САМОУЧИТЕЛЬ ИГРЫ НА «МИРОВОЙ ШАХМАТНОЙ ДОСКЕ»: ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ ГЕОПОЛИТИКИ

П. Г. Щедровицкий

То, что вчера было достоянием немногих и представляло собой тщательно охраняемое государственное «knowhow», должно сегодня стать общественной практикой.

Эта истина относится к политике в той же мере, в которой она относится к науке, искусству или промышленности. I

Предмет геополитики

Как и всякое сложное понятие, термин «геополитика» имеет достаточно размытый семантический спектр. Р. Чел- лен, один из создателей этой дисциплины и автор самого термина (предложивший во время Первой мировой войны учение о государстве, как о стремящемся к расширению квазиорганизме, для которого роль биологических законов играют географические императивы), трактовал геополитику как позитивистскую науку. Для А. Мэхэна она была скорее философией истории и во вторую очередь инструментом, позволяющим посредством далеко не очевидных аналогий убедить «сильных мира сего» в необходимости создания мощных американских военно-морских сил. Его работы сыграли значительную роль в формировании политической доктрины Теодора Рузвельта, столь блистательно осуществленной другим великим Рузвельтом — Франклином, и послужили поводом, если не причиной постройки знаменитого «белого флота».

К. Хаусхофер внес в геополитику трансцендентную составляющую и в значительной степени скомпрометиро- вал изобретенную Р. Челленом научную дисциплину. Необходимо учитывать, однако, что перед К. Хаусхофером стояла сложная и едва ли разрешимая в научной парадигме задача: построить действенную философию, пригодную для возрождения германской нации и германского государства. Ему приходилось рассматривать геополитику в деятельном залоге, и трудно отрицать, что он добился значительных результатов, хотя и весьма неоднозначных этически8.

Во Второй мировой войне лишь США могли позволить себе роскошь геополитического планирования.

В начале 1960-х годов Соединенные Штаты оказались перед необходимостью подвести окончательные итоги Второй Мировой войны и оценить результативность послевоенной системы экономико-политическо- го регулирования, известной как «План Маршалла». Требовалось также наметить основные контуры стратегии США в развернувшемся противоборстве с СССР, поскольку апокалиптическая «Доктрина гарантированного взаимного уничтожения», принятая правительством Д. Эйзенхауэра, не имела никакого позитивного содержания.

Именно в этот период формируется американская геополитическая школа; к концу десятилетия обретут власть и влияние такие ее представители, как А. Шлезингер и Г. Киссинджер, несколько позднее — 3. Бжезинский. «Американская школа» прославила геополитику, но она же и профанировала ее, сначала редуцировав философское учение до научной дисциплины, а затем низведя науку к статусу политической доктрины. Весьма ярко это проявилось в нашумевших работах С. Хантингтона.

Теоретической базой построений С. Хантингтона является концепция «культурно-исторических типов», предложенная Н. Данилевским, и модель взаимодействия цивилизаций, разработанная А. Тойнби. Однако ни Н. Данилевскому, ни А. Тойнби, ни даже К. Хаусхоферу не пришло бы в голову проводить границы между цивилизациями, сообразуясь с сиюминутной политической конъюнктурой.

Во всяком случае, «американская школа» придала термину «геополитика» технологическое (политтехнологическое) измерение.

В этой же парадигме, но столетием раньше, когда этого термина не существовало даже в проекте, работали специалисты российского и германского генеральных штабов. Для Д. Милютина и А. Снесарева, для

X. Мольтке-старшего и А. Шлиффена «геополитика» была «военной статистикой» то есть синтезом физической и экономической географии. Достойно сожаления, что с конца 1920-х годов военные геополитические исследования оказались — по различным причинам — свернутыми (хотя в «Меморандуме» J1.

Современные источники рассматривают геополитику как науку, предметом исследования которой является «взаимодействие и взаимное соотношение географических пространств», а основным методом — «системный анализ пространственного положения географических факторов»11. Такое определение, однако, избыточно конкретно, тем более что география, будучи «школьным предметом», воспринимается, как правило, достаточно узко.

В этой статье мы будем понимать под геополитикой триединство науки, технологии, порожденной этой наукой, и трансценденции, обусловливающей эту науку. С сугубо формальной точки зрения геополитика изучает (трактует) физико-географическую, экономико-географическую, расово-антропологическую, культурно-конфессиональную, семантическую и, наконец, цивилизационную обусловленность динамики международных отношений, мировой торговли, глобальной онтологии человечества.

Практически же геополитика — эта теория позиционной игры на мировой шахматной доске.

2. Земной шар глазами геополитика

Понимая геополитику как превращенную (деятельную) форму географии, мы приходим к необходимости рассмотреть под этим углом зрения «мировую шахматную доску», выделив ее «центральные поля», «вертикали», «горизонтали», «диагонали», обозначив априори сильные пункты «позиции» и ее потенциальные слабости.

Сразу же отметим, что современное прочтение дискурса геополитики подразумевает исследование не только географических, но и любых иных пространственных отношений. Во второй половине XX столетия коммуникативные линии начали отрываться от поверхности земного шара, проникая в околоземный космос и виртуальные миры. Современная геополитика опирается на представление об «обобщенной географии»

как об описании Земли вместе с присоединенными ею пространствами. Необходимо вместе с тем учитывать, что виртуальность текущих цивилизаций все еще пренебрежимо мала по сравнению с их материальностью, поэтому традиционные географические императивы сохраняют ведущую роль в системе геополитических обусловленностей.

