«Америка начала меняться в середине сентября 1958 года», - пишет Джозеф Нокера в своей восхитительной книге «Рассматривается дело: как средний класс присоединился к денежному классу». Он имеет в виду тот день, когда «Бэнк оф Америка» «сбросил» 60 тысяч кредитных карточек в городе Фресно (штат Калифорния), тем самым введя в обращение универсальную кредитную карту. Это была новаторская идея: фактически всем без исключения желающим предлагалась кредитная линия без всякого залога. В 1950-е годы американцы 18. Будущее свободы еще только привыкали брать ссуды для покупки потребительских товаров - машин, холодильников, телевизоров. Однако жить в долг еще считалось неприличным. Если человек не мог позволить себе что-то, то нужно было, как белка орехи, припрятывать деньги, пока их не станет достаточно для покупки. Помимо прочего, получить ссуду было нелегко. В большинстве банков считали, что предоставление мелких ссуд семьям среднего достатка не стоит затрачиваемых на это времени и усилий. Только в «Бэнк оф Америка» придерживались иной точки зрения. Его основатель А.П. Джаннини, сын итальянского иммигранта, хотел сделать денежные средства доступными для «своего народа». Его банк, основанный в 1904 году в помещении бывшей пивной, сначала назывался «Итальянский банк», а в 1928 году был переименован в «Бэнк оф Америка». В то время как другие банки спихивали задачу выдачи потребительских ссуд финансовым компаниям, «Бэнк оф Америка» взял на себя обслуживание всего среднего класса. В результате банк вырос и к 1970-м годам стал самым крупным в США. Кредитные карточки открыли массам мир заимствований. Они позволили обычным людям брать аванс в счет своих будущих заработков, как это всегда делали богатые. Сегодня трудно вообразить себе жизнь без кредитных карточек. Однако 40 лет назад о них почти никто не слышал. То, что произошло за эти годы, в особенности за последнюю четверть века, во многих отношениях носило более революционный характер, нежели то, что происходило в любой сравнимый по длительности период современной финансовой истории. Капитализм стал демократическим. Кредитные карты были только началом. Начиная с 1970-х годов экономическая наука, технические достижения и государственная политика действовали в одном направлении, способствуя отходу от государственного регулирования, децентрализации и демократизации хозяйства. Тогда же появились инвестиционные фонды, работающие с инструментами денежного рынка и сделавшие акции массовым товаром. В 1951 году простыми (без фиксированного дивиденда) акциями владели всего 9 процентов американцев. Акции существовали лишь для богатых. Большинство же американцев клало деньги на накопительные счета, процентные ставки для которых устанавливались законодательным путем. Это было во многом связано с воспоминаниями о крахе, происшедшем на фондовом рынке в 1929 году, и подкреплялось твердой уверенностью, что для Уолл-Стрит - всей этой системы брокеров и банков - заботы маленького человека мало что значат (что, в сущности, соответствовало действительности). Но в первую очередь, видимо, сказывалось то, что обычный человек просто не ожидал, что накопления принесут ему существенный навар. Его цель состояла в сохранении денег, а не их преумножении. Однако когда в 1970-х годах подскочила инфляция, средний класс убедился, что его банковские накопления - при фиксированных ставках - фактически обесценивались. Люди стали искать способы получения более высоких доходов и обнаружили их в новом финансовом продукте - взаимных фондах, осуществляющих инвестиции на денежном рынке. Используя прорехи в федеральных законах, они позволяли населению покупать ценные бумаги. Первоначально фонды приобретали казначейские векселя, обеспечивавшие большую доходность, нежели сберегательные счета. Затем банк «Фиделити» создал фонды, работающие с портфелями акций и позволяющие вкладчикам пользоваться накопленными там средствами так же, как на обычных банковских счетах, выписывая чеки и оформляя депозиты. Внезапно рабочий-сталелитейщик, всю жизнь имевший лишь небольшой накопительный счет, получил возможность владеть акциями компаний из разряда «голубых фишек», таких как «Дженерал электрик», «Форд» и «Ай-Би-Эм». Добавим сюда решение Конгресса об учреждении индивидуальных пенсионных счетов (ИПС) и пенсионных планов (форм 401 [к]). Население активно поддержало эти начинания, позволявшие еще до уплаты налогов откладывать полученные доходы на банковские счета, проценты по которым не подлежали налогообложению. Появился мощный стимул для вложения личных накоплений в финансовые инструменты, способные приносить более высокий доход. Если вы получали дополнительную тысячу долларов в виде зарплаты, то с этой суммы приходилось платить подоходный