1.1. Энергетическая политика и её место в мировой политике

После первого мирового энергетического кризиса происходило бурное и многовекторное развитие научных направлений, связанных с энергетиче­ской проблематикой, о котором писал, например, С.З.Жизнин.

«Необходимо подчеркнуть, что после энергетического кризиса середи­ны 70-х гг. в ряде стран сформировалось функциональное направление во внешней политике и дипломатии, связанное с энергетическим фактором. Появилась внешняя энергетическая политика и энергетическая дипломатия.

В международной практике, в научных и общественно-политических изданиях получили распространение понятия и термины «энергетическая по­литика», «энергетическая безопасность», «глобальная энергетическая поли­тика», «международная энергетическая политика», «внешняя энергетическая политика», «нефтяная дипломатия», «газовая дипломатия», «трубопроводная дипломатия», «энергетическая дипломатия» и т.д.»^[11]

Формирование энергетической политики в качестве самостоятельной сферы деятельности субъектов политики диктовало необходимость понима­ния ее природы, особенностей и предназначения. Однако, существующую неоднозначность определений различных сторон энергетической политики, когда они имеют одно порождающее начало и поэтому частично перекрыва­ются или даже описываются друг через друга, отмечал С.З.Жизнин,

Так, «внешнеэкономическая стратегия в сфере энергетики» включает в себя теоретические и практические вопросы внешней энергетической поли­тики, в том числе, цели, задачи, приоритеты и основные направления, а также механизмы реализации этой политики с учетом экономических и политиче­ских интересов России в мировой энергетике.

«Энергетическая политика» понимается как внутриполитическая и внешнеполитическая сфера деятельности государства, прежде всего связан­ная с обеспечением национальной энергетической безопасности. Энергетиче­ское направление, являющееся важным компонентом внутренней и внешней политики, в свою очередь, несет в себе внешнеэкономические, внутриэконо­мические, технологические, экологические и другие субэлементы политиче­ской деятельности государства.

«Энергетическая безопасность» понимается как состояние защищенно­сти граждан, общества и государства от внутренних и внешних угроз надеж­ному и бесперебойному топливо- и энергоснабжению, что позволяет поддер­живать необходимый уровень национальной и экономической безопасности. Энергетическая безопасность может иметь и международные аспекты. Для разных стран это понятие может различаться. В частности, для большинства промышленно развитых стран, в энергоснабжении которых большая часть принадлежит импортным энергетическим ресурсам, энергетическая безопас­ность в первую очередь связана с обеспечением бесперебойных долгосроч­ных поставок энергетических ресурсов из внешних источников на приемле­мых экономических условиях. В этих странах особое внимание обращается на обеспечение безопасности поставок нефти и газа, и в первую очередь на предотвращение отрицательных непредвиденных обстоятельств.

«Внешняя энергетическая политика» понимается как сфера деятельно­сти государства в международных отношениях по защите и отстаиванию на­циональных интересов, обусловленных производством, транспортировкой и потреблением энергоресурсов. Цели, задачи, приоритеты и направления внешней энергетической политики тесно взаимосвязаны с внешней полити­кой. Понятие «энергетическая дипломатия» в первую очередь подразумевает практическую деятельность внешнеполитических, внешнеэкономических и энергетических ведомств, в ряде случаев совместно с компаниями по осуще­ствлению целей и задач «внешней энергетической политики».^[12]

Энергетической политике, как составной части политики, присуще вы­полнение в той или иной мере наиболее значимых политических функций. К ним можно отнести обеспечение целостности и стабильности общества; мо­билизацию и обеспечение эффективности общей деятельности; управление социальными процессами, используя формы социального принуждения и на­силия; рационализацию и предупреждение противоречий через создание об­щих правил для деятельности в энергетической сфере.

На формирование энергетической политики влияет много факторов. К ним можно отнести состояние национальных экономик, вопросы государст­венной безопасности и внешнеэкономического сотрудничества, состояние мировой экономики и конъюнктуры на рынках энергоносителей, проблем, связанных с экологией.