Океаны и материки

Первый же взгляд на глобус позволяет определить важнейшую геополитическую константу, а именно соотношение воды и суши на земном шаре.

Преимущество «владения морем» может быть реализовано в сугубо экономической области, иначе говоря, на «мировой шахматной доске» оно простыми способами превращается в материал. Английский пират эпохи Елизаветы I Релей писал: «Тот, кто владеет морем, владеет мировой торговлей. А кто владеет мировой торговлей, владеет богатствами земли и ею самой». Иначе говоря, держава, преобладающая на море, всегда может вынудить своего континентального противника сражаться против ресурсов всего мира. Это было убедительно продемонстрировано Франции при Людовике XIV и Наполеоне, Германии при Вильгельме IIw Г итлере, России при Николае /, Советскому Союзу в годы «холодной войны».

Господство на море есть также важнейшая форма преимущества в пространстве. Почти всегда сторона, владеющая морем, может построить коммуникационные линии под ту или иную конкретную тактическую задачу, обеспечив развертывание и снабжение войск в любой области любого театра военных действий (и при необходимости — быструю эвакуацию этих войск).

Наконец, господство на море позволяет выигрывать любое количество темпов в «счетной игре». В эпоху парусного флота это преимущество было разительным: при легком бризе суточный пробег транспортного корабля составлял более 300 километров, тогда как дневной переход сухопутной армии редко превышал 30 километров. Изобретение железных дорог изменило ситуацию, но не кардинально.

С геополитической точки зрения особое значение имеют водные пространства, разделяющие/соединяющие наиболее развитые в экономическом и военном отношении социосистемы.

Исторически первым таким пространством было Средиземное море. Даже сегодня его геополитическое значение соответствует центральным полям обычной шахматной доски: исход Первой и Второй мировых войн в значительной мере был предопределен «преобладанием союзников в центре».

В течение трех тысячелетий борьбы за Средиземное море ценность отдельных его пунктов менялась в зависимости от уровня развития техники, но неизменно особое оперативное напряжение возникало вокруг трех критических областей: Гибралтарского пролива, Суэцкого перешейка, Туниса (Карфагена) и, наконец, острова Сицилия, оперативного центра региона13.

В эпоху Реформации резко возросло значение Северного моря и соответствующей группы проливов: Большой и Малый Бельт, Тэ-Хол, Пентленд-Ферт, Ла-Манш.

безусловное господство в Северном море; •

оспаривание контроля над Средиземным морем у любой континентальной державы (для чего в обязательном порядке сохранять за собой Гибралтар, а после 1869 года и Суэц); •

развитие колониальной системы и мировой океанской торговли.

Последнее привело к тому, что с начала XIX века статус «средиземного моря» переходит к Атлантическому океану, ставшему столетием позже главной оперативной магистралью «мировой шахматной доски», ее «открытой вертикалью».

Поскольку борьба за Атлантику развернулась уже в эпоху пара и электричества, особую ценность приобрели крупные порты (прежде всего Лондон и Нью-Йорк), что отнюдь не обесценило «критические» острова и островные группы: Исландию, Вест-Индию и Азоры14.

Бурное развитие стран Азиатско-Тихоокеанского региона и перенос «камбийной» зоны экономики США с Восточного на Западное побе режье страны обусловили ожесточенную борьбу за Тихий океан, оказавшийся последним «Средиземноморьем» индустриальной цивилизации. В связи с огромными размерами этого океана и слабой заселенностью его территорий эта борьба далеко еще не закончена, и соответствующая «вертикаль» «мировой шахматной доски» остается в лучшем случае «полуоткрытой»15. И, конечно, почти полностью геополитически «закрыты», невзирая на современные ледоколы и атомный подводный флот, полярные моря.

Если Океан представляет собой мировое «пространство коммуникации», то производство, в том числе демографическое, носит почти исключительно континентальный характер. Геополитический потенциал («материал») лишь перераспределяется на морских просторах. Создается он на материках.

Геополитический чертеж земного шара несколько отличается от географической карты.

Прежде всего, Антарктида, где (пока?) нет ни постоянного населения, ни промышленности, на этом чертеже вообще отсутствует.

Обе Америки — Северная и Южная, объединяются в единый суперконтинент, в границы которого попадают также Огненная Земля и острова Канадского архипелага.

Исландия и острова Вест-Индии (Багамы, Бермуды, Большие и Малые Антильские острова, Ямайка), географически и географически, несомненно, принадлежащие к американскому суперконтиненту, образуют геополитическую структуру, которую по аналогии с Австралазией можно назвать Еврамерикой. Близость Еврамерики к американскому материку предопределяет ее роль в будущей системе мировых противоречий.

Американский континент с геополитической точки зрения совершенно однороден, и выделение С. Хантингтоном латиноамериканских государств в отдельную структуру вызывает удивление. Единство обеих Америк было понято в самом начале XIX столетия; это обстоятельство было положено в основу известной доктрины Монро, неизменно — вплоть до наших дней — контролирующей внешнюю и внутреннюю политику США.

Взаимодействие американского суперконтинента и Атлантического океана определило геополитическую роль США — «ладьи» на «мировой шахматной доске». На протяжении всей истории страны в ее стратегии переплетались две линии: «меридиональная» — обеспечение избыточного контроля над материком и замыкание в его границах — и «широтная» — экспансия американских товаров и смыслов в Европу и Азиатско-Тихоокеанский регион.

