История систематизации отечественного законодательства (в первую очередь, в форме кодификации) является в настоящее время одним из перспективных направлений историко-правовых исследований. В свою очередь, в истории кодификации XVIII века осо- hoe место принадлежит проекту Уложения Российского государства 1723—1726 гг., подготовленному Уложенной комиссией 1720 года. Исходя из сведений, приводимых в литературе, отмеченный проект следует признать как наиболее значительным по объему, так и наиболее завершенным из числа законопроектов, выработанных уложенными комиссиями XVIII века. Уложенная комиссия 1720 года не раз привлекала внимание ученых авторов. Первым к истории означенной комиссии обратился М.М. Сперанский, упомянувший о ней в хрестоматийно известном «Обозрении исторических сведений о Своде законов»150. Однако подлинным первооткрывателем сюжета об Уложенной комиссии 1720 года следует признать петербургского правоведа В.Н. Латкина, который посвятил Комиссии особый раздел докторской диссертации по государственному праву «Законодательные комиссии в России в XVIII ст.», защищенной в 1887 году на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета151 и изданной в том же году в виде монографии. Широко использовав архивные источники, В.Н. Латкин вкратце осветил предысторию создания и внешнюю историю Уложенной ко миссии 1720 года (ее структуру, персональный состав, взаимодей ствие с Сенатом, динамику проведения заседаний за 1720-1723 гг.), а также законопроектную работу Комиссии, хотя он и не предпри нял анализа проекта Уложения 1723-1726 гг.152 В 1888 году на диссертационную монографию В.Н. Латкина появилась развернутая рецензия А.Н. Зерцалова. Правда, коснувшись раздела об Уложенной комиссии 1720 года, А. Н. Зерцалов ограничился лишь тем, что при вел разрозненные дополнительные сведения о предыстории ее создания, а также о деятельности и персональном составе в 1724 г.153 В начале XX века Уложенной комиссии 1720 года уделили некоторое внимание А.Н. Филиппов (в связи с вопросом о законотворческой деятельности Сената в первой четверти XVIII века) и М.С. Померанцев (в связи с вопросом об участии в Комиссии генерал-рекетмейстера В.К. Павлова)154. В советский период наиболее значительные изыскания, посвященные характеризуемой Уложенной комиссии, предпринял ленинградский историк А.Г. Маньков. В первой половине 1970-х гг. А.Г. Маньков опубликовал три статьи, в которых впервые дал подробную характеристику составленного Комиссией проекта Уложения 1723-1726 гг., а также углубленно рассмотрел отдельные вопросы, связанные с содержанием этого законопроекта155. В начале XXI века Уложенной комиссии 1720 г. небольшие разделы посвятили М.В. Бабич в диссертационной монографии .'.003 года и В.А. Томсинов в специальном учебном пособии 2010 г.1 Кроме того, в разное время деятельность Уложенной комиссии 1720 года обзорно затронули Г.Ф. Шершеневич и О.А. Омельченко2. Крупнейшим же вкладом в изучение темы об Уложенной комис- I ми 1720 года и ее трудах явились работы А.С. Замуруева. Ученик Л.Г Манькова, А.С. Замуруев подготовил ряд статей, посвященных проекту Уложения 1723-1726 гг.3, а также кандидатскую диссертацию «Проект Уложения Российского государства 1723-1726 гг. — памятник отечественной политико-правовой мысли»4, успешно защищенную в январе 1993 г. в Санкт-Петербургском филиале Института российской истории РАН. Из числа зарубежных авторов существенный вклад в изучение темы внес шведский правовед К. Петерсон. К. Петерсон остановился па вопросе об Уложенной комиссии и подготовленном ей законопроекте в диссертационной монографии 1979 г., а затем в фундаментальной статье 1983 г. «Использование датского и шведского права в законодательной комиссии Петра Великого 1720-1725 гг.», оставшейся, правда, малоизвестной в России156. Между тем, несмотря на очевидные достижения предшественников, следует констатировать, что организация и деятельность Уложенной комиссии 1720 года оказались к настоящему времени освещены недостаточно целостно и не вполне систематически. Так, не получили надлежащего прояснения вопросы: 1) о концепции кодификации Петра I, 2) о политико-правовом контексте деятельности кодификаторов, 3) о стадиях законодательного процесса, 4) о взаимодействии Уложенной комиссии и Правительствующего Сената в процессе законотворчества. В предшествующей