийной системе, то это измерение никогда не было значимым или, тем более, принципиальным в рамках партийных идеологий. Политические дебаты начала 90-х годов выстраивались вокруг противостояния демократов и коммунистов, религиозная тематика ни тогда, ни сейчас не выступала в качестве стержневой темы^[74].

В основе культурно-этнического измерения лежит конфликт между центром и периферией.

А. Лейпхарт, описывая европейскую политическую реальность 90-х годов ХХ века^[75], утверждал, что культурно-этническая проблематика не является остроактуальной для современных европейских партийных систем, т.к. большинство европейских стран этнически гомогенны или состоят из небольших и малозначимых (в этнокультурном плане) сегментов. И несмотря на всплеск сепаратистских настроений в Европе в начале 70-ых годов, среди тех стран, в которых культурно-этническая проблематика потенциально присутствует, только в нескольких это измерение артикулировано на уровне партийных систем и партийных идеологий. Например, региональные партии в Великобритании - Шотландская национальная партия, Уэльская националистическая партия; в Испании - каталонский блок «Конвергенция и Союз», Баскская националистическая партия, Канарская коалиция. Самым ярким примером является Бельгия, где обострение национальной проблемы в 1960-1970-е годы привело к расколу крупнейших политических партий страны на самостоятельные партии регионального характера, действующие в Валлонии, Фландрии и Брюссельском регионе.

Однако последнее десятилетие показало, что и для устойчивых политических систем европейских стран это измерение остается по-прежнему актуальным. В силу обострившихся межкультурных конфликтов (как, например, во Франции) и терроризма как следствия этих конфликтов, череды революций в Арабском мире вопросы культурного самоопределения и межкультурной коммуникации, протекающие как в рамках одного государства, так и на межгосударственном уровне, являются принципиальными.

Для ситуации современной России данное измерение также является одним из самых актуальных. Культурно-этническое измерение, являясь базовым для периода государственного и национального строительства, определяет круг проблем, ключевых для становления государства: например, основы этнической политики, критерии членства в политическом сообществе, принципы и механизмы формирования политической общности (нации), проживающей на данной территории, тип макрополитической идентичности. Все российские партии во всех видах риторики предлагают свои интерпретации измерения – от «мягкого» национализма (ЛДПР) до идеи гражданской нации («Яблоко»).

Еще одно классическое «размежевание» - между индустриальным городом и аграрным селом - обусловило четвертое проблемное измерение «город – село». Различие между сельскими и урбанистическими районами присутствовало во всех демократиях, однако только в нескольких из них оно стало основой для формирования партийной системы. В качестве примера можно привести Скандинавские страны, где партии, отражающие интересы села, традиционно обладали большим влиянием. Однако они не ориентируются исключительно на сельское население, апеллируя к городскому электорату. Показательно, что в начале 60-х годов Шведская, Норвежская и Финская аграрные партии поменяли свое название.

В проблемном измерении «город-село» отражаются не только объективные экономические интересы села и города, но также контрасты между двумя стилями жизни: сельским и городским.

В программах современных российских партий этой теме, как и религиозной проблематике, не уделяется большого внимания, что свидетельствует о ее невысокой значимости (хотя на уровне медийной риторики тема осваивается несколькими партиями, например, КПРФ, СР, ЕР).

Измерение «поддержка режима» стало актуальным в европейских идеологиях в 70-х годах ХХ века, когда повысилось общественное влияние оппозиционных партий, выступавших с резкой критикой демократических режимов или отвергавших данную форму правления в принципе. В 70-ые годы возрос авторитет коммунистических партий во Франции, Италии, Испании, Португалии, Греции и Финляндии, а также фашистских партий – Итальянской монархической партии и неофашистского Общественного движения в Италии и франкистских партий в Испании.

В российской политике внимание к проблематике поддержки режима существенно усилилось в начале 2000-х годов, эта тенденция во многом была вызвана изменением режимных характеристик, наступившим в период президентства В.Путина: набор ключевых игроков, «правила игры» и способы взаимодействия в политическом пространстве существенно трансформировались по сравнению с эпохой президентства Б.Ельцина. Все эти процессы потребовали от партий приспособления к изменившейся реальности, в том числе, посредством артикуляции своих позиций по отношению к власти. Например, для партии «Единая Россия» близость к власти явилась главным идентификационным знаком, позволяющим определить ее статус в политическом пространстве.