Сложнее всего обстоит дело с Евроазиатским суперконтинентом, распадающимся на несколько геополитических «блоков», которые местами накладываются друг на друга, а иногда разделены стратегическими «пустошами».

Наиболее устойчивой сущностью Евразии является длящийся «из вечности в вечность» Китай. Вне всякой зависимости от того, в руках какого государства находится цивилизационный приоритет (Монголии, Маньчжурии, Японии, России, Поднебесной Империи, США), именно территория Китая структурирует важнейший Азиатско-Тихоокеанский регион. Зона влияния АТР включает в себя Алеутские острова, Аляску (которая в некоторых историко-стратегических «вариантах» оказывается «Русской Америкой»), Филиппинские острова, Вьетнам и Таиланд.

Следующим «блоком» является Индийский субконтинент, включающий также остров Цейлон (Шри-Ланка). Сегодня, как и во время Второй мировой войны, территория Бангладеша, Бирмы, Лаоса и Камбоджи представляет собой геополитическую «пустыню», непригодную для развертывания крупных операций — неважно, военных или инвестиционных.

При всей важности Европейского субконтинента (а он представляет собой «расширенный центр» «мировой шахматной доски») вопрос о его геополитических границах далеко не очевиден. Так, неясно, следует ли понимать Ирландию как часть Европы, или она должна — вместе с Фарерскими островами и Исландией — быть отнесена к Еврамерике? Рассматривая в качестве «протоевропы» территорию Римской Республики, мы приходим к выводу, что вся Северная Африка — Египет, Ливия, Тунис, Марокко — должна быть отнесена к Европе16. Что же касается «во сточной границы Европы», то эта проблема уже столетиями обсуждается публицистами и политиками. Сегодня с легкой руки С. Хантингтона принято проводить ее по линии раздела между восточным и западным христианством, то есть по границе Польши.

Заметим здесь, что, во-первых, непонятно, какая именно граница (и какой именно Польши) имеется в виду. Во-вторых, расхождения между католицизмом и православием носят в основном догматический характер, то есть они касаются прежде всего ритуальной стороны христианства. Соответственно, они намного менее существенны, нежели этическая пропасть между католичеством и протестантизмом. Наконец, в-третьих, с геополитической точки зрения, конфессиональные «разломы» вторичны по отношению к географическим.

Естественным геополитическим барьером, замыкающим с востока европейский субконтинент, является линия Западная Двина —Днепр, стратегическое значение которой проявилось во всех войнах между Россией и европейскими государствами. Необходимо, однако, иметь в виду, что территория между меридианами Днепра и Одера прорезана крупными реками (Висла, Сан, Неман) и труднопроходимой горной системой Карпатских гор. Иными словами, она представляет собой типичный «слабый пункт», владение которым может оспариваться. Здесь русский и европейский субконтиненты накладываются друг на друга, и, подобно тому как граница столкновения литосферных плит обозначена землетрясениями и вулканическими извержениями, зона взаимодействия геополитических субконтинентов отличается крайней нестабильностью. Здесь появляются и исчезают не только государства, но и сами народы.

Русский субконтинент продолжается на восток вплоть до Уральских гор и далее. Где-то между долинами Оби и Енисея он переходит в пустошь, простирающуюся до побережья Тихого океана. Вопрос о естественной восточной границе Руси весьма важен с исторической и этнографической точек зрения, но не представляет никакого практического интереса.

Район генезиса исламской цивилизации, включающий Аравийский полуостров, Малую Азию, Переднюю Азию, Иранское нагорье, а также Сомали и Судан? является самостоятельной геополитической структурой (Афразией). В настоящее время Афразия не только достигла своих естественных границ (Инд, Нил, Южное побережье Черного, Каспийского, Мраморного морей), но и проникла на территорию геополитической Европы, закрепившись в зоне Проливов и установив контроль над Северной Африкой.

Наконец, уже в наши дни формируется, как геополитическая общность, Центрально-азиатский субконтинент, включающий район Памира, территорию Афганистана и так называемые «прикаспийские страны». Вполне понятно, что эта «зона разлома» и ее непосредственное окружение обречены стать в первой половине XXI столетия полем политических и военных конфликтов.

Завершая наш беглый обзор мировой геополитической карты, заметим, что при всей неоднородности Евроазиатского суперконтинента его объединение вполне возможно. В этом случае совокупный потенциал Евразии значительно превысит возможности обеих Америк, поэтому в интересах США любыми средствами воспрепятствовать такому повороту событий Мало известно, что Наполеону I удалось нанести смертельный удар Великобритании. Это произошло в 1803 году, когда Первый Консул продал Северо-Американским Соединенным Штатам Луизиану. Вместе с междуречьем Миссури и Арканзаса (оперативным центром Североамериканского континента) CACLLI приобрели реальную возможность установления гегемонии над обеими Америками. В перспективе это приводило к утрате Британской Империей цивилизационного лидерства. Так оно и случилось, хотя реализация достигнутого геополитического преимущества заняла у американцев 150 лет.

Климат

В рамках геополитического подхода нас будут интересовать только глобальные климатические факторы, смещающие границы субконтинентов и тем провоцирующие экспансию в форме торговли или войны. Таких факторов всего два. Это режим Гольфстрима (в свою очередь обусловленный океанскими регрессиями и трансгрессиями, то есть температурной динамикой современного межледниковья) и режим центрально-азиатского антициклона17. Ни тот ни другой не поддается управлению со стороны человека.