литературе остались вовсе не затронутыми вопросы о степени подготовленности членов Комиссии к законотворческой деятельности и об их персональном вкладе в составление проекта Уложения. В настоящей статье предпринята попытка осветить историю Уложенной комиссии 1720 года, опираясь в основном на архивный материал. Источниковой основой статьи послужили, прежде всего, делопроизводственные и законопроектные материалы Уложенной комиссии 1720 года, компактно отложившиеся к настоящему времени в фонде 342 Российского государственного архива древних актов - в первую очередь, протоколы заседаний Комиссии за 1720-1724 гг. (on. 1, кн. 9, ч. 1). Переходя к вопросу о концепции кодификации, сложившейся у Петра I еще до создания Уложенной комиссии 1720 года, необходимо отметить то обстоятельство, что в середине 1710-х гг. Петр I пребывал в убеждении, что основой системы отечественного законодательства должен являться единый кодифицированный акт. Показательно, что уже в законе от 20 мая 1714 г. о подтверждении юридической силы Уложения 1649 года говорилось, что данное Уложение сохраняет силу до тех пор, пока не будет подготовлена его новая редакция («дондеже оное Уложение... изправлено и в народ публиковано будет»)157. А в заключительной части Наказа «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. Петр I удрученно констатировал, что «...Устава земского полного и порядочного не имеем»1. К концу 1710-х гг. концепция создания акта всеобщей кодификации российского законодательства претерпела радикальное измените. Если ранее предполагалось, что новое Уложение будет созда- иаться на основе синтеза Уложения 1649 года и отечественного законодательства второй половины XVII — начала XVIII в., то к моменту учреждения Уложенной комиссии 1720 года законодатель стал исходить совсем из иной политико-правовой установки и, как следствие, in иной кодификационной концепции. В окончательном виде новая кодификационная концепция сложилась у Петра I, по всей очевидности, в 1717 году. Кроме того, вероятно, на стыке 1717 и 1718 гг. цмрь возложил кодификационные работы на только что основанную К )стиц-коллегию. По крайней мере, в п. 5 доклада Петру I от мая 1718 г. Юстиц-коллегия уже запросила для подготовки нового Уложения дополнительные штатные единицы. Как явствует из формулировки в отмеченном пункте доклада, кодификационная деятельность Юстиц-коллегии должна была заключаться в «соединении... Росийского уложения, новосостоятел- пих указов и Швецкого уставу»2. В приведенной формулировке, думается, как раз и нашла отражение новая концепция создания акта мсеобщей кодификации российского законодательства. Иными сломами, законодатель поставил перед Юстиц-коллегией задачу осуществить синтез норм Уложения 1649 года, текущего российского законодательства и шведского кодекса. Новая кодификационная концепция сложилась отнюдь не случайно. Не останавливаясь на этих страницах на рассмотрении политико-правовых воззрений Петра I (что было предпринято м рамках иных работ3), следует отметить, что основой этих воззрений стала концепция «полицейского» государства (Polizeistaat), исподволь, но твердо усвоенная царем к середине 1710-х гг. В свою очередь, в тот же период Петр I принял стратегическое решение о построении в России идеального «полицейского» государства не с «чистого листа», а по какому-либо зарубежному образцу. В итоге, к 1717 году в качестве такового образца царь избрал, как известно, Шведское королевство. С точки зрения современных взглядов на проблему рецепции права, возможно констатировать, что монарх-реформатор принял решение осуществить частичную рецепцию шведских правовых норм и институтов. Соответственно, новая кодификационная концепция, в отличие от прежней, полностью соответствовала только что утвердившейся стратегической установке Петра I на всемерное использование шведского административного и правового опыта158. К настоящему времени о начале разработки проекта нового Уложения в Юстиц-коллегии известно сравнительно немного. Установлено лишь, что в мае 1718 года Коллегия направила Поместному приказу и Канцелярии земских дел распоряжение о своде глав Уложения 1649 года (использовавшихся названными судебными органами в правоприменительной деятельности) с отечественными законодательными актами второй половины XVII — начала XVIII в. В самой Юстиц-коллегии