Такая комплексность, придающая энергетике роль системообразующе­го элемента, приводит к необходимости участия государства как макрорегу­лирующего субъекта. При этом роль государства не ослабевает со временем, несмотря на усиление рыночных элементов в современных экономиках.

То, что энергетические проблемы стали требовать участия высокопо­ставленных политиков, отмечал, например, П.Петерсон. «Торговля является чересчур важной проблемой, чтобы ее решение можно было доверить мини­страм торговли, и финансы слишком важны, чтобы их проблемы решались только министрами финансов, и, безусловно, проблемы энергетики слишком важны, чтобы их решение было только в руках министров энергетики.»^[13]

Субъекты энергетической политики вступают в политические отноше­ния, т.е. отношения распределения и использования государственной власти на основе своих интересов. Действующими субъектами энергетической по­литики являются частные предприниматели, топливно-энергетические ком­пании, различные социальные группы и организации, прямо или косвенно влияющие на формирование и реализацию государственной энергетической политики.

Появление и становление энергетической политики связано с самым масштабным политическим процессом мирного времени 20 века — крушени­ем колониальной системы. Оно, в силу специфики природного расположения залежей нефти, оказалось также очень значимым мировым экономическим процессом, разрушившим систему снабжения ведущих капиталистических экономик дешевыми и гарантированными поставками нефти и газа. Резуль­татом национализации природных ресурсов освободившимися государствами Ближнего и Среднего Востока стало не только увеличение числа полноправ­ных участников рынка, но и перестройка всей его структуры по сути при­ведшее к полному его преобразованию.

Так, история добычи и распределения мировых энергоресурсов в 20 ве­ке подтвердила известное положение — политика появляется там и тогда, где и когда утрачивается естественное согласие, однако существует потреб­ность в согласованном поведении.

Для усиления своей позиции и координации действий молодые госу­дарства-экспортеры энергоресурсов объединились в Организацию стран- экспортеров нефти (ОПЕК)^{[14] [15]}, которая, пройдя сложный процесс своего ста­новления, стала новым значимым не только региональным но и мировым це­нообразующим институтом.

Деятельность ОПЭК является примером эффективного государствен­ного международного энергетического сотрудничества, а становление ОПЭК - один из примеров возможного пути создания новых структурных элементов мировой энергетической политики. История ОПЭК показывает, как через энергетическую политику могут реализовываться не только различные эко­номические, но и чисто политические цели и задачи.

Следствием появившейся монополии производителей в условиях раз­рушенного механизма директивного определения цен явилось их гипертро­фированное повышение.² За период с 1970 по 1982 гг. они выросли почти в 30 раз. Этот процесс выявил предел с иной стороны, поскольку показал, что могут существовать не только чрезвычайно заниженные цены, навязанные крупнейшими нефтяными компаниями Запада, но и чрезвычайно завышен­ные цены, диктуемые странами экспортерами нефти.

Энергетические кризисы 70-х обнажили принципиальную слабость раз­витых экономик — неустранимую зависимость от поставок энергоносителей. Возросший статус проблемы был отражен и в политической терминологии. Теперь почти все, что было связано с энергетической сферой, объявлялось задачами национального масштаба, обеспечивающими энергетическую безо-

пасность государств. Энергетический аспект стал играть в мировой политике роль, сравнимую с военным аспектом. Это способствовало быстрому оформлению как внешней, так и внутренней энергетической политики раз­витых государств

В условиях существования у национально-освободительного движения мощного покровителя в лице СССР развитые капиталистические страны не могли добиваться решения своих энергетических проблем силовыми метода­ми. Поэтому им пришлось искать выход из энергетических кризисов 1973­1974 и 1979-1980 гг., используя экономические и дипломатические методы.^[16]

Для координации своих действий индустриальные страны в феврале 1974 г. создали Международное энергетическое агентство. Несмотря на раз­ные уровни зависимости от импорта и следующие из этого разногласия, с помощью агентства им удалось выработать и начать проводить согласован­ную энергетическую политику.