Историю глобальных изменений погоды в Европе за последнюю тысячу лет мы можем уверенно проследить, выделив «климатический оптимум» (IX—XIII века) и «малый ледниковый период» (конец XVI — начало XIX века)18. Резкое потепление, сделавшие Гренландию «зеленым островом» и превратившее побережье Ньюфаундленда в «Вин- ланд», сопровождалось экспансией викингов на севере Европы и монгольскими завоеваниями по всему евроазиатскому суперконтиненту. К той же эпохе относится столь ключевой момент истории, как крестовые походы, что вряд ли случайно.

Малый ледниковый период характеризуется снижением численности населения европейского субконтинента (по другим геополитическим регионам нет надежной статистики) и внутренней политической нестабильностью, сменой парадигм духовной и социальной жизни.

В настоящее время повсеместно предсказывается глобальное потепление, но представляется, что основания для такого прогноза недоста точны. Попытки экстраполировать среднедлительные (порядка сотен лет) климатические кривые приводят к неоднозначным результатам. Похоже, что на рубеже II и III тысячелетий климат находится в неустойчивом равновесии и может измениться как в ту, так и в другую сторону.

Представляет значительный геополитический интерес современное поведение азиатского антициклона. В течение последних лет над Центральной Азией, Индией и Индийским океаном возникло так называемое «бурое облако» —двухкилометровый слой, состоящий из продуктов сгорания.

«Бурое облако» снижает количество солнечной энергии, достигающей земной поверхности, на 10—15%, одновременно перегревая нижние слои атмосферы. В результате центрально-азиатский антициклон расширился, что привело к перманентным засухам в Афганистане, Пакистане, на севере Индии. Напротив, окраины Евроазиатского суперконтинента (Западная Европа, Китай, южная Индия и Бангладеш) подверглись крупнейшему за последние сто пятьдесят лет наводнению.

Если новые очертания центрально-азиатского антициклона обретут стабильность (что представляется весьма вероятным), подобная «карта погоды» — засуха в центре Евразии и летний «сезон дождей» на ее периферии — будет повторяться из года в год.

Понятно, что такое глобальное изменение погоды, даже если оно не будет сопровождаться общим потеплением или похолоданием, приведет к изменению равновесия между геополитическими структурами. Это вновь заставляет нас предсказать затяжной вооруженный конфликт в Центральной Азии, где сталкиваются интересы ряда крупных «игроков» на «мировой шахматной доске».

Народы и государства

Следующим важным элементом геополитического планирования являются этносы, рассматриваемые как источник демографического ресурса. Вслед за Л. Гумилевым современная геополитика характеризует этнические группы пассионарностъю (проявленной на макроскопическом уровне социальной идентичностью19). На данном уровне исследо вания учитывается также общая численность населения и его плотность, половозрастная структура населения, знак и величина прироста, средневзвешенный уровень образованности.

Существование этносов структурируется национальными государствами, большинство из которых, однако, не являются субъектами геополитического планирования. Вообще говоря, современная геополитика принимает положение теории глобализации, согласно которому на смену «политэкономии стран» приходит интегральная «политэкономия регионов».

Игроками на «мировой шахматной доске» являются только Империи — государства, для которых выполняются следующие условия: •

есть осознанная и отрефлектированная ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур («Америка для американцев»); •

существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством; •

хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность (идентичность) в форме господствующей идеологии; •

у государства наличествует определенное место в мировой системе разделения труда; •

государство смогло сформировать собственную уникальную цивилизационную миссию, иными словами, оно способно ответить на вопрос, зачем оно существует?

Из национальных государств такими «обобщенными Империями» являются сегодня только Соединенные Штаты Америки, Япония и Китай. Региональные объединения также способны создавать имперские структуры, и не подлежит сомнению, что Европейский Союз должен рассматриваться как один из ведущих мировых игроков. Внесем в этот весьма привилегированный список также Россию, несмотря на ее крайне низкий экономический и политический статус в современном мире. Хотя бы, по традиции: Россия имела все отличительные признаки Империи по крайней мере последние двести лет. Даже если сейчас она утра-

связана с понятиями души, миссии и т. п. и не влияет на какие-либо макроскопические социальные параметры. Проявленная идентичность, которая и является «социальным топливом», возникает и существует только в процессе взаимодействия, причем разные взаимодействия порождают разные идентичности. Таким образом, идентичность формируют те, и только те, убеждения, которые конфликтны (образуют противоречия) в рамках данного взаимодействия. (Подробнее см.: Пере- слегин С., Переслегина Е., Боровиков С. Социальная термодинамика и проблема идентичностей. Тезисы к докладу. [Март 2002 г.] В сборнике: «Проблемы и перспективы междисциплинарных фундаментальных исследований. Материалы Второй научной конференции Санкт-Петербургского союза ученых 10—12 апреля 2002 г. Санкт-Петербург, 2002). тила некоторые из них (что неочевидно), она должна учитываться в среднесрочном геополитическом реестре20.

