1. Географический детерминизм

Если мы хотим правильно судить о месте географического детерминизма в развитии философско-историче-ского мышления, а также о его социальной функции, мы должны исходить из исторических условий, которые его породили, из развития производительных сил и производственных отношений и обусловленной ими структуры общества, из классовой борьбы и порожденных ею идеологических потребностей.

История развития географического детерминизма охватывает сравнительно длительный отрезок времени, она тесно связана с развитием капиталистического способа производства.

Открытие Америки (1492 год), морского пути в Индию (1498 год) и кругосветное плавание (1519—1522 годы) явились великими событиями в жизни народов. Для жителей Западной Европы Земля сразу стала в десять раз больше. Рухнули их прежние представления о форме Земли. Теперь перед их взором предстал весь земной шар и они, прежде всего испанцы и португальцы, спешили овладеть неизвестными до сих пор областями. Едва стало известно, какова форма Земли, как уже были проведены первые линии территориальных разделов в масштабах всей Земли. Первой была линия, проведенная от Северного полюса к Южному папой Александром VI в 1493 году в 100 лигах [примерно 600 км] западнее меридиана Азорских островов и островов Зеленого Мыса. За этой опоясывающей всю землю линией последовала линия, установленная в 1494 году Тордесильясским испано-португальским договором * о разделе, проходящая приблизительно через центр Атлантического океана (370 лиг западнее островов Зеленого Мыса). В этом договоре тогдашние мировые державы Испания и Португалия устанавливали, что все вновь открываемые земли западнее демаркационной линии должны доставаться испанцам, восточнее ее — португальцам.

Великие географические открытия в конечном счете были следствием развития товарного производства.

Великие географические открытия сделали возможным создание единого мирового капиталистического рынка, который с течением времени стал развиваться благодаря современной крупной промышленности. Господствовавший до сих пор феодальный, или цеховой, способ производства товаров не был в состоянии удовлетворить постоянно растущие потребности новых огромных рынков. Он все больше и больше вытеснялся капиталистическим способом производства, первоначально в форме мануфактуры, которая в свою очередь явилась исходным пунктом современной крупной промышленности.

Так развивался в недрах феодализма капиталистический способ производства и соответствующие ему но-вые общественные отношения. Эти изменения породили конфликт между старыми, отмиравшими общественными силами, представлявшими феодальный способ производства, и новыми, прогрессивными общественными силами, являвшимися носителями капиталистического способа производства. На основе экономических изменений происходило изменение положения классов. По мере развития капиталистического способа производства буржуазия также становилась все более и более могущественным в экономическом отношении классом общества.

Вслед за экономическими и социальными изменениями того времени молодая, восходящая буржуазия развивала в противовес силам старого общественного строя свои собственные идеи и общественные теории.

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные письма, Госпо-литиздат, 1953, стр. 426.

Огромное влияние географических открытий на развитие производства, сообщения путешественников о разнообразии окружающей природы, об особенностях климатических условий во вновь открытых странах, об образе жизни, нравах и культуре народов этих стран — все

это, без сомнения, побуждало исследовать роль географических факторов в жизни общества.

В средневековой теологической концепции истории географическая среда не играла никакой существенной роли, поскольку эта концепция исходила из мифа о сотворении мира, согласно которому вся история человечества протекает в соответствии с божественным планом. На земле господствуют от имени бога светские и духовные князья и осуществляют волю божью. Идеологи феодализма делали отсюда вывод о праве светских и духовных владык на абсолютное господство над своими подданными. Феодальная идеология и соответствующие ей институты оправдывали феодальные отношения эксплуатации и окружали их ореолом богоугодного порядка.

Существовавшие феодальные производственные отношения были серьезным препятствием на пути развившегося в недрах феодализма капиталистического способа производства и тормозили его развитие. Чем лучше осознавала молодая буржуазия этот конфликт, тем сильнее стремилась она взорвать феодальные оковы. На основе этого конфликта между новыми производительными силами и старыми феодальными производственными отношениями возникли антифеодальные идеи, теоретически выражавшие экономические и политические цели буржуазии. Буржуазия использовала это духовное оружие, для того чтобы освободиться от господства феодальной идеологии.

2 В буржуазной литературе для обозначения этого взгляда на историю часто используют термин «географический материализм». Иногда его употребляют и в марксистской литературе.

