До сих пор аргументация развивалась так, как если бы капи- тализм считался простой экономической системой, хотя по- следствия ее, как мы только что видели, имеют куда более широкое значение. Однако после 11 сентября стало ясно, что такая перспектива совершенно неадекватна, что существу- ющая система включает в себя геополитику и экономику и что конкурентные процессы, которые угрожают такими раз- рушительными последствиями, связаны не только с эконо- мической борьбой за рынки, но и с военным и дипломати- ческим соперничеством между странами. Точка зрения, изложенная идеологами вроде Энтони Гид- денса и Ульриха Бека, согласно которой глобализация сдела- ла либерально-демократическое государство , теперь кажется просто смехотворной в свете объявленного Джорджем Бушем-младшим 20 сентября 2001 года глобального состояния войны: .60 Один из более вульгарных сторонников глобализации, обо- зреватель New York Times Томас Фридмен, оказался куда боль- шим реалистом, чем Бек и Гидденс, когда провозгласил в ча- сто цитируемом пассаже: Невидимая рука рынка никогда не будет работать без невидимого кулака. Рынки работают и процветают только тогда, когда су- ществуют и соблюдаются права собственности, что, в свою очередь, требует политической основы, защищенной и поддерживаемой военной силой... И вправду, Макдональдс не может процветать без Макдоннелла Дугласа, создателя истребителя "F-15" для военно-воздушных сил США. И не- видимый кулак, который делает мир безопасным местом для Силиконовой долины и дает ее технологиям возмож- ность процветать, - это армия США, ее военно-морские силы и морская пехота.61 В последнее время этому кулаку становится все труднее оставаться невидимым. Скорое свержение американской военной мощью режима талибов в Афганистане в октябре - ноябре 2001 года потрясло мир этой демонстрацией амери- канского господства (хотя последующие боевые действия показали, что Талибан и его союзники из Аль-Каиды не были уничтожены, но покинули города, чтобы вести партизанскую войну в горах Афганистана и Пакистана). Financial Times подсчитала, что 379 миллиардов долларов, запланирован- ные на оборонные расходы США в 2003 году, .62 Историк Пол Кеннеди в конце 1980-х написал бестселлер, в котором предсказывалось, что , поскольку стратегические обязательства США опе- режали их экономические возможности.63 После падения Кабула Кеннеди едва удалось сдержать свой благоговейный 59 трепет перед американским военным превосходством. Пос- ле почти любовного описания важнейшего инструмента, олицетворяющего могущество Пентагона, - двенадцати авианосных ударных групп, каждая из которых , - он заявил: .64 Но в чьих интересах осуществляется эта огромная власть? Процитированный отрывок из Фридмена дает почти вуль- гарно марксистский ответ на этот вопрос; к тому же предпо- лагается, что американские военные могут служить поддер- жанию капиталистических отношений собственности независимо от местоположения или национальности капи- талистов, извлекающих из них выгоду. Такова, во всяком слу- чае, точка зрения, изложенная Майклом Хардтом и Тони Негри в одном из важнейших текстов антикапиталистичес- кого движения - . По Хардту и Негри, на смену империализму пришла Империя, новая форма капиталисти- ческого господства, которая .65 Поэтому, согласно Негри, нельзя больше говорить об . Просто существуют группы, элиты, которые держат в своих руках ключи от эксплуатации и, следовательно, клю- чи к военной машине и которые пытаются навязать себя на мировом уровне. Естественно, этот процесс крайне про- тиворечив и будет оставаться таким еще долгое время. А пока это господство осуществляют в основном североаме- риканские боссы. Сразу же за ними стоят европейцы, рус- ские, китайцы: они должны оказывать им поддержку, или бороться против них, или даже быть готовыми произвес- ти смену лидера, но эта смена остается поверхностной, поскольку в основе по-прежнему и неизменно лежит капи- тал, коллективный капитал.66 60 Изложенный марксистским языком анализ Хардта и Негри тем не менее поразительно напоминает общепринятые тео- рии политической глобализации. Согласно таким теориям, в эпоху, наступившую после окончания , на- блюдалось возникновение новых форм , которые вышли за рамки национальных интересов, даже интересов самого сильного государства.67 