занялись сведением части Уложения 1649 года со шведским «Земским уложением» 1608 года — как в русском переводе оказалось наименовано архаичное Уложение Кристофера 1442 года (Kristoffers landslag 1442), добытое в Швеции в типографском издании 1608 года159. Характерно, что против широкого использования Уложения Кристофера 1442 года при подготовке проекта российского Уложения выступил не кто-нибудь, а вице-президент Юстиц-коллегии бывший шведский судья Герман Бреверн (Hermann von Brevem). В составленной по указанию Петра I особой записке о принципах подготовки нового Уложения Г. Бреверн отметил, что шведские законы «в том виде, в каком они содержатся в опубликованном шведском Земском уложении, уже устарели, будучи в значительной мере заимствованы из канонического права, и соответствуют времени, давно ушедшему дм же в Швеции, и реальности, сильно отличающейся от положения вещей в России...»1. Как бы то ни было, несмотря на возражения I 1>реверна, работа с Уложением Кристофера 1442 года продолжилась. 18 апреля 1719 г. подготовленные в Юстиц-коллегии законопроектные материалы были затребованы в Правительствующий се- IIIIT2. Стремясь поскорее завершить составление нового Уложения, ч декабря 1719 г. Петр I издал Указ о заслушивании подготовленного Юстиц-коллегией проекта в Сенате. Согласно Именному указу | гг 9 декабря 1719 г., сенаторы обязывались заслушивать представленный им законопроект, начиная с 7 января 1720 г. с тем, чтобы запершить обсуждение к концу октября 1720 г.3 Очень скоро, однако, выяснилось, что установленные в Именном указе от 9 декабря 1719 г. сроки оказались на практике неисполнимыми. Открылось, что разработанный в Юстиц-коллегии законопроект был далек от совершенства, и уже 21 января 1720 г. Сенат отправил его на доработку обратно в коллегию4. Поскольку Юстиц- коллегия не смогла осуществить требуемую доработку в сжатые (роки, Правительствующий сенат принял решение кардинально из- мгпить организацию подготовки проекта нового Уложения. 8 августа 1720 г. был издан Сенатский указ, согласно которому для «сочинения Уложенья росийского с шведцким» при Сенате учреждалась особая кодификационная комиссия5. Согласно отмеченному Указу, Комиссия должна была состоять из коллегиального присутствия (в составе восьми поименованных лиц) и канцелярии но главе с двумя секретарями, один из которых владел бы немецким (пыком. В работе присутствия предусматривалось также участие сменного сенатора. Укомплектовать канцелярию Комиссии предписывалось путем иременного откомандирования подьячих и переводчиков из центральных органов власти («колегей и канцелярей»). Подготовленный законопроектный материал Комиссия обязывалась еже недельно представлять для рассмотрения общему собранию При вительствующего сената. Так была создана Уложенная комиссии 1720 года160. На основании Сенатского указа от 8 августа 1720 г. и упомянуты* выше нормативных и распорядительных актов 1710-х гг. предстаи ляется возможным реконструировать следующие стадии законода тельного процесса, которые должны были сложиться в связи с ден тельностью Уложенной комиссии 1720 года: стадия законодатель ной инициативы, стадия выработки законопроекта (не выделяемая для современного законодательного процесса), стадия обсуждении законопроекта, стадия утверждения и стадия обнародования. В ка честве стадии законодательной инициативы в данном случае, дума ется, следует рассматривать отмеченные выше указания Петра I ка сательно подготовки нового единого кодифицированного акта и его общего содержания. Далее наступала стадия выработки законопроекта, которую пред* стояло всецело осуществить Уложенной комиссии (с участием сменного сенатора). Стадия обсуждения должна была заключаться в рассмотрении подготовленного Комиссией проекта Уложения общим собранием Правительствующего сената. Затем законопроект поступал на утверждение монарху, после чего Уложение подлежало официальному типографскому опубликованию (за которое тогда отвечала сенатская канцелярия). Рассмотрение внешней истории Уложенной комиссии представляется целесообразным начать с вопроса о динамике ее заседаний. Согласно «протокольной записке» (книге протоколов) Комиссии, ее первое заседание состоялось 31 августа 1720 г., последнее — 16 декабря 1724 г.161 Всего же, как удалось установить по «протокольной записке», на протяжении 