Позже были созданы и другие международные институты, занимав­шиеся энергетической проблематикой, например, группа независимых экс­портеров нефти и ежегодно проводимые Международные энергетические

конференции. Важную роль стало играть и энергетическое сотрудничество

2

на региональном уровне^[17].

Постоянное развитие институтов мировой энергетической политики и широкомасштабного международного сотрудничества^[18] диктовалось необ­ходимостью поиска решения главной задачи — обеспечением энергетиче­ской безопасности государств. Усиление взаимовлияния экономических и политических проблем во времена первого энергетического кризиса отме­чал А.А.Кокошин.

«Возросла роль таких средств, как государственное регулирование ме­ждународной валютно-финансовой и торговой политики, более активно осу­ществляются попытки регулировать зарубежные операции американских мо­нополий, подчиняя их деятельность долгосрочным задачам общей внешнепо­литической стратегии США. Такое перераспределение в комплексе исполь­зуемых экономических средств непосредственно отражает факт признания политическим руководством Соединенных Штатов повышения значения экономических рычагов во внешнеполитическом инструментарии, равно как и усиления остроты самих экономических проблем уже в современных усло­виях. Тем более решение чисто экономических вопросов оказывается все бо­лее неотделимым от решения коренных вопросов внешней политики, тем бо­лее взаимосвязь между этими вопросами станет еще более тесной в будущем по мере углубления международного разделения труда и расширения эконо­мического сотрудничества между государствами в глобальных масштабах»¹.

Завышенный уровень нефтяных цен обернулся для стран ОПЕК увели­ченными ценами на импортируемые товары, включая продукты нефтепере­работки. Так, под действием экономических законов первоначальный мощ­ный поток капиталов из индустриальных стран в страны ОПЕК начал час­тичное движение назад.

Еще одним обстоятельством, работающим против молодых независи­мых государств, экспортирующих энергоресурсы, было то, что из-за их эко­номической отсталости огромные средства, выручаемые от продажи нефти, не могли быть в полном объеме использованы на развитие национальных экономик. Поэтому большую часть денег приходилось оставлять в иностран­ных банках, в которых значительную долю средств съедала высокая инфля­ция, спровоцированная ростом цен на энергоносители.

Таким образом, зависимость от импорта и слабость национальных эко­номик привели к тому, что огромные вырученные средства в основном про­должали работать на чужые экономики.

Интенсивные усилия по развитию мировой добычи углеводородов при­вели к тому, что в начале 80-х годов монополия ОПЕК растаяла, а вместе с ней ушли в прошлое времена какого-либо диктата на мировом рынке нефти. Тем самым мировая экономика завершила в своем развитии вслед за этапом господства потребителей и этап господства производителей. Наступило вре­мя понимания всеми участниками рынка глубокой взаимозависимости по­требителей и производителей. Такое осознание способствовало повышению статуса во внешней политике вопросов энергетической проблематики и трансформации их в энергетическую политику как отдельную и неотъемле­мую часть внешней и внутренней политики государств.

В 1980-е годы происходит создание новых принципов в торговле неф­тью. Вместо долгосрочных контрактов она стала базироваться на биржевых фьючерсных контрактах. Благодаря этому через фьючерсные торги на Нью- Йорской товарной бирже и Лондонской международной бирже крупные бан­ковские и финансовые группы стали влиять на механизмы ценообразования. Это привело к тому, что над рынком наличной нефти возник огромный ры­нок «бумажной» нефти. Постепенно совершенствуя свои технические, опе­рационные инструменты, рынок «бумажной» нефти обрел самостоятельную роль, которая стала эффективно обеспечивать две важные и значимые функ­ций для свободных капиталов: финансового страхования и извлечения спеку­лятивной прибыли.