Современное осоз- нание могущества Соединенных Штатов, по-видимому, колеб- лется между фрустрацией и страхом, вызываемыми амери- канской приверженностью к , особенно после того, как в Белый дом вошел молодой Буш, и верой, что власть все чаще становится агентом безличной структуры, независимо от того, как ее называют - формиру- ющейся или глобальным господством . Основная трудность для теоретиков глобального правле- ния заключается в том, что мировое распределение полити- ческой и военной власти отличается крайним неравенством и во многом соответствует крайне неравному распределению власти экономической. На самом деле неолиберальные иде- ологи все чаще открыто признают необходимость односто- ронних притязаний Запада по отношению к остальному миру, иными словами, империализма. Одно из наиболее чет- ких изложений такой позиции было дано Робертом Купером, чиновником Министерства иностранных дел Великобрита- нии, близким к Тони Блэру: Имеются все условия для империализма, но спрос и предложение на империализм иссякли. И все же слабый по-прежнему нуждается в сильном, а сильный по-прежне- му нуждается в упорядоченном мире. Мир, в котором дей- ственны и хорошо управляемы экспортная стабильность и свобода и который открыт для инвестиций и роста, - все это кажется весьма желательным. В таком случае необходима новая разновидность импе- риализма, приемлемая для мира прав человека и космо- политических ценностей. Мы уже можем различить ее очертания: империализм, который несет порядок и орга- низацию, но который покоится сегодня на принципе доб- ровольности.68 61 Имперские правители и их апологеты всегда утверждали, что несут тем, кто подвластен им, . 'Solitudinem faciunt, pacem appellant' - - великий римский историк Тацит вложил этот ответ жертв империи в уста шотландско- го вождя первого века нашей эры Калгака.69 Челмерс Джон- сон, ведущий американский исследователь современной Азии, недавно в своей книге разразился уди- вительной современной филиппикой против американской империи. Джонсон - фигура, до настоящего времени твер- до придерживавшаяся господствующих академических и политических взглядов, - дает исчерпывающую критику американской внешней политики. Он отвергает как , и напрямую связывает восточноазиатский кризис с действиями Вашингтона: .70 Развивая всесторонний анализ - , Джонсон вплотную подхо- дит к предсказанию 11 сентября: Терроризм по определению бьет по невинным, чтобы привлечь внимание к прегрешениям неуязвимых. Невин- ным двадцать первого века придется в ответ пожинать не- предсказуемые бедствия от империалистических авантюр последних десятилетий. Хотя большинство американцев может почти ничего не знать о том, что делалось и продол- жает делаться от их имени, вероятнее всего, им - каждо- му в отдельности или всем вместе - придется заплатить непомерно высокую цену за постоянное стремление их нации к господству над глобальной сценой.71 Анализ истоков американской империи у Джонсона пол- ностью противоположен анализу Фридмена. Если последний 62 близок к точке зрения Хардта и Негри на американское во- енное могущество как инструмент глобального капитала, то Джонсон сводит экономическое к политическому: .72 Но обе эти крайние позиции ошибочны. Марксистская теория империализма способна предложить нередукционистское объяснение того, как логи- ка конкурентного накопления, рассмотренная в предыдущих разделах этой главы, может быть распространена на геопо- литические конфликты и военное могущество.73 Эта теория была сформулирована в начале двадцатого века для объяс- нения мировой экономики, объединенной промышленным капитализмом.74 Она содержит три основных положения: 1. Это объединение достигнуто на крайне неравной основе (что Троцкий называл ) и связано с экономическим и военным господством над миром горстки западных капиталистических держав. 2. Развитие промышленного капитализма в этих государствах вызвало процесс структурного преобразования: с одной сто- роны, с возникновением крупных корпораций и тенденцией денег и производственного капитала к слиянию в то, что Ру- дольф Гильфердинг назвал , увели- чилась концентрация экономической власти; с другой сто- роны, эти крупные фирмы тяготели к объединению со своими национальными государствами в (определение Николая Бухарина). 