Весьма интересная ситуация сложилась в афразийском регионе. Ни одно из государств этой геополитической общности не имеет ни собственного места в мировом разделении труда, ни уникальной миссии. Но все вместе — страны Афразии обладают и тем, и другим! Можно с уверенностью прогнозировать в этом регионе напряженную борьбу за субъектность, в ходе которой выделится сила (государство, группа стран либо социальная структура внегосударственного типа, например династия), способная «возглавить регион», утилизировав его структуры под свои задачи. Одной из таких задач станет, несомненно, ассимиляция Центрально-азиатского субконтинента.

Недавнее решение рада африканских лидеров о создании собственного Союза вряд ли приведет (по крайней мере, в рассматриваемой нами среднесрочной перспективе) к появлению нового мирового «игрока». Весьма вероятно, однако, что изменится стратегический статус центральной и южной Африки, где возникнет новый геополитический субконтинент21.

Культуры и цивилизации

Хотя «спектроскопия» по государствам и этносам позволяет ввести в геополитику субъектность (поименно назвать «игроков» за «мировой шахматной доской»), она является вторичной по отношению к классификации, задаваемой параметром «цивилизация».

Как уже отмечалось, понятие о различных цивилизациях (культурно-исторических общностях), сосуществующих на земном шаре, было введено в науку Н. Данилевским. Он же впервые показал, что цивилизации не смешиваются между собой и изменяются только в исторических масштабах времен. Н. Данилевский связал формирование цивилизации с особенностями господствующих ландшафтов и некоторыми случайными привходящими факторами.

А. Тойнби предложил несколько иную концепцию. Для него цивилизации всегда являлись «ответом на вызов». Тем самым и классифицируются они по типам вызовов (вызов моря, вызов пустыни, вызов тропического леса...). К сожалению, великий английский историк не опубликовал свои представления об иерархии вызовов, поэтому построить спектроскопию цивилизаций в рамках модели А. Тойнби затруднительно22.

С. Хантингтон подошел к понятию цивилизации скорее с позиции

Н. Данилевского или О. Шпенглера, нежели А. Тойнби. Он не определяет само понятие, вернее, определяет описательно, что по сути одно и то же.

С. Хантингтон понимает под признаками цивилизации «культурную общность»: язык, историю, религию, обычаи. В рамках такого подхода решительно невозможно объяснить, почему между Испанией и Ирландией есть «культурная общность», а между Россией и Польшей ее нет. Чтобы защититься от подобных возражений, автор выкладывает на стол следующую карту: каждый сам знает, к какой цивилизации он принадлежит23. Иными словами, спектроскопия цивилизаций вытекает из рамки идентичности.

Выдвигая этот тезис, С. Хантингтон оказывается перед необходимостью, во-первых, ответить на вопрос, какие идентичности образуют, а какие не образуют цивилизаций (ибо последних в рамках модели С. Хантингтона насчитывается только восемь), и, во-вторых, доказать, что никакие идентичности никогда не смешиваются. Ни того, ни другого автор не делает.

По всей видимости, С. Хантингтон считает первичным признаком, порождающим расслоение человечества на цивилизации, этно-конфес- сиональную идентичность. Во всяком случае, он говорит: «Можно быть наполовину арабом и наполовину французом, сложнее быть наполовину католиком и мусульманином».

Но почему? В эпохи халифата или реконкисты такая самоидентификация была устоявшейся и довольно распространенной практикой. Да и позднее конфессиональные различия отступали перед опасностью или выгодой. Как известно, отец Мушкетона из бессмертного романа А. Дюма «избрал для себя смешанную протестантстко-католическую веру». В это же время на островах Карибского моря произошло столкновение идентичностей, и ответом на фразу: «Мы повесили их не как французов, а как еретиков» было: «Вас повесят не как испанцев и католиков, а как бандитов и убийц».

Вероятно, построения С. Хантингтона можно исправить и конкретизировать (в результате «конфликт цивилизаций» превратится, скорее всего, в осовремененную форму «России и Европы» Н. Данилевского), однако и модернизированная версия будет содержать все «родовые признаки» индуктивного подхода, малопригодного для геополитического анализа.

Назовем «технологией» любой проектор информационного пространства на онтологическое. Определим «цивилизацию» как образ жизни, заданный в виде совокупности общественно используемых техноло гий и рамочных ограничений, наложенных на эти технологии. Иными словами, «цивилизация» есть способ взаимодействия носителей разума с окружающей средой, форма существования социосистемы.

В рамках восьмиаспектной структуры информационного пространства24 модель рамочных принципов цивилизации может быть построена следующим бинарным разложением: •

время-ориентированная — пространственно-ориентированная; •

личность-ориентированная — коллектив-ориентированная; •

рациональная — трансцендентная; •

духовная — материальная.

Стороны каждого бинарного разложения связаны некоторым аналогом принципа неопределенности В. Гейзенберга и не могут быть совмещены в рамках одной психики. Человек — во всяком случае, человек с сегодняшней структурой высшей нервной деятельности — не в состоянии интегрировать своим мышлением картины мира, отвечающие принципу развития (время-ориентированная цивилизация) и принципу соответствия, известному как «дао» (пространственно-ориентированная цивилизация). Просто потому, что семантический спектр понятия «дао» на любом время-ориентированном языке пуст: «Дао, которое можно выразить словами, не есть подлинное дао».

Понятно, что предложенное «инфопсихологическое» разложение не является единственным. Возможен, например, «геделевский» ПОДХОД к теории цивилизаций25, кондратьевский анализ по «мирам-экономикам» * * *, геоэкономический синтез А. Неклессы* * * * и другие построения.