«Сегодня на долю операций с фактической поставкой нефти и нефте­продуктов приходится около 1-2% общего объема совершаемых биржевых сделок. Остальная, - подавляющая часть сделок — это биржевые операции с «бумажной» нефтью, включающая сделки по страхованию от ценовых рис­ков (хеджирование) и широко распространенные спекулятивные операции. Таким образом, мировой рынок существует сегодня как бы на двух взаимо-

связанных уровнях: исходный уровень — рынок наличной (физической) неф­ти, и производный уровень — финансовый рынок нефтяных контрактов. Специфика текущей ситуации состоит в том, что уровни и тенденции изме­нения цен физического рынка, и в частности, спотового рынка, однозначно задает рынок нефтяных фьючерсных контрактов.»¹

Сопоставление динамики мировых предложения, спроса и цен на угле­водороды с экономическими и политическими процессами показывает воз­растающую роль информационных сигналов в формировании цен.

«На наш взгляд, можно выделить, по крайней мере, четыре группы ин­формационных сигналов, которым участники рынка придают наибольшую значимость. Во-первых, это индексы фондового рынка США, отражающие на макроэкономическом уровне текущие и будущие балансы глобального эко­номического спроса и предложения. ...

Вторую группу информационных сигналов составляют данные о росте или сокращении добычи нефти в странах-членах ОПЕК. ...

В третью группу сигналов входят данные о состоянии текущих и стра­тегических запасов нефти США, которыми довольно искусно и оперативно управляет Информационное энергетическое агентство (EIA) Министерства энергетики. В настоящее время информационная среда сформирована таким образом, что реакция рынка оказывается примерно эквивалентной как на данные о добыче нефти ОПЕК, так и на состояние запасов нефти и нефте­продуктов в США.

Наконец, в четвертую группу информационных сигналов входит разно­образная информация, включая, например, политическую ситуацию в Вене­суэле, Нигерии, России, приближающийся к Мексиканскому заливу ураган,

рост ассигнований на разработку альтернативных видов моторного топлива и так далее.»¹

Самой неприятной особенностью нового механизма стало то, что сво­бодная конкуренция среди потребителей и производителей значительно уве­личила колебания цен.

Это стало серьезной проблемой для стран с дорогой добычей. Для США, Канады, Великобритании, Норвегии, Австралии, Нидерландов добыча собственной нефти является рентабельной только при высоких ценах на нефть. В периоды высоких цен, благодаря подключению замороженных ре­сурсов, эти страны увеличивают добычу на своих территориях, уменьшая тем самым зависимость от импорта. Поэтому они оказываются более конкурен­тоспособными по сравнению со странами, не имеющими собственной топ­ливно-энергетической базы. При низких же ценах для энергетического сек­тора наступают весьма сложные времена.

Так было в 1986 г, когда на грани краха оказалась дорогостоящая добы­ча в Северном море и на Аляске, а добыча в Канаде вообще остановилась. Тогда возникла реальная экономическая угроза оказаться в глубоком эконо­мическом кризисе и опять попасть в полную зависимости от арабской нефти, имеющей низкую себестоимость добычи. Это означало появление новой по­литической угрозы - неспособность противостоять возможному экономиче­скому давлению и шантажу снижения цен.

Напротив, страны решающие свои потребности в нефти целиком за счет импорта, - Япония, Тайвань, большинство стран Западной Европы, яв­ляются заинтересованными в низких ценах на нефть.

Поэтому страны этих двух групп по-разному проходят перипетии ми­ровых финансовых и экономических кризисов, что определяет отличия их энергетических стратегий и политик и порождает немало конфликтов инте­ресов.

США в соответствии со своим статусом мирового лидера во многом определяют общие направления энергетических политик промышленно раз­витых стран. Причем поскольку это первенство является весьма значитель­ным, то в ряде случаев оно просто превращалось в приоритет американской позиции. Много примеров тому, как свою национальную энергетическую стратегию США реализуют даже тогда, когда она не согласуется с интереса­ми организаций, членами которых они являются.