3. В результате изменились формы конкуренции: экономичес- кая конкуренция стала неотделимой от военных и террито- риальных конфликтов, а последующая экономико-полити- ческая борьба ведущих империалистических держав была скрытой движущей силой двух мировых войн. Насколько эти три положения уместны теперь, спустя сто- летие после того, как они были впервые сформулированы? Ни одно из них нельзя принять без соответствующих попра- вок, но они по-прежнему содержат большую долю истины. Рассмотрим их по порядку. 63 1. Мы все еще живем в мире глубокого глобального нера- венства. Колониальные империи давно исчезли, но вслед- ствие их краха глубокая экономическая пропасть между тем, что мы сегодня называем Севером и Югом, не исчезла.75 Фор- мальный колониализм был особенностью мира, разделенно- го на множество конкурирующих национально-имперских блоков, базирующихся преимущественно на евразийском континенте. Окончательный крах старой Европы во время Второй мировой войны привел к появлению нового геополи- тического разделения между двумя блоками сверхдержав - глобальной империей Соединенных Штатов и ограниченным главным образом евразийской территорией Советским Со- юзом. Европейские империи оказались нежизнеспособными в этой новой обстановке, но освобожденные колонии по боль- шей части, как и прежде, оставались аутсайдерами в мире, где господствовали западный капиталистический блок и СССР. Потоки прямых иностранных инвестиций после окон- чания Второй мировой войны были направлены в значитель- ной мере на сам блок ОЭСР. В 1970-х годах в этот золотой круг была включена горстка наиболее преуспевающих рыночных экономик. Большая часть мира - напри- мер, большинство африканских стран южнее Сахары - под- вергается тому, что Майкл Манн назвал , и считается недостойной даже эксплуата- ции: самые бедные страны мира не интегрируются должным образом в транснациональный капитализм, а подвергают- ся остракизму со стороны капитализма, считающего их слишком рискованными для инвестиций и торговли. При- нято считать, что этот экономический водораздел прохо- дит между и , хотя это слишком грубое разделение, причем не вполне справедливое с точки зре- ния географии. Большая часть России, Китая и централь- но-азиатских республик, прежде входивших в Советский Союз, считается , тогда как Австралия и Новая Зе- ландия - .76 С другой стороны, в течение двадцатого века процесс накопления распространился, хотя и крайне неравномерно, на . Теоретики зависимости 1960 - 1970-х годов 64 (например, Андре Гундер Франк, Самир Амин и Иммануэль Валлерстайн) ошибались, когда утверждали, что капитали- стическое глобальное господство означало лишь на периферии. Различные сочетания государ- ственного вмешательства и прямых иностранных инвести- ций позволили некоторым странам стать значительными экспортерами промышленных товаров в послевоенную эпо- ху. Но лишь в очень редких случаях этот процесс приводит к полному вхождению обществ в : наиболее по- казательными примерами служат Испания, Греция, Порту- галия, южная Ирландия и Южная Корея, которые были пре- имущественно крестьянскими обществами, пока в 1960-х годах не пережили стремительную индустриализацию. На- много чаще районы капиталистического развития, зачастую высоко интегрированные в мировую экономику, сосуществу- ют с огромными зонами бедности в городах и сельской мест- ности: такая модель встречается в Латинской Америке, Юж- ной Азии и Китае.77 И, как обнаружила в конце 1990-х Южная Корея, даже самые преуспевающие экономики все еще зависят от процессов принятия решений, определяемых США и другими ведущими капита- листическими государствами: в действительности, неолибе- ральные программы структурного регулирования, проталки- вавшиеся в 1980 - 1990-х годах МВФ и Всемирным банком, были четко нацелены на уничтожение тех особенностей рыночных экономик (например, довольно вы- сокий уровень государственного вмешательства), которые и сделали возможной их индустриализацию. 