Однако если мы работаем с социальными моделями, имеющими одинаковую мощность пространства противоречий (находимся на одном и том же уровне исследования), размерность цивилизационных базисов оказывается не зависящей от подхода. В таком случае операция перемешивания этих базисов не вырождена, и мы вправе использовать любой удобный базис, полагая остальные эквивалентными.

Предложенная выше дихотомическая классификация удовлетворительно описывает «хантингтоновское разложение», в парадигме которого осуществляется современное американское геополитическое планирование. Тем самым, она прагматически удобна. Инфопсихологическая модель позволяет выделить три вполне сформировавшиеся, осознающие себя самостоятельные цивилизации.

Западная, или Евро-Атлантическая, цивилизация относится к время-ориентированным, личностным, рациональным, материальным. Иными словами, ее парадигмальные ценности: развитие — человек (свобода) — разум (познание) — богатство. Эта цивилизация составляет основу Ойкумены, она сосредоточила в своих руках более половины накопленных человечеством ресурсов и играет ведущую роль в большинстве международных организаций.

Евразийская цивилизация включает Китай, Корею, Японию, Индию, некоторые страны Юго-Восточной Азии. Эта цивилизация пространственно- и коллектив-ориентирована, духовная. Рациональность ее не определена, поскольку современная Евразийская цивилизация представляет собой суперпозицию двух очень близких культур: рационального конфуцианского Китая и трансцендентной буддистской Индии.

Евро-Атлантическая и Евразийская цивилизация взаимно дополнительны, что указывает на отсутствие почвы для серьезных конфликтов между ними. (Мир поделен, причем каждый из партнеров владеет именно той его «половиной», которая представляет для него ценность.)

Напротив, Афразийская (Исламская) цивилизация подобна Западу почти во всем: она время-ориентирована, рациональна, материальна. Единственное разграничение происходит на уровне коллективности: мир Ислама — общинно-ориентирован. В данном случае никакой дополнительности нет: цивилизации ведут остро конфликтное существование и делят конечные материальные ресурсы.

Современное мировое право (индустриальное то есть), Евро-Атлан- тическое по своему происхождению, не позволяет принадлежащей к другой цивилизации стране, ее лидерам или бизнесменам войти в мировую элиту без утраты внешней (проявляемой) идентичности. Это не критично для евразийской цивилизации, где идентичность носит внутренний характер, однако исламскими народами воспринимается как вызов.

Понятно, что евразийская цивилизация «привязана к месту»: диа- споральные китайцы, корейцы, индусы и т. п. не принадлежат к ней (обычно они включены в жизнь цивилизации страны пребывания). Напротив, Евро-Атлантическая и Афразийская цивилизации носят фрактальный характер: каждый эмигрант служит в данном случае каналом экспансии, «квантом-переносчиком» атрибутивных признаков своей цивилизации.

Цивилизации структурируются в виде культур, отличающихся друг от друга граничными условиями. Например,- интерпретацией исходных цивилизационных принципов (свобода для всех или свобода для элит? свобода материальная или свобода духовная?).

Цивилизации разделяются структурообразующими принципами, связанными соотношением неопределенности. Вследствие этого взаимопонимание цивилизаций или их представителей — чрезвычайно сложный и длительный процесс, обычно сопровождающийся построени- см специфической культуры-транслятора. Культуры, сосуществующие в рамках одной цивилизации, различаются только убеждениями, поэтому возможен любой, сколь угодно сложный их синтез.

Обратим внимание на относительную бедность цивилизационной структуры мира: из шестнадцати возможных структур реализовано всего три, причем одна из них занимает пять геополитических единиц (Америка, Австралия, европейский и русский субконтиненты, Еврамерика), вторая — две единицы (АТР и индийский субконтинент) и третья — одну (Афразия)26.

Россия исторически принадлежит к Евро-Атлантическому сообществу, но является наиболее экзотической его культурой, что, несомненно, обусловлено тесными контактами с Евразийской цивилизацией в период монгольского завоевания.

Положение России на «карте цивилизаций» уникально: страна находится на пересечении векторов всех трех великих цивилизаций. Что, собственно, и делает нашу страну одним из пяти или шести игроков на «мировой шахматной доске».

«Глобальная этно-тектоника»

Сопоставим условную «карту цивилизаций» и геополитический «чертеж» земного шара. Рассмотрим и ту, и другую схему в историческом развитии, обращая внимание на динамику финансовых и товарных потоков, места и даты крупных военных столкновений, динамику революций и гражданских войн.

Мы придем к выводу, что подобно геологическим континентам геополитические континенты также перемещаются. Их движение, разумеется, мгновенно в геологическом масштабе времен, но если говорить о характерных временах исторических процессов, то геополитические блоки перемещаются очень медленно, сообразуясь, словами JI. Фейхтвангера, «с часовой стрелкой истории».

Единицей геополитического «дрейфа континентов» служит «век», причем речь идет о неком условном времени смены исторических парадигм, лишь иногда приближенно совпадающим со столетием.

В каждую эпоху взаимное расположение геополитических континентов и вектора их движения обусловливают зоны и интенсивности конфликтов, а также формы этих конфликтов (от культурной экспансии до войны на уничтожение).

Прозрачная параллель с теорией «дрейфа материков» А. Вегенера приводит нас к мысли ввести некий аналог литосферной плиты.