Внешнеполитическое измерение в европейских партийных идеологиях, как и тематика «поддержка режима», было актуализировано «возникновением Еврокоммунизма»^[76]. В этот период в общественном дискурсе активно дебатировался вопрос, являются ли коммунистические убеждения европейских политических партий результатом прямого влияния со стороны Советского Союза и Китая. Проблема требовала артикуляции своего мнения как в отношении коммунистической идеологии, так и в отношении СССР и Китая.

Другим важным аспектом внешнеполитической тематики было отношение к европейской интеграции: возможность вступления в Евросоюз активно обсуждалась политическими партиями. Например, в Великобритании развернулась дискуссия о присоединении к Евросоюзу между, с одной стороны, Лейбористской партией, а с другой Либеральной и Консервативной.

В современной России значимость внешнеполитического измерения определяется высокой актуальностью вопросов самопозиционирования страны во внешнеполитическом пространстве: в период президентства В.Путина была озвучена в качестве одной из стратегических целей страны, идея ее лидерства в международном пространстве, которая неизбежно сопровождалась мотивом противостояния другим мировым «центрам силы». Однако в период президентства Д.Медведева эта риторика несколько смягчилась. Во общественно-политическом дискурсе появилась новая внешнеполитическая интерпретация, в которой Россия выступала частью глобального мира, а идея суверенной демократии постепенно исчезла из медийного пространства.

Кроме того, внешнеполитическая проблематика в российском контексте непосредственно связана с культурно-этническим измерением, поскольку в рамках данной темы разрабатываются принципы демаркации (символической и географической) границ политии, а также идентификация других государств в логике «свои»-«чужие», что способствует определению критериев членства в государстве.

Постматериалистическое измерение возникло как антитеза консервативному социализму в качестве нового типа идеологии, утверждающего ценности личностной самоактуализации и самовыражения в противовес деперсонализации, отчуждению, бюрократической централизации индустриального общества. В основе постматериалистического измерения лежит концепция Р. Инглхарта материальных и постматериальных ценностей^[77]. В партийных идеологиях данное измерение отражается в виде повышенного внимания к «нематериальным» аспектам жизнедеятельности – качеству окружающей среды, природе, а также к постулированию условий, способствующих индивидуальному творчеству и самораскрытию.

Во всех российских партийных идеологиях уделяется внимание постматериальному измерению, однако эта тема выступает в качестве необходимого, но достаточно формального антуража партийной риторики – о чем свидетельствует неглубокое погружение в тему, использование стереотипных формулировок и нормативность оценок («необходимо уделять больше внимания состоянию экологии», «необходимо выполнять экологическое законодательство» и т.д.). Исключением является идеология партии «Яблоко», где постматериальная тематика раскрыта более полно, чем у других партий. Кроме того, необходимо отметить, что наблюдается снижение интереса к проблематике в сравнении с периодом конца 90-х годов. Постматериальное измерение никогда не было идеологическим центром программной риторики, но тем не менее, партийные документы 90-х годов свидетельствуют о том, что тема разрабатывалась, причем с привлечением специалистов-экологов.

Итак, основу проблемных измерений составляют семь перечисленных проблемных блоков. Достоинством теории проблемных измерений является то, что она позволяет сконструировать многомерную модель партийных идеологий, где каждое проблемное поле будет адекватно представлено. Кроме того, проблемные измерения более успешно, чем лево-правая шкала, поддаются операционализации. Однако надо подчеркнуть, что теория проблемных измерений и лево-правая шкала не являются взаимоисключающими подходами к анализу политических идеологий, скорее, первый подход позволяет расширить исследовательские возможности второго. Кроме того, каждое проблемное измерение, определяя исследовательский ракурс на изучаемый объект, предоставляет возможности для дальнейшей детализации, уточнения и углубления категорий анализа.

Логическим продолжением лево-правой шкалы и теории проблемных измерений выступают пространственные модели анализа партийных идеологий, которые позволяют рассмотреть партийные идеологии как ресурс политических стратегий партий, политических лидеров и избирателей. С точки зрения пространственных моделей, стратегии партий и избирателей рассматриваются как взаимосвязанные и взаимообусловленные. Электоральная успешность партий определяется степенью близости партийных идеологий политическим предпочтениям избирателей – тем «идеальным суждениям», которые формируют позитивную картину мира (в т.ч., политического) в сознании избирателей^[78]. Другими словами, партии, максимизируя свои будущие выгоды (победа на выборах), ориентируются на запросы электората.