налог. Если же на тысячу долларов вырастал ваш ИПС-портфель, то налог на этот доход не взимался до тех пор, пока вы не забирали свои деньги со счета. Арифметика тут была элементарной: речь шла просто о наращивании дохода до вычета налогов. Однако она побудила десятки миллионов владельцев сберегательных счетов стать инвесторами. Индивидуальные пенсионные счета и формы 401 [к] были введены в действие всего 25 лет назад, однако в настоящее время они служат основными механизмами, с помощью которых большинство американцев выходят на рынки акций и облигаций. Затем произошло резкое удешевление услуг брокеров. В 1975 году правительство заставило Нью-Йоркскую фондовую биржу перейти к свободному рыночному определению размера комиссионных при покупке и продаже акций. Тем самым пришел конец 183 годам фиксации комиссионных. Вскоре кто угодно мог легко в небольших количествах торговать ценными бумагами. В 1975 году размер комиссионных при торговле акциями в среднем составлял 500 долларов за трансакцию (в пересчете по современному курсу). Сегодня в брокерских конторах, использующих систему скидок, комиссионные не достигают и 20 долларов. Покупка ценных бумаг через интернет обходится всего в четыре доллара. Вследствие подобных изменений к 2000 году свыше половины всех жителей США стали владельцами акций. Одновременно фондовый рынок транс- формирова\ся из элитного картеля в бизнес, обслуживающий весьма широкий круг клиентов. Если символом прежнего порядка вещей был клуб на Уолл-Стрит, где обедала горстка влиятельных брокеров, то теперь таким символом стал канал «Си- Эн-Би-Си», на котором топ-менеджеры дерутся за эфирное время, чтобы обратиться к массовой аудитории3. Этому процессу демократизации поспособствовал не кто иной, как легендарный банкир 1980-х годов Майкл Милкен, занимавшийся инвестициями и в конечном итоге попавший в тюрьму за мошенничество. Именно он придумал «рисковые» облигации, открыв тем самым доступ к кредиту для множества мелких компаний, которые прежде подобной возможности не имели. При расширении бизнеса у начинающих и небольших фирм всегда существовали трудности из-за недостаточности собственного капитала и отсутствия кредитной истории, которая позволяла бы им брать займы по разумным ставкам. Они оказывались в своего рода ловушке: нельзя было выпускать облигации, раз не было соответствующего прецедента. Милкен сделал для компаний то же, что Джаннини для населения: он сделал ставку на то, что мелкие заемщики в своей массе окажутся столь же надежными получателями кредитов, как и крупные. (Правда, Милкен организовал кое-какие научные исследования, в результате которых и возникла такая гипотеза.) Причем они оба обнаружили, что помогая людям или компаниям, не имеющим кредитной истории, выходить на рынок капитала (естественно, при несколько более высоких ставках), можно очень неплохо заработать. Для молодых компаний «рисковые» облигации Милкена оказались буквально как манна небесная. Они обеспечивали капитал, отсутствие которого зачастую служило единственным препятствием к росту для лучших среди таких компаний. К тому же, облигации выровняли игровую площадку, лишив компании- гиганты одного из их главных преимуществ, защищавших их от конкуренции, - доступа к капиталу. В 1980-е годы родились десятки компаний, подобных «Эм-Си-Ай» или «Си-Эн-Эн». Получив стартовый капитал с помощью «рисковых» облигаций, они превратились в гигантов глобального масштаба. Нововведение Милкена распространилось по всей финансовой сфере, в том числе даже на долги иностранных государств. Поскольку отныне все финансовые инструменты дробились на мелкие части, чтобы их мог купить любой инвестор (при посредничестве взаимных или пенсионных фондов), произошла крупная подвижка в распределении власти. С новым классом кредиторов имели дело не только компании; к ним мог обратиться всякий, кому были нужны деньги, включая государства. Старую модель иллюстрировала история с британским премьер-министром Бенджамином Дизраэли, отправившимся с визитом к лорду Ротшильду за кредитом, который позволил бы правительству Великобритании стать собственником Суэцкого канала. Новая модель представлена в бесчисленных рассказах о том, как министры финансов обзванивают по телефону десятки менеджеров взаимных фондов в надежде поправить финансовое состояние своих стран. Томас Фрид ман из «Нью-Йорк тайме» поясняет, что к 1990-м годам государства-должники «вместо того,., чтобы вести переговоры лишь с 20 основными банками, внезапно оказалась в положении, когда нужно было иметь дело с тысячами индивидуальных вкладчиков и взаимных фондов»4. Власть действительно перешла к народу - хотя участники акций протеста «эпохи 1960-х» в университетских кампусах стремились отнюдь не к такому результату.