1720-1724 гг. состоялось 347 заседаний присутствия Уложенной комиссии 1720 года. Интенсивность работы Комиссии была в разные годы неодинакова: 1720 году — 31 заседание, 1721 — 81, 1722 — 77, 1723 — 93, 1724 — 67. При этом необходимо отметить, что, как явствует из книги протоколов, законопроектная работа велась отнюдь не на всех заседаниях — это зависело от кворума членов присутствия (како- miiii. не будучи нормативно регламентирован, составлял, насколько mii ж 11о понять, 3-4 человека). Более всего заседаний было фактиче- • ни отменено в 1724 году — 32 (47,7 % от общего числа проведенных it этом году) и в 1721 году — 16 (19,7 %)\ Всего за 1720-1724 гг. ? осуждение проекта Уложения не проводилось на 65 заседаниях Комиссии (18,7 % от общего числа заседаний). Наиболее значительные перерывы образовались в деятельности V/юженной комиссии из-за последовавшего в 1722 году ее переезда, in лсд за Сенатом, из Санкт-Петербурга в Москву, а в 1723 году — п|||>атно в Санкт-Петербург. В результате означенных переездов Комиссия вовсе не собиралась с 23 февраля по 26 августа 1722 г. и I марта по 23 июля 1723 г. Наконец, необходимо упомянуть о не отмеченном предшествующими авторами перерыве в работе Уложенной комиссии, последовавшем с 20 февраля по 3 августа 1724 г. < 1удя по всему, данный перерыв был обусловлен выездом основного I огтава Комиссии опять-таки в Москву на мероприятия, связанные с коронацией Екатерины Алексеевны. В состав присутствия Уложенной комиссии 1720 года согласно книге протоколов на протяжении 1720-1724 гг. входило 17 лиц. Мри комплектовании присутствия Комиссии, сообразно поставленной перед ней кодификационной задаче, был использован принцип сопмещения в его составе имевших представление о шведском законодательстве иностранных специалистов, состоявших на русской службе, и сведущих в отечественном законодательстве российских администраторов. Из числа иностранных специалистов в деятельности Комиссии приняли участие: уже упоминавшийся Герман Бреверн, Магнус Ни- рот (Magnus Wilhelm von Nieroth), Сигизмунд Вольф (Sigismund Adam Wolf) и Эрнст Кромпейн (Ernst Friedrich Crompein [Krompein]). Все эти лица не один год проработали в шведских административных и судебных органах и были не понаслышке знакомы со шведской системой законодательства. Наиболее искушенными в юриспруденции из них являлись Г. Бреверн и Э. Кромпейн. Уроженец г. Риги Герман Бреверн, получив в качестве базового философское образование в университете Альтдорфа, изучал затем два года юриспруденцию в Лейпцигском университете. Впоследствии, с 1693 по 1717 г. Г. Бреверн состоял на различных судебных должностях в Риге (с перерывом на пребывание в 1708-1710 гг. на посту вице-губернатора шведской Лифляндии). С должности вицепрезидента Рижского гофгерихта, указом Петра I от 15 декабря 1717 г., Герман Бреверн был определен вице-президентом Юстиц- коллегии162. Уроженец г. Эйсенберг в Тюрингии Эрнст Кромпейн до 1689 г. изучал юриспруденцию в университетах Иены и Лейпцига, затем работал адвокатом в Ревеле, а с 1695 г. служил полковым аудитором в шведской армии. Попав в плен и перейдя на русскую службу, Э. Кромпейн получил в российской армии должность обер- аудитора, составил первую редакцию «Краткого изображения про- цесов или судебных тяжеб», изданную в 1712 г.163, а также принял участие в подготовке Воинского артикула 1714 г. Сенатским указом от 26 сентября 1720 г. Эрнст Кромпейн был назначен асессором Юстиц-коллегии164. Уроженец г. Нарва Сигизмунд Вольф служил судьей в Дерпт- ском ландгерихте (Dorpat Landgericht), с 1718 года занимался переводами шведских нормативных актов в канцелярии Сената, а Сенатским указом от 5 февраля 1719 г. был определен советником Юстиц- коллегии165. Магнус Нирот был полковником шведской армии, затем ландра- том в Ревеле, а указом Петра I от 15 декабря 1717 г., был определен вице-президентом Камер-коллегии166. Судя по тому, что в 1720 г. М. Нирот основал в своем эстляндском имении училище для «шля- хетных и нешляхетных учеников»167, он являлся образованным человеком и поборником просвещения. Всех этих лиц следует признать вполне подготовленными к законопроектной деятельности. Показательно, что одновременный отъезд из Санкт-Петербурга Г. Бреверна и М. Нирота привел к приостановке заседаний Уложенной комиссии п,I период с 3 марта по 26 апреля 1721 г.1 Включенные в состав Уложенной комиссии 1720 года российские пдминистраторы, не обладая специальной юридической подготовкой, имели в большинстве своем значительный опыт административной и судебной деятельности, что предполагало их знание действующего законодательства. Из русских членов Комиссии наиболее искушенными в практическом законоведении являлись, как представляется, Ф.