Рассмотрим этнос с четко фиксированными цивилизационными парадигмами, отрефлектированными социокультурными «рамками» и проявленной макроскопической идентичностью (пассионарностью). Подобный этнос (суперэтнос в терминологии Л. Гумилева) с неизбежностью структурирует себя в виде империи.

В рамках аргументации Н. Данилевского суперэтнос «привязан» к определенному ландшафту, обусловившему особенности его семантики и в конечном счете сформировавшему архетип. Назовем этно-культур- ной плитой единство суперэтноса, историко-географического ландшафта, породившего суперэтнос, и присоединенного семиотического пространства, порожденного суперэтносом.

Иначе говоря, этно-кулътурная плита есть Представление27 Цивилизации в пространстве этнических групп. Заметим, что одна Цивилизация может иметь несколько Представлений, отвечающих разным культурам, но несколько Цивилизаций не могут образовывать одного Представления.

Опишем основные законы движения плит. 1.

Этно-культурные плиты движутся по геополитическим «пустошам» — территориям, не имеющим своей проявленной идентичности. 2.

Этно-культурные плиты влияют друг на друга, причем возможны два различных варианта: •

плиты взаимодействуют в семантическом пространстве, но разделены в физическом (надвиг); •

плиты непосредственно взаимодействуют в физическом пространстве (столкновение). 3.

Надвиг происходит, когда между взаимодействующими геополитическими структурами находится препятствие (океан, «пустошь», социосистема-посредник). При надвиге, как правило, происходит передача идентичности без физического перемещения носителей этой идентичности. Конфликты надвига чаще всего обретают форму торговой войны, иногда — культурной войны и культурной блокады. основные понятия геополитики

697 4.

Столкновения плит почти всегда сопровождаются открытой вооруженной борьбой. 5.

Столкновение (а в некоторых случаях и надвиг) могут привести к расколу одной или нескольких плит. Такой процесс в обязательном порядке сопровождается войной, чаще гражданской. 6.

Этно-культурные плиты меняются в размерах по мере естественного и миграционного изменения численности суперэтноса. 7.

Плиты могут поглощаться «пустошью» (произошла утрата идентичности: социосистема «израсходовала» пассионарность или утеряла идентификационные культурные/цивилизационные рамки) или ассимилироваться другими плитами. В целом исторический процесс сопровождается, по-видимому, укрупнением плит с соответствующим уменьшением их числа. 8.

Иногда — очень редко — плиты могут рождаться. Как правило, такие процессы происходят на грани исторических эпох.

Описанные законы представляют собой фундамент глобальной этно-тектоники, современной формы геополитики28.

Антропотоки и натурализация

Важным геополитическим понятием, позволяющим строить динамические модели взаимодействия цивилизаций, является антропоток29. В традиционном смысле антропотоки это «человеческие течения» — сезонные и вековые, локальные и глобальные миграции — от переезда в соседнюю деревню до великого переселения народов. Обобщенно антропоток есть произвольный процесс, проходящий с изменением любого из значимых (с позиции исследователя) параметров, описывающих социосистему.

В геополитике антропотоки трактуются узко: как социальные процессы, переносящие идентичность. Иными словами, антропотоки рассматриваются в качестве сил, формирующих геополитическую карту мира, источника движения этно-культурных «плит».

Кратко рассмотрим современную картину антропотоков:

а) «Западный перенос».

При анализе географических обусловленностей развития Евро- Атлантической цивилизации обращает на себя внимание медленный, но неуклонный процесс сдвига информационной, деловой, производственной, демографической, цивилизационной активности с востока на запад (закон Брукса Адамса). Если отложить по оси «X» время, а по оси «У» — долготу местонахождения социоэкономического «центра» господствующей в данное время Евро-Атлантической культуры (последовательно: Двуречье, Египет, Греция, Рим, Испания, Франция, Великобритания, восточное побережье США, западное побережье США), получится гладкая экспоненциальная кривая. Следовательно, со временем западный перенос ускоряется.

«Антропотоки Брукса Адамса» переносят идентичности, но не их носителей: «западный перенос» не является миграцией (хотя может сопровождаться ею, примером чему служит колонизация Нового Света).

В настоящее время центр деловой активности Евро-Атлантической цивилизации перемещается с Западного побережья США в Азиатско- Тихоокеанский регион, что в отсутствие выраженных миграционных процессов мы должны интерпретировать как «надвиг плит», то есть нарастающую конфликтность, проявляющуюся в культурной и экономической областях.

б) Кадрово-демографический «пылесос».

В настоящее время на территории Земли можно выделить два основных типа воспроизводства населения. Для первого из них характерно значительное превышение рождаемости над смертностью (среднее приведенное30 число детей в семье четыре человека). Численность населения таких этносов быстро растет31 за счет падения жизненного уровня населения.

Для второго типа воспроизводства смертность превышает рождаемость, а среднее количество детей в семье незначительно превышает единицу. Понятно, что население таких этносов падает, в то время как жизненные стандарты остаются исключительно высокими.

В результате вдоль ряда государственных и даже геополитических границ создается нестерпимое демографическое давление — по одну сторону границы катастрофическая перенаселенность, по другую — антропологическая пустыня32.

Поскольку современные государственные границы носят «мембранный», полупроницаемый характер, через них начинают проникать легальные и просачиваться нелегальные мигранты. Образуется антропоток, выравнивающий демографические потенциалы, но разрушающий территориальные идентичности.