Задача обеспечения энергетической безопасности для ведущих индуст­риальных стран предполагает наличие контроля за всем, что относится к сфере энергоресурсов. Подтверждением тому могут быть положения доклада Министерства энергетики США, указывающие на объекты особых энергети­ческих интересов страны. К ним были отнесены:

• Зарубежные районы наиболее продуктивных месторождений углеводо­родных ресурсов, предприятий добывающей и перерабатывающей инфра­структуры, крупных хранилищ и транспортных терминалов для последую­щих перевозок на территорию США.

• «Мировые участки возможного перекрытия нефтяного транзита» — не­большие, но стратегически важные и уязвимые отрезки международных транзитных путей транспортировки нефти и других энергоносителей, кото­рые в ходе возможных террористических операций или региональных кон­фликтов могут быть быстро блокированы с минимальными затратами сил и средств.^[19]

Особая роль принадлежит крупным энергетическим компаниям. Они получают всестороннюю поддержку со стороны национальных правительств. Так, например, Вице-президент США Р.Чейни указывал, что «основной упор при проведении внешней политики США со странами Персидского залива делается на создании благоприятных условий для экспансии американских компаний в регион.»^[20]. Тесно взаимодействуя с внешнеполитическими ведом­ствами, они часто выступают как самостоятельные участники международ­ного энергетического сотрудничества.

Отмеченные направления являются демонстрацией того, как системно увязываются положения «геополитики нефти», энергетической стратегии и установки политической практики.

В мировом политическом обиходе понятие «геополитика нефти» утвер­дилось после того, как комитет Сената США по энергии и природным ресур­сам провел соответствующие слушания^{[21] [22]}. В качестве предмета геополитики нефти определяется распределение нефтяных запасов на Земле, а также мар­шруты поставок нефти. Проблемы, с этим связанные, трактуются с точки зрения безопасности в увязке с блоковым членением мира.^[23]

Геополитика реализуется в двух разновидностях — как контроль над пространствами (геостратегия) и как контроль ресурсных потоков (геоэконо­мика)^[24]. Позиции экспортеров и потребителей топлива характеризует геопо­литическая асимметрия. Для экспортеров энергоносителей геополитика это поиск инвесторов и покупателей, и прокладка трубопроводов. Производитель и экспортер нефти не контролирует регионы поставки и трафика. Совсем иное положение у крупнейших потребителей нефти. Они пытаются получить силовой контроль над пространствами нефтедобычи и транспортировки неф­ти. Для них геополитика нефти это и геоэкономика и геостратегия.^[25]

Существенной особенностью экономической безопасности на совре­менном этапе, а, следовательно, и энергетической политики является техно­логическое измерение. Технологическое совершенство определяет эффек­тивность и значимость многих элементов в структуре экономической безо­пасности. Значение технологий является одним из главных факторов в кон­куренции стран с развитыми экономиками. По финансовым показателям ве­дущих индустриальных стран видно, что разработка, внедрение и продажа высоких технологий стали сравнимы по валу с отраслями промышленности и приносят большие доходы¹. Более того, те страны, которые сильно отстают в технологическом соревновании, все больше отстают и в экономическом раз­витии. Будущее готовит для них бесперспективный выбор между плохим и очень плохим положением в системе международного разделения труда. Первый вариант - существование в виде пассивного потребителя, т.е. рынка сброса продукции массового производства, живущего на дотационном прин­ципе и имеющем неконкурентную национальную экономику. Второй - эко­номическая а, следовательно, и политическая изоляция от глобального мира с целью сохранения национальной экономики. Последний путь не решает про­блемы конкурентоспособности и неминуемо ведет к тому же результату — нарастанию экономического отставания.