2. В структуре капиталистической власти в развитых эко- номиках также что-то изменилось, а что-то осталось пре- жним. Организованные на национальной основе капитализ- мы, преобладавшие в первой половине двадцатого века, явно отходили в прошлое по мере того, как в мировой экономике разворачивался значительный процесс интеграции. Но про- цесс этот крайне неравномерен: экономическая глобализа- ция зашла намного дальше в интеграции финансовых рын- ков, чем в торговле или инвестициях. Многонациональные корпорации, базирующиеся преимущественно в стра- нах ОЭСР, стали наиболее влиятельными экономическими 65 игроками, но более резкие утверждения, что глобальный ка- питализм освободился от национального государства, в зна- чительной степени неоправданны. Возьмем то, что кажется наиболее важным контрпримером. Ограниченная передача суверенитета Европейскому союзу была средством опреде- ленных и иногда, по крайней мере частично, противоречи- вых национальных проектов, особенно проектов Франции и Германии, и была направлена на то, чтобы предоставить ев- ропейским державам общие рычаги воздействия на Соеди- ненные Штаты: наибольших успехов удалось добиться в об- ласти торговли, где лоббистские усилия деловых кругов выказывают глубокое понимание непреходящей экономичес- кой значимости государства.78 3. Единственным наиболее важным изменением в струк- туре империализма во второй половине двадцатого века стало частичное разделение экономического и военного со- перничества. До окончания Второй мировой войны эконо- мическое и геополитическое противоборство подпитывали друг друга. В начале века Британия столкнулась с двумя пре- тендентами на промышленное и военно-морское превосход- ство - Соединенными Штатами и Германией. С одним из них она неохотно вступила в союз, чтобы победить другого, но так или иначе утратила свою ведущую роль. Экономические и политические интересы также сливались в случае этих двух претендентов: в обеих мировых войнах германский импери- ализм стремился использовать свою военную силу, чтобы захватить Центральную и Восточную Европу для получения привилегированного доступа к рынкам, ресурсам и рабочей силе; США использовали вторую войну, чтобы обеспечить итог, при котором мировая экономика стала бы открытой, а американские товары и капитал могли бы беспрепятствен- но циркулировать. После Второй мировой войны модели со- перничества изменились: Советский Союз был геополити- ческим и идеологическим соперником США, но, в целом, не представлял экономической угрозы. дала Вашингтону стимул и средства для объединения остальных крупных капиталистических государств - Западной Европы и Японии - под своим политическим и военным руковод- ством. Продолжительный послевоенный бум наблюдался в 66 Германии и Японии, ставших серьезными экономическими конкурентами США, но этот конфликт оставался относитель- но приглушенным в политическом отношении, в значитель- ной степени из-за зависимости Бонна и Токио от американ- ской военной защиты. Крах советского блока в1989 - 1991 годах привел к еще од- ному сдвигу в сторону этой модели, хотя определенная пре- емственность отношений сохранилась. Конечно, то, что мож- но назвать сверхдержавным империализмом - раздел мира между двумя геополитическими и идеологическими блока- ми, - исчезло. Но частичная самостоятельность экономи- ческого и политического соперничества никуда не исчезла: главные геополитические соперники Америки - Россия и Китай - не были серьезными экономическими конкурента- ми (до сих пор); в то же самое время хронический дефицит платежного баланса США способствовал тому, что борьба за международную торговлю между ведущих эко- номических держав (США, ЕС, Япония и Канада) по-прежне- му продолжается и время от времени становится более ост- рой. Стоит отметить три особенности этой ситуации. Во-первых, как мы уже видели, военное превосходство США над другими державами значительно выросло, отчасти вследствие краха другой (хотя и остававшейся всегда намно- го более слабой) сверхдержавы, а отчасти - как побочный результат беспрецедентных масштабов и технологической сложности американской экономики. Во-вторых, одна за другой американские администрации предпринимали серьезные усилия для того, чтобы сохранить главенство Аме- рики в экономической и геополитической областях и не до- пустить превращения какого-либо другого крупного капита- листического государства в политического соперника: именно так клинтоновская администрация использовала балканские войны 1990-х годов и расширение НАТО в Цент- ральной и Восточной Европе для поддержания роли США как ведущей военно-политической державы на европейском кон- тиненте.79 В-третьих, прогноз развития текущих тенденций говорит о том, что эти две области вскоре могут слиться вое- дино в Китае. Быстрый экономический рост мог бы превра- тить региональную державу в стратегического соперника. 