Различие между демографическими статистиками носит фундаментальный характер и не может быть преодолено административными, юридическими или экономическими мерами33, тем самым мы должны прогнозировать дальнейшее нарастание «демографических антропотоков».

В настоящее время наиболее значимыми являются три таких потока: •

освоение китайцами русского Дальнего Востока; •

проникновение исламской идентичности в южные округа России, прежде всего в Поволжский; •

«исламизация» Западной Европы.

Первый их этих процессов не внушает каких-либо опасений. Во-пер- ных, он носит контролируемый характер, а во-вторых, направлен на заселение территорий, которые с ландшафтной точки зрения являются антропопустынями, а в рамках геополитики — пустошами.

Напротив, второй процесс может — и будет — иметь серьезные геополитические последствия. В связи с характерными особенностями дорожной сети России Волжско-Уральский регион играет первостепенную роль в обеспечение целостности русского субконтинента. Речь, следовательно, идет о вероятном расколе этой геополитической общности на устойчивую западную часть и «крошево» геополитических обломков, которые, скорее всего, будут ассимилированы растущим центрально- азиатским блоком. Так или иначе, Поволжский Федеральный округ является ныне зоной столкновения «древней» и «молодой» этно-куль- турных плит, то есть зоной заведомой геополитической нестабильности.

Третий процесс также носит характер столкновения плит, но пока он контролируем и представляет собой сравнительно медленный надвиг исламской идентичности на европейскую. Тем не менее и здесь процесс развивается, в общем, не в пользу Европы, которая уже потеряла Северную Африку и имеет единственный опорный пункт на восточном побережье Средиземного моря — Израиль. Даже если этот пункт удастся удержать, это не компенсирует проникновение афразийской цивилизации в северное Средиземноморье, тем более что Турция продолжает удерживать зону Проливов.

«Демографические антропотоки» усугубляются политикой «кадрового пылесоса», осуществляемой США и ЕС. С конца 1960-х годов качество образования начало ухудшаться во всех развитых странах, принадлежащих Евро-Атлантической цивилизации, причем сформировался тренд, согласно которому степень развитости абстрактного мышления у выпускника средней школы линейно падает с востока на запад.

В этих условиях Европейский Союз и США монтируют глобальные интеграционные проекты, которые, по оценкам специалистов, потребуют в течение 25 лет около ста миллионов квалифицированных рабочих кадров, причем значительная часть их рабочих кадров должна будет иметь не «навыки», а знания. Такого количества кадров на Западе нет, и подготовить эти кадры в разумные сроки не представляется возможным.

Единственным приемлемым выходом представляется программа «кадрового пылесоса»: привлечение к своим программам зарубежных специалистов. При этом США могут рассчитывать на эмиграцию из Западной Европы, страны ЕС совершенно открыто говорят об использовании русских и восточноевропейских мигрантов. Учитывая объявленное количество рабочих мест, речь идет о колоссальных человеческих потоках — порядка миллионов человек в год.

Будет образовано мощное «человеческое течение», направленное с востока на запад и сравнимое по объему с потоком эмигрантов в период колонизации американского континента. Причем в данном случае из Европы выкачивается наиболее образованный слой населения, то есть — человеческий капитал. Тем самым, наряду с антропопустынями, в Восточной и (в меньшей степени) в Западной Европе возникает вакуум идентичности.

в) Аккреционные процессы.

Речь идет о тривиальных миграциях, направленных от периферии к крупным промышленным и культурным центрам, прежде всего — к столицам. Аккреционные антропотоки ускоряют процессы урбанизации, но при этом способствуют созданию антропопустынь в демографически деградирующих этносах.

г) «Релаксационные» миграции.

Этот тип миграций возникает при любых нарушениях геополитического (и просто политического) равновесия. Речь идет о согласовании этнокультурной карты с новыми жизненными реалиями. Релаксационные миграции увеличивают устойчивость субконтинентов ценой их «социального нагрева».

д) «Индукционные» миграции.

Речь идет о миграциях, возникающих в зоне медленного надвига одной этно-культурной плиты на другую. При этом в социосистеме, подвергающейся давлению, возникает и растет слой людей, которые не могут позиционировать себя ни в рамках местной «традиционной», ни в рамках пришлой «индукционной» идентичности. Происходит скрытый раскол: создается самостоятельная «культура изгоев», не имеющая источников к существованию и поэтому избыточно пассионарная. Как следствие, общество переходит к экспансии — либо в форме эмиграции (представители «вытесненной» субкультуры покидают страну), либо в форме агрессии (они опять-таки покидают страну, но — вооруженные). В настоящее время процесс глобализации — усиление культурного и экономического давления Евро-Атлантической цивилизации на остальной мир — привел к резкой активизации индукционных миграций.

Ответом общества на нарастающую иммиграцию и связанное с ней изменение идентичности служит натурализация, последнее фундаментальное геополитическое понятие.

Если модель «антропоток» объясняет, за счет чего перемещаются этно-культурные плиты, то модель натурализации отвечает на вопрос, каким образом эти блоки сохраняют свою идентичность в процессе взаимодействия. В настоящее время геополитическая структура процессов натурализации ясна не до конца, однако не подлежит сомнению, что натурализация возможна в том, и только в том, случае, если этнос-«хозя- ин» безусловно доминирует над мигрантами в пространстве смыслов.

Это подразумевает сохранение рамки языка как непременного условия существования этно-культурной плиты.