На интеграционный характер технологических достижений указывал, например, К.Гревлих. «Современное технологическое соревнование это сис­темное соревнование, потому что технология рождается, реализуется и раз­вивается не на пустом месте благодаря озарению гениев одиночек. Совре­менные технологии требуют кроме знаний и интеллекта развитых организа­ционных структур, высокого уровня производства и развитой научной базы. Технология в этом широком смысле не может быть отделена от политиче­ских реалий, рыночных структур, форм конкуренции и социальных условий, а также в первую очередь от качества системы образования и самих рабо- ¹ тающих людей. При этом техническое, прикладное использование - это лишь часть политического и культурного феномена «технология»»^[26].

Он же отмечал происходящее качественное изменение в существе кон­куренции между странами. «Конкуренция в глобальном масштабе - это не просто соперничество между фирмами. Здесь речь идет уже о конкуренции целых национальных экономик, о преимуществах сословий от производст­венных систем, экономических структур и социальных организаций. Значит, речь идет о «структурной конкуренции»»^[27].

Важность работ по альтернативной энергетики отмечает, например, Эннио ди Нольфо. Достижения по развитию технологий вновь сделали акту­альным вопрос о роли сырья в международных отношениях, «... наступает господство технологий производства энергий из различного вида сырья. ... Остается открытой проблема выбора — следует ли поставить в центр анализа проблему контроля над некоторыми видами сырья (задействованными или потенциально таковыми) или проблему обладания технологическим превос­ходством, которое отодвинет на второй план значение сырья и позволит, сле­довательно, перевернуть парадигму интерпретации, пригодную для первых десятилетий XX века».^[28]

Отметим несколько наиболее значимых технологий в области разведки, добычи и транспортировки энергоносителей, резко изменявших эффектив­ность соответствующих производственных процессов.^[29]

Революционным достижением в области поиска полезных ископаемых стал переход к трехмерной сейсмической разведке. Основой метода является подземный микровзрыв, сейсмические волны от которого на поверхности фиксируют приборы. Благодаря современным технологиям обработки ин­формации удается получить трехмерное, т.е. объемное изображение подзем­ной структуры. Экономические выгоды от разнообразного использования столь полной информации очевидны.

В 80-х годах начала активно применяться усовершенствованная техно­логия направленного бурения, т.е. бурения с нарастающим отклонением от вертикали вплоть до возможности горизонтального бурения на последнем участке скважины. Бурение таких «кривых» скважин позволяет обойти ме­шающие на поверхности объекты или достигать залежей нефти и газа на прибрежном шельфе непосредственно с берега.

Одной из последних разработок в области бурения стал метод создания глубинных разветвлений на одной скважине. Такая древовидная структура позволяет не только экономить средства и время буровых работ, но и резко повысить отдачу пластов.

Ведутся работы по улучшению показателей транспортировки энергоре­сурсов. Наиболее эффективным здесь стало создание присадки к нефти «сли- кем», которая улучшила показатель текучести и тем самым ускорила прохо­ждение нефти по трубопроводу. Благодаря этой добавке стало возможным увеличивать пропускную способность старых трубопроводов до 20%.

Весомость достигнутого с помощью новых технологий проявляется, например, в оценках мировых запасов нефти. «В 1984 году Геологическая служба США (USGS) оценила, что извлекаемая часть геологических запасов нефти мира составляет менее 2 трлн баррелей. В 2000 году USGS скорректи­ровала эту оценку до 3 трлн баррелей. Таким образом, за 16 лет только за счет новых технологий разведки и добычи стали доступны более чем 1 трлн баррелей нефти».^[30]

Еще одним очень важным технологическим достижением являются но­вые методы добычи труднодоступных углеводородов. Успех США в освое­нии труднодоступных источников углеводородов принес им весьма значи­мые преимущества. Однако, необходимо отметить, что интенсивный рост до­бычи был достигнут благодаря не только совершенствованию технологий, но и высоким мировым ценам, которые позволили окупать процесс технологи­ческого поиска. Именно этим объясняется существование гипотезы о целена­правленной стратегии «управляемого хаоса», которая порождая региональ­ные кризисы, способствует высоким ценам. А удержание мировых цен на уг­леводороды на высоком уровне делало дорогостоящую добычу рентабельной на протяжении десятка лет.