67 Отсюда - двойственное отношение к Китаю американских элит, для которых экономическая динамика страны вслед- ствие ее реинтеграции в мировой рынок одновременно слу- жит подтверждением превосходства рыночного капитализ- ма над другими социальными системами и представляет долгосрочную угрозу. Возникшая в результате геополитическая система была прекрасно описана Сэмюелем Хантингтоном как .80 Это положение дел помогает объяснить некоторые странности современной геополитики. Как справедливо утверждали теоретики глобального правительства, эпоха, наступившая после окончания , была от- мечена беспрецедентно высоким уровнем координации по- литики ведущих капиталистических государств, нашедшим свое выражение в букете акронимов многосторонних орга- низаций - ООН, МВФ, ВТО, НАТО, ЕС, (G8), (G7), и идеологическим отходом от превосходства национального суверенитета, предпола- гавшимся, например, притязанием западных держав на право осуществлять там, где они считают нужным. Этот институционализированный процесс политической координации выполняет троякую функцию: он позволяет США объединять другие крупные западные державы вокруг своих инициатив; обеспечивает арену, на которой ведущие капиталистические государства могут определить свои разногласия и найти компромиссное решение, и предлагает средства, при помощи которых со- вместными усилиями можно навязывать свою волю боль- шинству государств, не участвующих в их совещаниях. В конечном итоге это означает не преодоление межгосудар- ственного конфликта, а его продолжение на другой терри- тории. 68 Гибридный характер существующей геополитической структуры также помогает объяснить противоречие между односторонними и многосторонними действиями во внеш- ней политике Соединенных Штатов. Опрометчиво было бы связывать это с администрацией Буша-младшего, даже если его советник по национальной безопасности Кондолиза Райс и заявляла, что такая политика .81 Здесь, конечно, отразилась смена риторики по сравнению с клинтоновской администрацией, хотя именно госсекретарь Клинтона Мадлен Олбрайт с край- ней заносчивостью выступала за использование крылатых ракет против Ирака в феврале 1998 года: .82 Хантингтон при- водит бомбардировку Ирака как один из множества приме- ров односторонних действий, предпринятых США при Клин- тоне. Он комментирует: .83 Противоречие между односторонними и многосторонни- ми действиями является структурным противоречием. США зависят от других государств в достижении своих целей и действительно иногда имеют общие с ними интересы, но они не являются простым инструментом (как утверждают Хардт и Негри), поскольку у них име- ются собственные особые интересы и большие, чему других государств, возможности для того, чтобы их преследовать. Так обстоит дело на экономическом уровне, где США прихо- дится считаться с другими крупными констелляциями ка- питалистических интересов, например ЕС и Японии, но и на геополитическом уровне наблюдается аналогичная ситуа- ция. Стратегическое положение США во многих отношениях сопоставимо с положением Великобритании столетней дав- ности. Соединенные Штаты представляют собой обширный 69 континентальный остров, удаленный от евразийского кон- тинента, где сконцентрировано большинство мировых про- изводственных ресурсов. Их основное военное преимущество заключается в военно-морском и воздушном превосходстве, отразившемся в роли авианосных ударных групп, о которых столь хвалебно отзывался Кеннеди, и поддерживаемом сетью баз по всему миру. Относительно небольшой профессиональ- ный корпус сухопутных войск и морской пехоты слишком ценен, чтобы идти на риск высоких потерь (во всяком слу- чае, они все еще вызывают острую политическую реакцию, несмотря на то, что после падения Сайгона выросло новое поколение). Как убедительно доказал Збигнев Бжезинский (помощник по национальной безопасности в администрации Картера), господство Соединенных Штатов над евразийским континентом во многом зависит от создания долго- и крат- косрочных коалиций и сохранения потенциальных против- ников в разделенном и