Пространственные модели анализа идеологических измерений возникли в русле теории рационального выбора. Как отмечает российская исследовательница Е.Попова, «именно теория рационального выбора предлагает стратегический взгляд на политику, в том числе, и на выбор кандидатами и партиями партийной риторики»^[79].

В рамках теории рационального выбора партийные идеологии выступают одной из поведенческих стратегий, способом достижения единственной, с точки зрения родоначальника теории Э. Даунса, цели политических партий в демократическом обществе - «получение и удержание должностей в государственном аппарате»^[80].

Э. Даунс полагал, что стиль поведения партий и межпартийная конкуренции определяются поведением избирателя. Он писал: «Если рациональный избиратель не собирается инвестировать время и деньги в информацию относительно политики партий по разным конкретным вопросам, то он выбирает при голосовании ту партию, которая в целом наилучшим образом отражает интересы избирателя, занимает наиболее близкое лично ему место на политическом континууме»^[81]. Именно поэтому идеология партии должна быть сформулирована так, чтобы служить “кратким путеводителем” для избирателей. Таким образом, одной из задач партийной идеологии является облегчение электорального выбора избирателей. Другая задача идеологии заключается в привлечении избирателя. Успешность данной задачи зависит от степени близости программных заявлений политическим ценностям и предпочтениям электората. В логике данной модели идеологические позиции партий дублируют распределение предпочтений избирателей: если расположить партии вдоль лево-правой шкалы, то их поведение будет прямо зависеть от распределения избирателей на этой же прямой. Необходимо подчеркнуть, что и предпочтения электората, и идеологические позиции партий являются «идеальными» представлениями, нормативными образцами оптимального устройства политической сферы и ее составляющих (“ideal points”). Б.Грофман и C.Мэтьюз, адаптируя данный подход для анализа поведения избирателей, расширили его, включив в объяснительную схему понятия «нейтральная позиция» или статус кво, и «направление» (direction), которые могут быть продуктивными и в исследованиях партийной идеологии^[82]. «Нейтральная позиция» (neutral point) представляет собой оценку текущего состояния системы, интерпретацию статус-кво, в котором находится общество. Термин «направление» подразумевает вектор предполагаемых (ожидаемых, желаемых) изменений статус-кво. Таким образом, фокус анализа Мэтьюза и Грофмана концентрируется не столько на близости идеологических позиций избирателей и партий, сколько на сходстве/различии их оценок статус-кво и направленности социальных изменений.

Итак, в логике теории рационального выбора Э. Даунс определял роль идеологий в партийной деятельности следующей формулой: «Партии скорее формулируют политику так, чтобы выигрывать выборы, а не выигрывают выборы для того, чтобы формулировать политику»^[83]. В соответствии с этой задачей партии могут выбирать различные стратегии, которые описываются тремя моделями: конвергенции (теория медианного избирателя), дивергенции и индифферентности (теория профилирования проблем).

Модель конвергенции (теория медианного избирателя)^[84]. Как показывает Э.Даунс, «в ситуации симметричного распределения предпочтений избирателей с минимальным количеством неопределенности на выборах с двумя кандидатами (партиями) позиции этих кандидатов имеют тенденции сдвигаться к центру предпочтений избирателей»^[85]. Даунс называет эту позицию точкой «медианного избирателя». Соревнуясь за голоса избирателей, партии (речь идет, прежде всего, о двухпартийной системе) будут стремиться занять в политическом континууме места ближе друг к другу – в центре распределения предпочтений избирателей.

Э. Даунс исходил из того, что партии абсолютно свободны в выборе и изменении своих политических позиций, руководствуясь текущей политической конъюнктурой и ориентируясь на актуальные запросы избирателей.

Данное утверждение послужило источником критики теории рационального выбора. Последующие исследования показали, что, во-первых, существует инерционность партийных идеологий, в результате которой создается временной лаг между трансформирующейся реальностью и идеологиями, кроме того, в некоторых ситуациях партии сознательно отказываются от изменения своих идеологических доктрин, не желая жертвовать партийной идентичностью и поддержкой электората.

Кроме того, постоянное изменение позиций, их сдвиг к центру могут привести к идеологической унификации партий, что существенно затруднило бы (или сделало невозможным) выбор избирателя, исключив возможность идентификации партии.

