Двоеженство Абрама Ганнибала и проблемы семейного права России в первой половине XVIII века
Бракоразводный процесс Абрама Ганнибала (прадеда А.С. Пушкина), состоявшийся в первой половине XVIII века, произошел но причине двоеженства, т.е. Абрам Петрович вступил во второй Г>рак при наличии первого, не расторгнутого правильным образом. 15 результате длительного разбирательства по делу, начавшегося и 1732 году, в царствование Анны Иоанновны, «арап Петра Великого» уже в царствование Елизаветы Петровны добился-таки признания своего второго брака. Хотя обстоятельства двоеженства Ганнибала интересны сами по себе, но в данном случае представляют хороший материал для изучения семейного законодательства и практики его применения в первой половине XVIII века. Абрам Петрович Ганнибал был женат первым браком на Евдокии Андреевне Диопер. Сам брак, как потом показывала Евдокия, был насильственным: отец и будущий зять принудили ее к венчанию, и то время как она уже «имела виды» на флотского офицера, поручика Александра Кайсарова. Венчание ее с Ганнибалом состоялось в Санкт-Петербурге 17 января 1731 г., а через месяц после этого инженер-капитан Ганнибал был послан в г. Пернов (теперь — Пярну, Эстония) обучать кондукторов202 математике, фортификации и черчению. С одним из таких кондукторов — Яковом Шишковым — Евдокия вступила в любовную связь. На следствии прелюбодейка дала показания, что имела как добрачную близость с А. Кайсаровым, так и во время замуже ства — с Я. Шишковым. В семье Пушкиных передавалась из поко ления в поколение версия, будто бы Абрам развелся с женой из-зл того, что она родила ему «белую» дочь. На деле же обвинения были серьезнее, Евдокии помимо прелюбодеяния инкриминировалась подготовка убийства супруга. Идея отравить Ганнибала принадлс жала якобы тому же Шишкову, который посоветовал Евдокии опо ить супруга ядом. Обманутый муж начал собственное следствие, превратив свой дом в камеру пыток. Два месяца (по показаниям Евдокии) она содер жалась «под крепким караулом» в доме супруга, и «нужные» показа ния были от преступной жены получены. В феврале 1732 г. Абрам Петрович начал действовать официальным порядком, подав в пер новскую гарнизонную канцелярию заявление в кригсрехт о преступ ных намерениях супруги отравить его и о уже совершенном ею прелюбодеянии. Евдокия была препровождена на Госпитальный двор (место содержания арестованных), где находилась под стражей в течение пяти лет в ужасных условиях. За эти пять лет Ганнибал сблизился с дочерью капитана пернов- ского полка Матвея Шеберга Христиной. Евдокия еще сидела на Госпитальном дворе, а Христина уже родила Ганнибалу нескольких детей203. Абрам Петрович воспользовался тем, что в 1736 году воинский суд в Перново обвинил Евдокию и приговорил прогнать ее по городу лозами, а потом сослать в вечную работу на Прядильный двор. Ганнибалу же был выдан аттестат о полной невиновности. Этим-то документом Абрам Петрович и воспользовался, чтобы обвенчаться с Христиной Шеберг в полковой церкви Федора Стра- тилата. В 1737 году Евдокии удалось добиться того, что ее дело было передано на рассмотрение Синода, которому понадобилось еще шестнадцать лет для вынесения окончательного решения. За это время к власти пришла дочь Петра I, Елизавета, благоволившая к «арапу» и являвшаяся, между прочим, его сестрой по духовному родству: Петр I был крестным отцом принявшего православие Абрама (Ибрагима до крещения). 26 ноября 1753 г. Синод принял решение расторгнуть брак Ганнибала с первой женой и сослать ее в монастырь. Определив судьбу первой жены Ганнибала, Синод утвердил его вто- рой брак с Христиной Шеберг, но за двоеженство на Абрама Петро- нича было наложено достаточно легкое наказание. В этой истории можно заметить много интересных правовых деталей. Если венчание с Евдокией произошло против ее воли, то винить в этом надо, во-первых, отца, а во-вторых, венчавшего священника. Первый, в таком случае, дал ложную присягу о непринуждении дочери к браку, второй не удостоверился в наличии присяги и проигнорировал нежелание этого брака Евдокией, если оно было заявлено но время процедуры венчания1. Справедливости ради надо указать, что дочери было нелегко было пойти против обычая, позволявшего