С. Мануков, С.Т. Клокачев, И.Н. Плещеев и В.Н. Зотов. Особенно в данном случае необходимо выделить Федосея Семеновича Манукова. Начавший трудовой путь подьячим еще в 1680 году, 32 года проработавший в Поместном приказе, а затем последовательно занимавший должности санкт-петербургского ландрихтера и товарища санкт-петербургского воеводы2, Ф.С. Мануков являл собой настоящего законоискусника старомосковской закалки. В бытность исполнения Федосеем Семеновичем должности президента Вотчинной коллегии его обширные законоведческие познания даже вызвали раздражение у прокурора коллегии, вчерашнего офицера- фронтовика А.Г. Камынина. В доношении от 28 октября 1724 г. Афа- иасий Камынин между иного пожаловался генерал-прокурору Сената о том, что «при слушании дел многажды случалось и ныне есть: не членов колежских, а особливо Мануков, ис тех, кои изстари в Поместном приказе, скажет: „Не все указы выписаныи напамятовал указ, в какой книге при том объявит, которых другому, а паче которые из солдат, и ведать невозможно»3. Длительным стажем административно-судебной деятельности обладал и Степан Клокачев, который успел до 1720 года поработать на должностях воеводы в Коротояке, воронежского ландрихтера, санкт-петербургского вице-губернатора, судьи Санкт-Петербургского надворного суда. Иван Плещеев с 1715 по 1719 год возглавлял особую следственную канцелярию, а 19 июня 1719 г. был назначен судьей Московского надворного суда. Старший сын близкого к Петру I генерал-президента Ближней канцелярии Н.М. Зотова, Василий Зотов в разное время занимал должности олонецкого воеводы, коменданта Нарвы, коменданта новозавое- ванного Ревеля, генерального ревизора Сената, а в 1719 году BO:I главил Канцелярию переписных дел168. Этих четверых лиц следует признать в наибольшей мере подготовленными к законопроектной деятельности из числа русских членов присутствия Уложенной комиссии 1720 года. Нельзя обойти упоминанием и бессменного главу канцелярии Комиссии А.С. Сверчкова, без устали руководившего всей многообразной подготовительной работой по составлению проекта нового Уложения. Вполне опытный приказной делец (правда, с не очень ясным прошлым169), служивший прежде на подьяческих должностях в сенатской канцелярии и в Земском приказе, а 27 сентября 1719 г. произведенный в секретари и назначенный главой Крепостной конторы Юстиц-коллегии170, Авраам Сверчков был определен в канцелярию Комиссии Сенатским указом от 19 августа 1720 г.171 Примечательно, что уже в период работы в Уложенной комиссии, Сенатским же указом от 16 мая 1721 г., Авраам Степанович был произведен в обер-секретари172. Впрочем, и подьяческий состав канцелярии Уложенной комиссии формировался отнюдь не из случайных людей. Согласно учредительному Сенатскому указу от 19 августа 1720 г., в канцелярию Комиссии предписывалось откомандировать тех канцелярских служащих Юстиц-коллегии, которые принимали участие в упомянутых выше кодификационных работах, осуществлявшихся Коллегией в 1718-1719 гг. Состав присутствия Уложенной комиссии 1720 года не отличался стабильностью. Достаточно сказать, что из восьми лиц, назначенных в Комиссию Сенатским указом от 8 августа 1720 г., до конца 1724 года доработали лишь двое — С. Вольф и М. Нирот. При этом, как явствует из книги протоколов, 12 из 17 членов Ко- миссии (70,5 %) приняли участие менее чем в трети общего числа гс заседаний. Подобную ситуацию возможно объяснить, прежде икчо, тем обстоятельством, что должностные лица, назначенные и Комиссию, не освобождались от исполнения основных служеб- обязанностей. Тем самым, вопрос о посещении заседаний Комиссии оказывался в зависимости преимущественно от субъективной заинтересованности члена присутствия в законопроектной деятельности. Кроме того, вследствие занятий по основному месту службы да- пеко не все члены присутствия имели возможность следовать за Комиссией при ее вышеотмеченных переездах. К примеру, в феврале 1722 г. при перемещении Уложенной комиссии в Москву в Санкт- Петербурге остались С. Вольф, Е.