Также тезис о свободе выбора идеологических позиций предполагает отказ от учета партийной истории, в том числе, участия этих организаций в правительстве и реализации определенного политического курса. Теоретически ситуация свободного выбора предполагает постоянное появление в политическом пространстве новых партий, которые имеют большие шансы на победу в электоральном соревновании.

Теория дивергенции. Основателями данной концепции были Дж.Рабиновиц и С.Мак-Доналд^[86]. По их мнению, выбор избирателя обосновывается не только рациональными, но и эмоциональными факторами. В данной модели идеологические положения расцениваются как биполярные, причем их вес для индивидов определяется не только степенью согласия с данным утверждением (рациональная составляющая), но и его значимостью в данный момент времени (эмоциональная составляющая). В соответствии с теорией дивергенции, выбор избирателя осуществляется поэтапно: на первом этапе избиратель оценивает, насколько какая-либо идеологема соответствует его убеждениям, на втором – степень ее эмоциональности, т.е. ее интенсивность и значимость. Таким образом, стратегия партии будет базироваться не на выборе нейтральных, близких к центру позиций, а на крайних, находящихся на «границе зоны приемлемости», которые вызывают наибольший общественный резонанс и стимулируют интенсивные общественные дискуссии. Согласно этой модели, избиратель будет, скорее, голосовать за ту силу, чьи позиции по какому-либо вопросу будут более эмоциональными, даже если по совокупности идейных положений кандидат или партия ему не близки.

Модель индифферентности (теория профилирования проблем^[87]). В основе данной модели лежит предположение, что избиратели не стремятся установить связи между различными проблемами, поскольку это требует слишком больших затрат на получение и анализ информации. Таким образом, в межпартийной дискуссии партии не дискутируют в рамках одной темы, но каждая партия делает акцент на определенном круге проблем, которые представляют несколько более широких тематических блоков. Другими словами, авторы манифестов не стремятся разворачивать доминирующую партийную идею в различных тематических плоскостях, они выбирают несколько проблем, на которых и концентрируют свое внимание (например, снижение налогов для консерваторов, рынок для либералов, всеобщее благосостояние для социалистических партий). В результате межпартийное соревнование не сводится к прямой конфронтации в рамках одной и той же темы, у каждой партии существует своя собственная «излюбленная» область.

С точки зрения данной теории, каждая партия ассоциируется с определенным политическим курсом, которому соответствует специфичный набор проблемных зон и политических целей. Партия, разрабатывая собственное идеологическое поле, является главным специалистом в данной области и в некотором роде ее собственником. Т.е. происходит идеологическая межпартийная спецификация, которая выступает предметом негласных конвенций между партиями: выход на чужое «поле» чреват тем, что соперник получит неожиданное преимущество в межпартийной конкуренции, т.к. ему будет предоставлена дополнительная возможность продемонстрировать профессионализм в своей идеологической нише. Даже упоминание «чужой» темы чревато последствиями^[88], поэтому в идеологиях различных партий происходит дифференциация идеологических акцентов - кроме тех тем, которые нельзя обойти по разным причинам, например, в силу их острой актуальности на данный период времени. Выходом в этом случае является создание предельно общей картины актуальной проблемной зоны.

Итак, партийная программа будет представлять собой баланс нескольких тем, которым будет уделяется различное внимание. Партии могут включать в программу множество вопросов, но акцентировать внимание только на нескольких из них. Находясь в поле изменяющейся конъюнктуры, партии меняют свои позиции, но остаются при этом в определенных рамках ради сохранения своей идентичности. Партия изменяет свою позицию, актуализируя или замалчивая те или иные политические проблемы, которые всегда находились в зоне ее внимания или входят в число новых для политики и общества (например, защита окружающей среды, иммиграция и т.п.). Подобные действия позволяют сдвигаться к центру. Однако при этом не происходит кардинального изменения позиций и перехода на другую сторону политического спектра. Иными словами, левые не становятся правыми, коммунисты - либералами и т.п.

Таким образом, теория профилирования стремится снять противоречие между моделью медианного избирателя и теорией дивергенции, раскрывая механизмы, каким образом партийные позиции, изменяясь под влиянием конъюнктурных соображений, сохраняют относительную стабильность. Теория профилирования проблем, более гибко описывая политическую реальность, предоставляет дополнительные возможности для анализа партийных стратегий и изменений партийного идеологического курса по сравнению с двумя другими моделями. В нашей работе теория профилирования проблем будет использована в качестве одного из методологических оснований эмпирического исследования.