отцу определить ее суженого. Да и закон считал блудницей дочь, которая пошла против воли отца в брачном вопросе2. Так что, скорее место, запоздалые обвинения Евдокии Андреевны в насильственном пгнчании были лишь попытками оправдаться в нарушении супружеской верности. Самому Абраму Ганнибалу брачный скандал тоже вряд ли был нужен. Скорее всего, находясь в Пернове, он числился в другом мене и длительный гласный процесс мог привлечь внимание петербургских властей. Поэтому все время правления Анны Иоанновны Ганнибал жил в постоянном страхе, ожидая очередной «командировки» в отдаленные районы империи3. Заслуживает внимания обращение Ганнибала в кригерехт, а не и церковный суд, впоследствии Синод попеняет ему за это. Конечно, Лбрам Петрович имел гораздо больше влияния в военной, нежели и церковной среде Пернова, поэтому обращение его в «свой» суд обещало более высокие шансы на успех его предприятия. Кроме того, Ганнибал обратился к военной юстиции, формально требуя не развода, а обвинения жены в прелюбодеянии и намерении убить его. 11одобное уголовное дело, конечно, выходило за рамки компетенции епархиального суда. Производство же бракоразводных дел (в т.ч. ш-за прелюбодеяния одного из супругов) официально находилось и ведомстве церковного суда по Указу от 1722 года4. Таким образом, Ганнибал, желая избавиться от жены, решил это сделать удобным образом — через осуждение ее к суровому наказанию — и не прибегать к помощи церковного суда. Наказание, определенное военным судом Пернова для Евдокии Ганнибал, тоже весьма примечательно: прогнать лозами по городу, а затем сослать на Прядильный двор. Артикул воинский в редакции 1715 года требовал наказать виновное в прелюбодеянии лицо «жестоким заключением, шпицрутеном и отставлением от полку или посылкою на каторгу на время»204. Замена шпицрутенов лозами для женщин вполне оправдана, но откуда замена каторги Прядильным двором? Один из Указов Синода от 22 марта 1723 г. действительно упоминал это наказание для женщин, разведенных по причине их прелюбодеяния205. Вероятнее всего, датой рождения этой санкции можно признать 26 февраля 1719 г.: именно в этот день Петр Именным указом удовлетворил просьбу «компанейщиков» Андрея Турки с товарищами о направлении к ним на полотняные заводы «виноватых баб и девок»206. Впоследствии эта мера наказания для лиц женского пола еще неоднократно встречается в указах XVIII века207. Впрочем, если бы дело даже и началось в духовном суде, Евдокия не была застрахована от того, к чему ее приговорил перновский кригсрехт. Дело в том, что церковные власти после вынесения решения о разводе могли передать прелюбодейку для наказания в руки светских органов. Так случилось, например, с Анной Герасимовой, которая в 1748 году была разведена с мужем по причине ее прелюбодеяния, а потом отправлена санкт-петербургским духовным правлением в губернскую канцелярию для наказания «по градским законам». Последняя, в свою очередь, приговорила виновную женщину к публичному наказанию плетьми и отсылке в Оренбург на вечное житье208. Любопытен не только тот факт, что духовная власть передавала нарушителей канонических норм в руки государства. Замечательно, что санкции, налагаемые в XVIII веке самой духовной властью, приобретали более карательный, нежели воспитательный характер. Так, санкт-петербургское духовное правление в 1734 году приговорило развести канцеляриста портовой таможни Федора Дьяконова с женой Татьяной по причине ее прелюбодеяния, жестоко наказать Татьяну плетьми, предать епитимии по рассмотрению ее духовного отца, а затем отдать родственникам для надзора209. В практике Московской духовной консистории XVIII века неоднократно встречаются случаи, когда по ее решениям виновный в прелюбодеянии супруг помимо епитимьи подвергался телесным наказаниям. Например, в 1748 году жена писаря сенатской роты Дарья Федорова :ta прелюбодеяние и другие вины была по просьбе мужа подвергнута «жестокому наказанию плетьми» и «выдана ему для житья»210. 15 1766 году солдатская дочь Пелагея Андреева за вступление при жизни первого мужа во второй брак была подвергнута «нещадному плетьми наказанию»211. Разграничение компетенции духовных и светских органов по делам о прелюбодеянии значительно затянулось, хотя еще в 1734 году (:инод специально постановил, что решение о разводе может вынести церковный суд, а назначение телесных наказаний является при- иилегией светского суда212. Однако М.