Глубоко ненаучному 'феодальному пониманию истории, апеллировавшему исключительно к религиозной вере людей, идеологи буржуазии противопоставили в качестве одного из видов духовного оружия «разумный», рационалистический взгляд на историю — географический детерминизм2.

2 Г. Гейден

17

В антифеодальной идеологии географический детерминизм играл значительную роль. Сторонники этого' учения исходили из того, что состояние общества и его история определяются (детерминируются) географической средой или отдельными факторами географической среды.

В историческом аспекте это была одна из первых попыток материалистически истолковать историю и исследовать законы ее движения. Провозглашение таких радикальных учений означало более или менее последовательный отказ от религии и было в то время революционным актом. Это был шаг вперед в развитии науки об обществе, которая, по существу, может быть только материалистической и несовместима ни с какой религией и суеверием.

Географический детерминизм стал «научным оружием» молодой,, восходящей буржуазии в борьбе против старых, отживших сил общества.

Необходимо, однако, в данной связи указать на то, что при всей своей прогрессивной роли географический детерминизм уже с самого начала содержал некоторые реакционные элементы. В особенности это проявлялось в попытках оправдать колониальное угнетение цветных народов. Правда, реакционные элементы играли тогда второстепенную роль во всей системе географического детерминизма. И это вполне понятно. Ведь противоречие между буржуазией и феодалами було тогда в западноевропейских странах основным социальным противоречием и разрешение его было первоочередной задачей классовой борьбы.

следовательно применил его к области общественных явлений.

Вследствие всего этого географический детерминизм стал звеном философской революции, явившейся прологом политического краха феодализма.

б) Теоретическое содержание географического детерминизма и его социальная функция

3 Понятие «географическая среда» включает в себя климат, ландшафт, воды, плодородие почвы, богатство полезными ископаемыми, фауну и флору. Это понятие уже по объему, чем понятие природы. Человеческое общество живет всегда в определенной географической среде, в определенном секторе природы в целом. Когда мы говорим <в этой книге о природе, мы всегда имеем в виду географическую среду, природу, окружающую определенное общество.

4 Г. Т. Б ок ль, История цивилизаций в Англии, т. 1, СПБ, 1906; Jean В о d i n, Six livres de la R?publique, vol. 5; Johann Christoph Adelung, Versuch einer Geschichte der Cultur des menschlichen Geschlechts; Charles Montesquieu, De l'esprit des lois, vol. 14—18; J. G. Herder, Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit; A. H. L. Heeren, Ideen ?ber die Politik, den Verkehr und den Handel der vornehmsten V?lker der alten Welt, 1. Teil, 1. Abteilung; C. Ritter, ?ber das historische Element in der geographischen Wissenschaft.

Географический детерминизм — буржуазное социологическое учение, утверждающее, что состояние и развитие общества определяются географической средой3 или отдельными факторами географической среды, такими, как климат, ландшафт, географическое положение и т. д. В соответствии с этим основной целью географического детерминизма является изучение отношения человека, человеческого общества или государства к географической среде.

2*

19

географического Детерминизма й показываем, что эти черты являются важным источником современной фашистской геополитики.

Для всех этих взглядов, объединяемых здесь понятием географического детерминизма, общим является то, что они абсолютизируют правильный вывод о значении географической среды для общественного развития и делают географическую среду или отдельные факторы географической среды главной причиной общественного развития.

Представители географического детерминизма при разработке своего учения об обществе могли опереться на имеющийся в наличии теоретический материал. Наблюдения относительно зависимости общественных явлений от географических факторов восходят к истокам философии и науки. Античные писатели — Геродот, Гиппократ, Фукидид, Страбон, Полибий*, если назвать только наиболее выдающихся,— уже пытались исследовать влияние географической среды на людей и их историю5. Однако они ограничивались главным образом установлением причинной связи между физическими и психическими свойствами людей и их географической средой.

5 R. Poehlm^nn/ Hellenische Anschauungen ?ber den Zusammenhang zwischen Natur und Geschichte.

6 Гиппократ пишет: «...ты найдешь, что большею частью формы людей и нравы отражают природу страны» (Гиппократ, Избранные книги, М., 1936,'стр. 304).

7 Полибий, Всеобщая история в сорока книгах, т. 1, М., 1890, стр. 429.