П. Зыбин и Ф.С. Мануков, причем двое последних не вернулись более в состав Комиссии. С другой стороны, судьи Московского надворного суда Г.Т. Ергольский и М.В. Желябужский входили в присутствие Комиссии только в период ее пребывания в Москве. Согласно книге протоколов, более всего заседаний — 208 — посетил вице-президент М. Нирот (73,7 % от числа фактически состо- ншнихся, 59,9 % от общего числа). 184 заседания посетил советник (Вольф, 183 — советник Ф.В. Наумов. Немало внимания делу подготовки нового Уложения уделил и С.Т. Клокачев, принявший участие в 165 заседаниях. Весьма добросовестно относился к законопроектной работе .iceccop Э. Кромпейн, включенный в состав присутствия Комиссии в августе 1722 г. в Москве и успевший до выбытия в феврале 1724 г. поучаствовать в 126 заседаниях1. В 107 заседаниях Комиссии (с 31 августа 1720 г. по 22 февраля 1722 г.) принял участие Ф.С. Мануков, в 83 заседаниях (с 24 июля 1723 г. по 14 декабря 1724 г.) — И.Н. Плещеев. Особо здесь следует упомянуть о Г. Бреверне. К моменту включения в состав Уложенной комиссии (по учредительному Сенатскому указу от 8 августа 1720 г.) Герман Бреверн был уже серьезно болен2. I [есмотря на это, Г. Бреверн нашел в себе силы принять участие в 25 заседаниях Комиссии в 1720 г. и в 12 заседаниях в 1721 году. 3 июли 1721 г. вице-президент Юстиц-коллегии скончался173. В условиях, когда состав присутствия Комиссии был недоста точно стабилен, объективно возрастала роль канцелярии (состап которой отличался большим постоянством) и особенно ее руководителя. С внешней стороны роль А.С. Сверчкова в делах Уложен ной комиссии отразил тот факт, что, начиная с 27 августа 1722 г. его присутствие стало фиксироваться в протоколах заседаний. Когда же Авраам Степанович занемог, то заседания Комиссии со 2 по 12 марта 1723 г. были приостановлены, вплоть до его выздоровления174. Наконец, необходимо коснуться вопроса об участии в подготовке и обсуждении проекта нового Уложения Правительствующего сената. Прежде всего, стоит отметить, что уже 17 октября 1720 г. Сенат, по существу, отменил собственное решение двухмесячной давности о еженедельном обсуждении общим собранием законопроектного материала, подготовленного Уложенной комиссией175. Впрочем, и до 17 октября 1720 г. данный порядок не соблюдался. Как удалось установить по книге протоколов, единственное обсуждение общим собранием Сената материалов, представленных Комиссией, состоялось 17 августа 1721 г.176 Таким образом, следует констатировать, что такая стадия законодательного процесса, как обсуждение проекта Уложения общим собранием Правительствующего сената в 17201724 гг., не реализовалась на практике. Что касается сменных сенаторов, то их участие в заседаниях Уложенной комиссии также не было особенно активным. Согласно книге протоколов, сменные сенаторы участвовали всего в 31 заседании Комиссии (10,9 % от числа фактически состоявшихся, 8,9 % от общего числа). Более всего внимания законопроектной работе уделили сенаторы Ф.М. Апраксин и П.П. Шафиров, каждый из которых принял участие в девяти заседаниях Комиссии. Куда больший вклад в подготовку проекта нового Уложения внес представитель Святейшего синода известный своей ученостью архимандрит Гавриил [Бужинский], оставивший след в развитии отечественной юриспруденции как переводчик сочинения С. Пуфендорфа •>и казнокрадство3. А 20 января 1724 г. Петр I указал, что все впредь издаваемые законодательные акты («указы... в определение вечное») должны передаваться в Комиссию для учета при подготовке законопроекта («отдавать... к Уложенью, хотя оное еще не окончалось»)4. Постепенное свертывание работы Уложенной комиссии началось песнью 1724 г. Как явствует из книги протоколов, если в сентябре из I '$ заседаний Комиссии фактически не состоялись из-за отсутствия киорума два, то в октябре из восьми заседаний — шесть. В ноябре же и и декабре 1724 г. сорванными оказались все 14 заседаний. Последнее заседание Комиссии, имевшее кворум, состоялось 26 октября 1724 г.5 24 ноября 1724 г. попытку активизировать деятельность Уложенной комиссии предпринял Магнус Нирот, известивший обер- прокурора Сената, что «Уложенье не сочиняетца»6. Несмотря на обещание обер-прокурора доложить вопрос Правительствующему гемату, ситуация никак не изменилась. Лишь 