М. Щербатов в работе «О по- нреждении нравов в России» свидетельствует, что значительное число разводов в XVIII в. совершалось «не церковным, но гражданским порядком»213. Участие государственных органов в брачных делах пидно из высочайше утвержденного мнения Государственного сонета от 1819 года, пресекающего практику утверждения ими сделок, «клонящихся к разрыву супружеского союза»214. В первой четверти XIX века вопрос о вмешательстве светской юстиции в прелюбодейные дела стал предметом совместного обсуждения Сената и Государственного совета. Информация об этом обсуждении содержится н Указе 1821 года, запретившем светским органам вмешиваться п рассмотрение дел о прелюбодеяниях215. Однако только Судебная реформа 1864 года окончательно решила вопрос о подведомственности в этой сфере: если обиженный изменой супруг хотел развода, то он должен был обращаться в духовный суд, если желал лишь накапать прелюбодея — в светский (ст. 1016 Устава уголовного судопро- изводства 1864 года). В процессе разработки этой нормы было сломано немало копий, что видно из опубликованных приложений к документам реформы216. Итак, в 1737 году Евдокия Ганнибал добилась рассмотрения дела о разводе в Синоде, видимо, рассчитывая на снисхождение. Ведение следствия было передано санкт-петербургскому архиепископу Никодиму. Однако процесс шел неспешно, и церковная юстиция стала заниматься делом Ганнибала уже в царствование Елизаветы Петровны, которая, как уже было сказано, благоволила к Абраму Ганнибалу. На свою беду, отпущенная на поруки и проживавшая в Петербурге Евдокия не убереглась и вступила в связь с подмастерьем Академии наук Тимофеем Абумовым, от которого забеременела. Теперь доказать прелюбодеяние жены Ганнибала было несложно, поэтому наказание для нее было неизбежно. Тогда Евдокия обратилась в духовное правление с покаянием, сознаваясь как в прежних грехах, так и настоящем. При этом была подана просьба о разводе, тем более, что, как указывала просительница, ее муж и так уже женат на другой. По сути дела, уличенный этой просьбой в двоеженстве, Абрам Петрович уже сам должен был оправдываться. Санкт-петербургское духовное правление хотело выяснить следующее: 1) действительно ли Ганнибал повенчан при живой жене; 2) какой священник и где венчал его; 3) чья венечная память фигурировала в этом деле; 4) новый брак Ганнибала официально зафиксирован как первый или как второй? Абрам Петрович кратко отвечал, что он повенчан в 1736 году в Ревельской соборной церкви с девицей Шеберг вторым браком, и что у них с того времени родилось уже пять детей (переписка велась в 1746 году). Одновременно Ганнибал подал челобитную императрице Елизавете, надеясь, вероятно, на ее заступничество. Надежды оказались напрасными: императрица не стала лично решать судьбу любимца отца, а отправила челобитную в Синод. Абрам Петрович не мог не беспокоиться о скорейшем окончании дела: подрастали дети от Христины Шеберг, судьба которых во многом зависела от того, будут ли они показаны как его (уже генерал- майора) законные отпрыски или будут числиться незаконнорожденными. В 1749 году он направил в духовное правление прошение, чтобы его бывшую жену Евдокию «отрешить от него вовсе», дабы она больше не имела права называться его женой и, «таскаючись на моле, своими непотребствы еще более к его бесчестию не довела»217. При этом Ганнибал приложил решение («аттестат») перновского полкового суда 1736 года. Преосвященный Феодосий, сменивший Никодима на месте санкт- петербургского архиепископа, своим решением вполне удовлетворил просителя: Евдокия разлучалась с Ганнибалом и должна была отправиться или в Оренбург, или в отдаленный монастырь в вечную работу. Одновременно решение архиепископа содержало и оправдание для двоеженства Ганнибала: он был, якобы, введен в заблуждение формулировкой аттестата перновского кригсрехта и, будучи несведущ в церковных законах, принял приговор за постановление о разводе218. В XVIII веке по бракоразводным делам предусматривалось ревизионное производство в Синоде. К.