изолированном состоянии.84 Но американская самонадеянность и представление, что ком- промиссы, необходимые для создания коалиций, слишком дорого обходятся интересам США, иногда приводят к серь- езному крену в сторону односторонних действий Вашингто- на. Так, Пентагон выражал недовольство ограничениями, продиктованными неповоротливостью процедур принятия решения в НАТО во время балканской войны 1999 года. Ответ администрации Буша на 11 сентября служит иллю- страцией всех этих противоречий.85 Непосредственная во- енная задача нападения на Талибан и Аль-Каиду и уничто- жения их опорных пунктов в Афганистане преследовала две главные цели: устранить острую физическую угрозу Соеди- ненным Штатам и показать миру (включая потенциальных геополитических соперников вроде России и Китая), как до- рого обходится всякое покушение на американское могуще- ство и интересы. Выполнение этой задачи неизбежно при- вело к созданию широкой коалиции, отчасти вследствие необходимости получения физического доступа к Афганис- тану путем сотрудничества с Пакистаном, спонсором Тали- бана, и Россией, по-прежнему доминирующей в Сред- ней Азии. Но вскоре в администрации Буша возобладала группировка, которая хотела подчинить процесс создания 70 коалиции приоритетам глобальной войны под руководством Вашингтона. НАТО, которая впервые за свою историю обра- тилась к статье 5 Североатлантического договора, объявив нападения на США нападением на все ее государства-чле- ны, была отодвинута в сторону. Предложения по оказанию военной помощи даже от близких западных союзников по- просту были отвергнуты: победа в афганской войне должна была быть одержана американским оружием, что было бы очередным подтверждением американского могущества. Во время войны базы США распространились по всей Средней Азии: значительное увеличение американского присутствия в регионе с большими запасами энергии не было, как часто утверждали сторонники теории заговора, скрытой целью на- падения на Афганистан, но, безусловно, оказалось суще- ственной побочной выгодой. Однако важнее всего было значительное расширение це- лей войны, о котором Джордж Буш-младший заявил во вре- мя своего доклада в конгрессе о положении в США 29 января 2002 года. Подтвердив в очередной раз, что , Буш заявил, что, помимо прямого нападения на террористические сети, , и назвал Иран, Ирак и Северную Корею .86 Заместитель госсекре- таря Джон Болтон впоследствии расширил эту сеть, назвав Ливию, Сирию и Кубу .87 Такое развитие создало перспективу перманент- ного состояния глобальной войны. Согласно Николасу Леман- ну, . Он относит ис- токи этой политики к стратегическому документу, подписан- ному Диком Чейни, когда тот был министром обороны при Буше-старшем в начале 1990-х годов, суть которого была 71 подытожена одним из советников Чейни таким образом: , чтобы .88 Иными словами, ведущие силы в администрации Буша воспользовались возможностью, предоставленной 11 сентяб- ря, чтобы использовать свое огромное военное превосходство для упрочения положения Америки как господствующей гло- бальной державы. Наверное, военная акция будет проведе- на против Ирака и, возможно, остальных стран, считающих- ся , скорее из-за их непокорности, нежели в наказание за несоблюдение ими прав человека или международного права (другим государствам, тесно связан- ным с Вашингтоном, например Израилю и Пакистану, позво- лено безнаказанно совершать сопоставимые преступления). Создание прецедента с несколькими изгоями послужило бы предупреждением всем остальным державам. Между тем американские войска развернулись по всему свету. В начале 2002 года газета Guardian сообщала: Сегодня, спустя почти полгода после нападений на Нью- Йорк и Вашингтон, США развертывают сеть передовых баз, простирающуюся от Ближнего Востока на всю терри- торию Азии, от Красного моря до Тихого океана. Американские вооруженные силы орудуют в самом боль- шом числе стран со времени окончания Второй мировой войны. Пехотинцы, моряки и пилоты разместились теперь в тех странах, где никогда прежде их не было и в помине. Цель состоит в создании платформ для совершения напа- дений на любую группу, которая, с точки зрения Джорджа Буша, представляет опасность для США.89 По-настоящему опасные следствия стратегического плани- рования администрации Буша