Выдающийся греческий врач и стихийный материалист Гиппократ исследовал в своей книге «О воздухах, водах и местностях» влияние географических факторов, прежде* всего климата, на формирование тела человека, а также на течение физиологических процессов. Различие между человеческими индивидами он объяснял различием географических факторов6. Полибий также считал, что нравы жителей Аркадии суровы «вследствие холодного и туманного климата, господствующего в большей части их земель... По этой, а не по какой-либо иной причине народы представляют столь резкие отличия в характере, строении тела и в цвете кожи, а также в большинстве занятий»7. Наиболее интересные идеи античности об отношении человеческого общества к природе мы находим в «Географии» Страбона. Он пытался объяснять состояние культуры народов географическими особенностями их страны. Причину величия и могущества древнего Рима он видел в географическом положении Италии, в наличии хороших гаваней в стране, а также в особенностях воздуха и климата8.

Итак, истоки географического детерминизма восходят к древности. Взгляды античных ученых явились теоретическим источником этого нового, буржуазного понимания истории. Поскольку более поздние представители географического детерминизма постоянно ссылаются на воззрения древних и повторяют их, возникает вопрос, что они сами внесли нового в развитие географического детерминизма. В литературе на этот вопрос часто отвечают, утверждая, что буржуазные ученые, мол, ничего нового не добавили к этим воззрениям, они лишь оживили взгляды, преданные забвению в эпоху средневековья, и способствовали тому, что последние вновь приобрели значение.

8 Strabo, Erdbeschreibung, VI. Buch, S. 58.

9 Г. В. Плеханов, Избранные философские произведения в пяти томах, т. 2, М., 1956, стр. 53.

Так, например, Г. В. Плеханов 'считает, что Монтескье «не сказал ничего нового по этому вопросу» и «только повторяет взгляды некоторых греческих, и римских писателей»9. С этим мнением Г. В. Плеханова по многим причинам нельзя согласиться. Во-первых, . следует учесть, что более поздние представители географического детерминизма в отличие от древних благодаря великим географическим открытиям познакомились с особенностями всей поверхности земли; во-вторых, в их распоряжении находился значительно более обширный исторический и научный материал; в-третьих, и это представляется мне самым важным, они больше уделяли внимания анализу государства и общества, в то время как подход древних был преимущественно антропологическим. Наконец, нельзя упускать из виду социальную функцию географического детерминизма нового времени в классовых битвах того периода. Буржуазные ученые уделяли большое внимание зависимости государственных форм и общественных условий от географических факторов. Они пытались развить новое универсальное понимание истории, сводившее все или почти все общественные явления к географическим причинам.

В XVI веке французский государствовед Жан Воден выступил с теорией, согласно которой отдельные географические факторы, в особенности климат, оказывают определяющее влияние на общественные явления.

Во времена Бодена Франция разрывалась на части соперничеством родов Гизов и Кондэ и была опустошена феодальными войнами. Как идеолог крупных торговцев, Боден выступал против феодальной раздробленности страны, боролся за равноправие духовенства и дворянства, с одной стороны, и третьего сословия — с другой. Он явился основоположником теории абсолютистского государства, согласно которой во главе нации должен находиться один правитель, способный гарантировать торговой буржуазии стабильный, единый национальный рынок.

Боден, хорошо знавший историю, спрашивал: «Чем вызваны большое различие и постоянные перемены в судьбе государств? В чем причина этих беспрестанных изменений?» В своем главном произведении по теории государства «Шесть книг о государстве» («Six livres de la R?publique»), появившемся в Париже в 1577 году, он выдвинул три возможных способа объяснения различий, судьбы и изменений государств. Боден писал, что они зависят, во-первых, от метафизической (божественной) сущности; во-вторых, от человеческого произвола и, в-третьих, от влияния природы.

Он исследовал, в какой мере каждый из этих способов объяснения соответствует требованиям человеческого разума. Метафизическая сущность, божественная воля не поддаются исследованию, недоступны человеческому познанию и поэтому остаются областью веры. Следовательно, научное объяснение при помощи первого способа исключается. Человеческая же воля, человеческий произвол, по мнению Бодена, настолько неопределенны и изменчивы, что их нельзя использовать в качестве основания для какого-либо суждения. Итак, остается только третья возможность — объяснять различия, судьбу и изменения государств природными причинами. Боден был одним из первых буржуазных ученых, возродивших античные взгляды относительно связи между природой и обществом; он полемизировал с Птолемеем *, устанавливавшим связь между положением планет и политическими кризисами государств, и пытался в свою очередь рассматривать климат в качестве причины общественного развития.