А. Неволин считал, что до 1805 года архиереи могли разрешать такие дела, не представляя их в Синод на утверждение219. Однако сам же ученый привел немало ссылок на указы XVIII века, в которых именно Синод должен был давать санкцию на развод или вступление в новый брак. Кроме того, в 1736 году Синод сам ясно указал, что, «хотя бы и была причина к разводу довольная, но однако ж сего не делати мужеви с женою, а представлять о том разводе епископу своему обстоятельно, которому, подлинно освидетельствовав, для рассуждения и определения писать в Святейший Синод, а не получа от Синода резолюции, таковых разводов не чинить (курсив мой. — П.П.) »220. Утверждение приговоров о разводе в Синоде далеко не всегда давало полную гарантию, что дело будет разрешено в точном соответствии с законодательством. Да и о самом законодательстве у членов Синода могло быть совершенно разное представление. Яркий тому пример — дело середины XVIII века о браках Голицына и Ладыженского в запрещенных степенях родства, по поводу которых голоса членов Синода разделились. Особое мнение заявил санкт- петербургский архиепископ Сильвестр (Кулябка), который показал основательное знакомство не только с текстом Кормчей книги, напечатанной до этого в России единственный раз в середине XVII века, но и с более поздними источниками канонического права. Остальные члены Синода категорически возражали против использования каких-либо новых для них правовых норм, ибо, во-первых, они им не были знакомы, а во вторых, «нашей церковью не приняты и мы им верить не одолжались»221. Синод также возражал против какой бы то ни было систематизации канонического законодательства, поскольку содержание Кормчей книги по возникшему вопросу большинству членов представлялось полным и непротиворечивым. Светская власть совсем иначе смотрела как на состояние канонического законодательства, так и на практику рассмотрения брачных дел Синодом. К середине XVIII века высший орган церковного управления так неспешно их рассматривал, что понадобился Именной указ императрицы Елизаветы от 5 февраля 1751 г. о немедленном решении всех накопившихся в Синоде брачных дел222. Через полтора года императрица по частному делу еще раз указала на продолжающуюся волокиту в разрешении дел о браках в близком родстве. Елизавета Петровна также была недовольна «спорами и несогласными рассуждениями», которые тормозят судебную машину Синода223. Императрица затребовала печатные книги, принятые православной церковью, в которых бы содержались канонические постановления о разрешенных к браку степенях. Наконец, недовольная порядком и сроками рассмотрения дел в Синоде, в ноябре 1752 г. императрица приняла на себя функции ревизионной инстанции в делах о браках в близкой степени родства224. Если дела о браках в запрещенной степени родства вызывали несогласия между членами Синода и разбирались волокитно, нет оснований считать, что похожих проблем не возникало при рассмотрении разводов по обвинению в прелюбодеянии. Достаточно сказать, что с момента, когда Евдокия Ганнибал подала просьбу в духовные инстанции, до момента вынесения окончательного решения по делу Синодом прошло 16 лет. Итак, в 1749 г. санкт-петербургский преосвященный Феодосий нынес выгодное для Абрама Ганнибала решение, и оно было послано на утверждение в Синод. Но оно, видимо, не устроило членов Синода, поскольку дело в ноябре 1750 г. вернулось в духовное правление северной столицы. За следствие взялся новый санкт- петербургский архиепископ Сильвестр (Кулябка), тот самый, с чьим ученым мнением не согласятся члены Синода по делу Голицына и Ладыженского. Среди обстоятельств, которые открылись в ходе доследования, Г)ыло то, что Христина Шеберг, на которой женился вторым браком Ганнибал, была лютеранкой и перед венчанием исповедания не меняла. В 1730-е гг. браки православных с инославными уже были позволены российским законодательством. Синод в своем послании от 18 августа 1721 г. указывал, что такие браки сами по себе не скверны и дал на них разрешение225. Правда, каноническое обоснование, которое Синод подвел под это разрешение, было не без некоторой натяжки: апостол Павел в 1-м послании Коринфянам говорил не о Iюзможности вступлении