10 февраля 1725 г. состоялся Сенатский указ о пополнении присутствия Комиссии7, который, однако, не был исполнен. История Уложенной Комиссии 1720 года закончилась. Обращаясь к трудам Комиссии, следует отметить, что первоначально ее работа сводилась (как незадолго до того кодификационная деятельность Юстиц-коллегии) преимущественно к параллельному обсуждению норм Уложения 1649 года и Уложения Кристофера 1442 года. Соответственно, при выработке проектов новых статей Уложенная комиссия широко привлекала как отечественное законодательство конца 1690-х — начала 1720-х гг., так и шведское и датское законодательство XVII в. Особым Сенатским указом от 26 сентября 1720 г. коллегии, Преображенский и Монастырский приказы. Тайная канцелярия и Главный магистрат обязывались предоставить Уложенной комиссии отложившиеся в их делопроизводстве нормативные акты, изданные в пополнение соответствующих глав Уложения 1649 года177. Достойно упоминания, что в бытность Комиссии в Москве 26 сентября 1722 г. в ее распоряжение был передан проект новой редакции Уложения 1649 года, составленный Палатой об уложении 1700 года* (дальнейшая судьба этого законопроекта осталась неизвестной). H:i числа шведских нормативных источников, помимо Уложения Кристофера 1442 года, Уложенная комиссия 1720 года использовала, прежде всего, королевский Декрет о суде 1614 года (Rattegangsordo nantia 1614), Устав о наказаниях 1669 года (Exekutionstadga 1669) и Процессуальный устав 1695 г. (Rattegangsstadga 1695), из числа датских — Уложение Христиана V 1683 г. (Christian V:s Danske Lov 1683У. Показательно, что уже во второй месяц работы, на заседании 21 сентября 1720 г. Уложенная комиссия определила вывести за рамки своей работы выработку норм военного законодательства (полностью сняв с обсуждения главы 7 и 8 Уложения 1649 года)1. Тем самым, был очерчен исключительно общегражданский характер разрабатывавшегося единого кодифицированного акта. По мере накопления законопроектного материала перед комиссией со всей остротой встал вопрос о композициойном построении проекта нового Уложения. На заседании 7 декабря 1722 г. Уложенная комиссия приняла ключевое решение предложить на рассмотрение Сената структуру законопроекта, состоявшую из трех книг: книга первая «О земском суде», книга вторая «О криминалных делах», книга третья «О делах гражданских»178. С этого момента начался переход на отраслевую структуру создававшегося единого кодифицированного акта, что принципиально отличалось от структуры V пожения 1649 года, в котором в одних и тех же главах совмеща- иись нормы как процессуального права, так и различных отраслей материального права179. Новая структура проекта Уложения была одобрена Правитель- стующим сенатом, по докладу Уложенной комиссии, 9 января 1723 г.180 Соответственно, в справке о ходе подготовки нового Уложения, направленной А. С. Сверчковым в императорский Кабинет при д( (ношении от 1 марта 1723 г., уже констатировалось: «Уложенье сочиняется ныне на последующем фундаменте: ...хотя в одной книге... но о каждых делах особыми книгами»181. Как показал К. Петерсон, при разделении законопроекта на книги Уложенная комиссия 1720 года использовала в качестве об- p.• сщг композицию состоявшего из шести книг датского Уложения 1683 года. При этом, по мнению К. Петерсона, в структуре рос- синекого законопроекта оказалось более последовательно, нежели и датском образце, проведено разграничение норм на процессуальные, гражданско-правовые и уголовно-правовые182. К данным, при- иеденным К. Петерсоном, следует добавить, что использование дат- < кого Уложения в качестве композиционного образца было особо оговорено Сенатом 9 января 1723 г. при упомянутом выше одобрении отраслевой структуры проекта Уложения183. После свертывания работы Уложенной комиссии в конце 1724 года обработка законопроекта велась исключительно служащими канцелярии во главе с А.С. Сверчковым. 10 сентября 1726 г. А.