Достижение США ситуации самообеспечения газом, а скоро, возмож­но, и нефтью, может дать этой стране такие преимущества перед ближайши­ми конкурентами (Китай, ЕС, Япония), которые кардинально изменят внеш­нюю политику США и, следовательно, всю мировую политическую ситуа­цию.

Приведенные примеры касались значительного улучшения эффектив­ности производства энергоресурсов, но не мене значимыми являются техно­логические достижения, изменяющие положения с их потреблением. Одним из первых направлений была разработка ресурсосберегающих технологий, наиболее продуктивным из которых оказалось производство теплоизоляци­онных материалов. По разным оценкам отдача от инвестиций в энергосбере­жение на 10-30%% выше вложений в разработку новых месторождений неф­ти и газа.

Другим решением энергетических проблем являются альтернативные и возобновляемые источники энергии. Уже в 80-х началось промышленное производство солнечной, ветровой и геотермальной электроэнергии.

Еще одним направлением, которое потенциально может позволить зна­чительно снизить потребление углеводородов, является создание альтерна­тивных транспортных систем. В периоды высоких цен к разработкам в этой

области интерес повышается. Так было в 1970-е годы, и схожую активность в конструировании автомобилей будущего мы наблюдаем в 2000-е годы. Это, например, разработки по переходу к водородной энергетике и созданию тех­нологий топливных элементов и автомобилей-гибридов, сочетающих бензи­новый двигатель с электромотором.

Появление прорывных технологий очень сложно предсказать, однако важно отметить, что они, решающие сугубо технические задачи, способны приобретать весьма значимую политическую составляющую. Благодаря привносимым кардинальным изменениям, высокоэффективные технологии порождают существенные изменения в экономике энергоресурсов, экономи­ческой безопасности и энергетической политике. А значит, технологический фактор, несмотря на свою отдаленность от политики, может оказаться, как отмечает К.Гревлих, весьма значимым политическим фактором. «Термины из области глобального соперничества в сфере высоких технологий соответ­ствуют лексике военных. Речь ведут о стратегии, союзах, группировке про­тивника, обороне, сдерживании и наступлении, охватывающих маневрах, за­пасных позициях и резервах. Эта военная терминология заставляет предпо­ложить, что характеризуемая ею конкурентная борьба может отрицательно влиять на политические взаимоотношения. Одной из задач политиков, пред­ставляющих участвующие в глобальном соревновании высоких технологий страны, являются, таким образом, «смягчение» этого соперничества для пре­дотвращения перерастания его в антагонизмы»¹.

Выводы по параграфу

Мировая экономика в своем развитии уже пережила оба экстремальных варианта функционирования энергетического рынка: господства потребите­лей и господства производителей. Осознание глубокой взаимозависимости потребителей и производителей энергоресурсов, пришедшее после драма­тичного преодоления энергетических кризисов позволила выстроить между ^[31]

ними полноценные рыночные отношения.

Первый и второй энергетические кризисы способствовали внедрению во внешнеполитический инструментарий рычагов влияния связанных с энер­гетикой проблематикой. Это привело к повышению статуса во внешней по­литике задач, связанных с энергетикой, и интеграцию их в энергетическую политику как отдельную и неотъемлемую часть внешней и внутренней поли­тики государств.

Из процессов, формирующих современную энергетическую политику, в которых прослеживается неразрывность экономического и политического аспектов, можно выделить несколько. Это следующие процессы: становления и деятельности специализированных многофункциональных международных институтов; регулирования конфликтов в сфере энергетики, как внутри груп­пы промышленно развитых стран, так и их со странами поставщиками энер­горесурсов; формирования механизмов отстаивания корпоративных интере­сов МНК, МНБ, ТНК, ТНБ¹ в международной энергетической политике; воз­растания роли технологического фактора в энергетической политике и энер­гетической безопасности.