в брак с иноверным, а лишь о сохранении и миссионерских целях брака иноверных, если уже после вступления и него один из супругов принял христианство. Такая либерализация канонического права совершалась, конечно, в чисто утилитарных целях: для развития «рудного дела» Петру I было необходимо удержать в России посредством брака с русскими подданными пленных шведов по окончании Северной войны. Однако не все духовенство было готово согласиться с таким нововведением. Так, псковская консистория еще в 1730-е гг. запрещала браки с иноверными, «дондеже жених или невеста не примут православную веру греческого исповедания»226. Христина Шеберг была лютеранкой, поэтому ее инославие не должно было быть препятствием к браку. А вот отношение к бракам с католиками было совсем иным: законодательство того времени требовало, чтобы католички сперва перешли в православие, и лишь затем им давалось разрешение на брак с русскими подданными227. Но даже разрешенным бракам сопутствовала важная формальность: инославные жених или невеста должны были дать подписку о не- склонении православного супруга в свою веру и о воспитании де- тей в соответствии с православным вероучением228. Надзор за исполнением этой подписки возлагался на епархиальных архиереев229. Такой подписки, очевидно, не оказалось в деле Ганнибалов, причем на выяснение этого обстоятельства следствие потратило еще несколько лет. К этому времени умер повенчавший Ганнибала вторым браком священник Петр Ильин, поэтому спросить за это нарушение было не с кого. За годы, пока тянулось следствие, законодательство изменило санкцию за прелюбодеяние. Указом 8 января 1744 г. ссылка виновных женщин на прядильные дворы была заменена ссылкой в Оренбург. Однако к 1751 г. отсылочная комиссия прекратила свою работу, поэтому санкт-петербургское духовное правление должно было выбрать иную санкцию для Евдокии Ганнибал. 9 сентября 1753 г. Евдокия Ганнибал была признана виновной в добрачном сожительстве с А. Кайсаровым, в прелюбодеянии с Я. Шишковым и Т. Абумовым, и ее надлежало отправить в губернскую канцелярию «для отсылки, куда таких посылают, или в отдаленный монастырь в труды монастырские вечно»230. 26 ноября того же года Синод утвердил это решение и определил для содержания Евдокии Ганнибал Староладожский Успенский монастырь. В январе 1754 г. Евдокию отправили в новгородскую духовную консисторию, где уже был получен указ из Синода о «неисходном» содержании ее в монастыре. В 1762 году Евдокия была переведена из Староладожского в Тихвинский Введенский монастырь, где и скончалась 19 мая 1771 г. За самовольное вступление в новый брак Абрам Ганнибал был приговорен к церковной епитимье и денежному штрафу. Умер Абрам Петрович 14 мая 1781 г., его вторая жена скончалась за день до этого. За время совместной жизни у супругов родилось пять сыновей и четыре дочери. Почему же Евдокия и Абрам, уличенные в прелюбодеянии, были так по-разному наказаны? Во-первых, вина Евдокии в совершении неоднократного прелюбодеяния была установлена и доказана, а диоеженство Ганнибала духовные органы объяснили его незнанием особенностей военного и духовного делопроизводства. Во-вторых, в России до середины XIX в. среди духовенства не существовало четкого и единообразного мнения о санкциях, связанных с прелюбодеянием. Характерен ответ Синода на запрос московской духовной дикастерии в 1723 году, как поступать в случаях, подобных делу Ганнибалов: «Чинить решение по правилам»1. Какими именно правилами следовало руководствоваться в принятии решений, чиновникам дикастерии оставалось только догадываться. Часто духовные суды ссылались на правила Василия Великого: 21, 35, 48, 58 и проч. Например, в 48-м правиле святой отец считал, что прелюбодею следует оставаться безбрачным пожизненно, а и 58-м налагал на прелюбодея 15-летнюю епитимью (отлучение от причастия). При этом в следующем, 59-м правиле, говорится уже о 7-летней епитимье, а в 22-м правиле того же святого — 4-летней. Особых противоречий здесь нет, толкователи (Зонара, Аристин и Иальсамон) разъяснили контекст, в котором следует понимать высказывания Василия Великого. С другой стороны, в 20-м правиле Лнкирского поместного собора также упоминается 7-летняя епи- тимия. С учетом