обнаружились, когда вскоре после выступления об стали известны детали . Этот документ называл Россию, Китай, Северную Корею, Ирак, Иран, Сирию и Ливию потенциальными ядерными противниками и предлагал объе- динить возможности ядерного и обычного оружия - напри- мер, оснастить ядерными боеголовками противобункерное 72 оружие, предназначенное для уничтожения враждебных ли- деров, например Саддама Хусейна.90 Такие планы в духе док- тора Стрейнджлава - это не просто оригинальность нынеш- ней администрации. В феврале 1997 года Космическое командование США объявило своей задачей , то есть американское военное превосходство на суше, воде, в воздухе и космосе, пояснив: . Далее в документе описываются слу- чаи, когда .91 Такое довольно наивное сопоставление высокотехнологич- ной войны и социально-экономических тенденций раскры- вает нечто очень важное о современном мире. Реакция ад- министрации Буша на 11 сентября (объявление постоянного состояния войны неявным образом направлено против по- тенциальных и действительных соперников) указывает на обеспокоенность высшего руководства крупнейшей держа- вы в истории. Соединенные Штаты являются одновременно главным защитником капиталистической системы и агрес- сивным участником глобального экономического и полити- ческого соперничества. Их правители ощущают угрозу со стороны мелких упрямцев вроде Ирака, которые в каком-то смысле играют роль метонимии куда более серьезных потен- циальных соперников, например Китая. Они также боятся , число которых растет вследствие проведения неолиберальной политики. Эти опасения отражают логику капитала, системы, которая, как я попытался показать, ос- нована на эксплуатации и движима слепым процессом кон- курентного накопления. Теперь мы видим, что этот процесс включает в себя и геополитическую конкуренцию между го- сударствами и что утверждение военного могущества также связано с этой логикой. Следовательно, капитализм - это также империализм: он вооружается до зубов против вне- шних и внутренних соперников. Его арсенал растет, и веро- ятность того, что США или какая-либо другая держава 73 воспользуется ядерным оружием, в последующие годы толь- ко увеличится.92 Поэтому включение в наш анализ государ- ственной системы вряд ли приведет к обнадеживающим результатам. Мир становится все более пугающим, а источ- ником этого, как и других проблем, служит капитализм. Мож- но сказать, что в сравнительно короткой геополитической, а также в более длительной экологической перспективе он представляет угрозу для планеты. Что же нам делать с этим? РЕЗЮМЕ - Неолиберализму не удалось восстановить даже темпы эконо- мического роста, которые были во время продолжительного бума 1950 - 1960-х годов, не говоря уже о сокращении бедно- сти и неравенства. - Хотя финансовые рынки дают наиболее очевидное доказа- тельство иррациональности и бесчеловечности либерально- го капитализма, они представляют собой скорее симптом, нежели главный источник проблемы. - Капитализм лучше всего рассматривать в соответствии с логикой, впервые описанной Марксом, как систему, основан- ную на эксплуатации наемного труда и движимую конкурент- ным накоплением капитала. - Процесс конкурентного накопления ответственен за посто- янную тенденцию капитализма к кризисам переинвестиро- вания и прибыльности: финансовая спекуляция питает эту тенденцию, но не является ее первопричиной. - Конкурентная борьба между многонациональными корпора- циями, господствующими в современной мировой экономи- ке, также служит основной движущей силой процессов раз- рушения окружающей среды, которые угрожают жизни человечества и множества других видов. - Капиталистическая конкуренция принимает форму не про- сто экономического соперничества между фирмами, но так- же и геополитических конфликтов между государствами: нынешние усилия американского империализма, направ- ленные на установление превосходства над другими велики- ми державами, грозят миру новой эпохой войн с непредска- зуемыми последствиями. 74 - Важнейшие проблемы, с которыми сталкивается человече- ство, - бедность, социальная несправедливость, экономи- ческая нестабильность, разрушение окружающей среды и война - имеют один и тот же источник, коренящийся в ка- питалистической системе; соответственно решение этих проблем должно быть радикальным. 75