С. Сверчков (от имени de facto уже не функционировавшей Комис сии) предложил представить обработанные к тому времени законопроектные материалы на обсуждение Сената184. Приготовленный на обсуждение проект нового Уложения состоял из четырех книг, 120 глав и 2113 статей («артикулов»)185. В первых двух книгах итоговой редакции законопроекта содержались законодательные предположения, в которых регулировались организация суда и процессуальная деятельность. Состоявшая из 25 глав книга первая законопроекта «О процесе, то есть о суде, месте и о лицах, к суду надлежащих» посвящалась судоустройству и судопроизводству (преимущественно гражданскому)186. Состоявшая из 12 глав и 129 статей книга вторая «О процесе в криминалных или розыскных, пыточных делах» касалась исключительно уголовного судопроизводства187. В названной книге предполагалось регламентировать все стадии уголовного процесса — от стадии возбуждения уголовного дела (чему посвящался ряд статей главы 1 «О испытании злодейств, и каким процесом во оных поступать надлежит») до стадии исполнения приговора (глава 12 «Что при эксекуции надлежит исполнять»)188. Поныне не рассматривавшаяся в литературе книга вторая проекта Уложения 1723-1726 гг. была составлена главным образом Э. Кромпейном на основе преимущественно шведских нормативных источников. Как представляется, книга «О процесе в криминалных или розыскных, пыточных делах» явилась первым опытом подготовки общегражданского уголовнопроцессуального кодекса России, на 130 лет опередившим Устав уголовного судопроизводства 1864 г. Остается добавить, что кодификаторы из Уложенной комиссии 1720 года безусловно выполнили поручение законодателя подготовить «Уложенье росийское с шведцким». Как установил А. С. Заму- руев, шведские нормативные акты были использованы в качестве источника при подготовке 32,2 % статей проекта Уложения 1723- 1726 гг. Источниками 29,9 % статей проекта послужили нормы российского законодательства первой четверти XVIII в., источниками 15,1 % статей — нормы Уложения 1649 года189. Однако, несмотря на реализацию передовой на тот момент кодификационной концепции, судьба проекта Уложения Российского государства 1723-1726 гг. сложилась печально. Не будучи ни доработан, ни обсужден Сенатом, законопроект не вступил в силу, оставшись исключительно памятником отечественной политикоправовой мысли первой половины 1720-х гг. Подобную судьбу проекта Уложения 1723-1726 гг. возможно объяснить тем обстоятельством, что преемники Петра I полностью отказались от стратегической установки на построение в России «полицейского» государства и, как следствие, от линии на всемерное использование в отечественном государственном строительстве и законодательстве шведских образцов. Подводя итог вышесказанному, следует заключить, что перед Уложенной комиссией 1720 года была поставлена весьма непростая н своей нетрадиционное™ задача подготовить единый кодифициро- нанный акт на основе синтеза норм российского и шведского права. I [осле вступления в силу этот единый кодифицированный акт должен был стать нормативной основой функционирования выстраи- навшегося Петром I «полицейского» государства. В соответствии с поставленной задачей в состав Уложенной комиссии были включены, с одной стороны, сведущие в шведском законодательстве и имевшие представление о теоретической юриспруденций иностранные специалисты, состоявшие на русской службе, а с другой — обладавшие навыками практического законоведения российские администраторы. Подобный кадровый состав присутствия Комиссии образовал весомую предпосылку для успешной выработки проекта нового Уложения. Несмотря на затяжные перерывы в работе, связанные с переездами из Санкт-Петербурга в Москву и обратно и на недостаточно стабильный состав присутствия, Уложенная комиссия в основном выполнила поставленную задачу, подготовив в ходе 347 заседаний проект Уложения Российского государства 1723-1726 гг. Ключевой новацией в составлении этого законопроекта явилась первая в истории отечественного права попытка осуществить построение единого кодифицированного акта по отраслевому принципу, композиционно обособив разделы, содержащие нормы материального и процес суального права, а также разделы, содержащие нормы гражданского и уголовного права. Вследствие недостаточного внимания, уделявшегося делу состан ления проекта нового Уложения Правительствующим сенатом, деи тельность Уложенной комиссии была свернута в конце 1724 года и более не возобновлялась. В свою очередь, из-за последовавшей после кончины Петра I радикальной смены политико-правовых ориенти ров законодателя обширные труды Уложенной комиссии 1720 годи в значительной мере пропали втуне, поскольку проект Уложенин 1723-1726 гг. не был завершен и не получил утверждения.