того, что далеко не все духовные судьи были в достаточной степени образованы и знакомы с памятниками византийского канонического права, говорить о единообразном подходе к иыбору санкции в каждом конкретном случае вряд ли приходится. Возникающие перед духовными судьями затруднения хорошо выражены в афоризме «у Отцов не найдешь концов». В отличие от Василия Великого, первенствующий долгое время член российского Синода Феофан Прокопович полагал, что виновный супруг хотя и должен понести церковное и гражданское наказание, но впоследствии может быть прощен и даже может вступить п новый брак. Практика духовных судов XVIII века по делам о многобрачии и отсутствии четких канонических указаний показала, что не только Феофан Прокопович имел собственное мнение о санкциях для прелюбодеев. Так, за прелюбодеяние князь М. Голицын в 1725 году был осужден Синодом на 15-летнюю епитимию2, жена канцеляриста Потапова в 1734 году приговорена к битью плетьми и пожизненному безбрачию231, жена сержанта Маркова в 1738 года была за прелюбодеяние бита плетьми и заточена пожизненно в монастырь232, а в августе 1753 года Синод приговорил вице-сержанта Языкова к пожизненному безбрачию с дополнительной епитимией по рассмотрению его духовника233 и проч. Но были случаи, когда лицам, обвиненным в прелюбодеянии Синодом, дозволялось вступить во второй брак или этот второй брак утверждался как правильный. Такое решение было принято, например, в 1726 году в отношении крестьянки Авдотьи Кулебакиной, вышедшей замуж вторично при первом нерасторгнутом браке234, и в 1738 году в отношении прелюбодеицы Авдотьи Шеримян235. М.М. Щербатов в описании времен Елизаветы Петровны приводит два случая, когда жены вступали во второй брак, не расторгнув первый. Правда, в одном случае вторым мужем был С.Ф. Ушаков, ставший при Екатерине II петербургским генерал-губернатором236. Историк замечает, что «пример таких разводов вскоре многими другими женами был последуем»237. Конечно, сильные мира сего и фавориты могли в XVIII веке рассчитывать не только на пробелы в каноническом праве, но и, в первую очередь, на милость монархов. Впервые последствия развода по прелюбодеянию были четко сформулированы церковным законодательством лишь в 1841 году. Устав духовных консисторий определил нарушение святости брака прелюбодеянием и установил наказание в виде пожизненного безбрачия (ст. 256)238. Свод законов Российской империи издания 1832 года еще не регулировал данный вопрос, а отсылал к церковным правилам (ст. 41 т. X, ч. I). Только издание Свода законов 1857 года также в ст. 41 того же тома воспроизвело норму Устава духовных консисторий. Таким образом, различие в наказаниях, которым подверглись супруги Ганнибал, вытекает из самых разных факторов, к числу кото рых относятся пробелы в каноническом законодательстве, разный уровень подготовки церковных судей, а также самодержавное прав- нение, милостивое для одних и строгое к другим. Наконец, более строгое наказание для Евдокии было во многом оправдано, ибо она 1>ыла уличена в безнравственных отношениях с тремя мужчинами, а единственная прелюбодейная связь Абрама продолжалась до конца его дней и хронологически (для суда, по крайней мере) началась позже прелюбодеяния Евдокии. Итак, одной из самых важных проблем, обозначенных в бракоразводном процессе Абрама Ганнибала, явилась неопределенность подведомственности дел о прелюбодеянии. Однако внутри церковной корпорации в данный период также не было полной определенности в отношении санкций за супружескую измену. Работа церковного суда во многом зависела от личности (образованности, влияния) того архиерея, который занимал пост в конкретной епархии. 11а итоговое решение суда, безусловно, влияло общественное положение участников процесса: одни успешно сохраняли вторые браки при нерасторгнутых первых, другие обрекались на пожизненное безбрачие и заключение в монастырь. Общим недостатком церковного правосудия была его неспешность: дело Ганнибалов рассматри- налось поочередно тремя архиепископами в течение почти двадцати ист. Представляется, что ход дела и решение по двоеженству «арапа Петра Великого» очень хорошо отражает состояние церковного судопроизводства и семейного права в XVIII веке.