Из всех географических факторов он придавал климату наибольшее значение. Для того чтобы иметь возможность наглядно показать действие, климата на человека, он разделил земной шар по обе стороны от экватора до полюсов на три части. Так он получил, во-первых, экваториальную часть, сжигаемую солнцем, во-вторых, полярную часть, застывшую от холода, и, в-третьих, умеренную зону. Затем он разделил народы соответственно этим зонам и объяснял их особенности различными климатическими условиями, в которых они живут. По его мнению, люди в холодных странах обладают большой физической силой и воинственным духом, а в теплых странах —высокой одаренностью. Проживаю^ щие же в зоне с умеренным климатом занимают в физическом и духовном отношении среднее место. «И если правильно изучать историю,— писал Воден,— увидишь, что величайшие полководцы приходят с севера, а искусство, философия и математика рождаются на юге»10. В первой главе пятой книги своего произведения Воден осветил вопрос о том, как следует устанавливать форму государства в зависимости от особенностей данной страны. Он рекомендовал правителю, стремящемуся установить хороший режим, внимательно учитывать географическое положение данной местности и тип людей, формирование которого также существенно зависит от географических факторов.

10 Jean Bodin, Respublica, p. 498.

Воден разрабатывал проблемы географического детерминизма лишь в связи со своей абсолютистской теорией государства. Во времена Бодена географический детерминизм не имел особого влияния. Лишь в XVIII веке, когда во Франции на повестке дня стояла буржуазная революция, географический детерминизм стал благодаря великому французскому философу и просветителю Шарлю Монтескье широко распространенным учением. Монтескье — наиболее известный создатель географической школы. В своем труде «О духе законов» («De l'esprit des lois»), ставшем делом всей его жизни и появившемся в 1748 году, он развил теорию об определяющей роли отдельных факторов географической среды в жизни общества.

Исследуя важный философский вопрос об отношении человека к природе, Монтескье спрашивал, чем вызывается различие государств, их законодательного устройства, чем определяется различие в характере духа и страстей людей и народов в отдельных странах света. Отвечая на этот вопрос, Монтескье указывал на определяющую роль климата при формировании общественной жизни п. Монтескье был ближайшим продолжателем Бо-дена, развившим его географическое истолкование истории. Однако он претендовал на приоритет в данной области, не упоминая о Бодене, чьи мысли о климате он пересказал почти дословно.

Монтескье выступил со своими идеями, составившими эпоху, в период между двумя важными этапами исторического развития, после Людовика XIV * и до Французской революции *. В то время молодая, восходящая буржуазия уже не удовлетворялась единым национальным рынком, на котором она могла беспрепятственно торговать; теперь она желала также стать свободной от политической и идеологической опеки духовенства и дворянства.. Она не хотела больше быть ответственной за обеспечение праздных сословий, теперь она требовала для себя политической власти и полной свободы для своего способа производства.

11 Франц Меринг писал, что «Монтескье хотел сделать климат рычагом политической истории» (F г а n"z Mehring, ?ber den historischen Materialismus, Berlin, Pietz Verlag, 1947, S. П4).

В этих условиях выступил Монтескье со своим учением, согласно которому не абсолютный властитель, король, полководец или другие выдающиеся личности определяют по своей воле ход истории, а сами они руководствуются в своих действиях законом, зависящим в конечном счете от климата. Если Боден едва осмеливался говорить о постоянстве отношений между климатом и общественными явлениями, то Монтескье говорил уже только о законах. Правда, со времен Галилея, Кеплера и Ньютона существование законов природы, в особенности законов механики, было научным фактом. Само собой напрашивалось перенесение их в область философии.

Монтескье придерживался взгляда, согласно* которому люди являются механически функционирующими машинами, то есть существами без свободной воли, ограниченными определенными законами. По его мнению, общественные законы соответствуют особенностям климата и почвы, а также географического положения страны. Разнообразие общественных явлений он объяснял строго механистическим образом, непосредственно исходя из указанных географических факторов. Так же как и Воден, он делит землю на три климатические зоны. На севере люди добродетельны и нравственны. Продвигаясь же с севера на юг, «вы как бы удаляетесь от самой морали» 12. В умеренном климате встречаешь народы, которые в своем поведении, своих пороках и добродетелях непостоянны, «так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость» 13. О чем бы ни шла речь — о форме семьи14, о ревности 15, потреблении алкогольных напитков 16, домашнем или политическом рабстве17, он говорил: «В этих случаях все определяется климатом» 18.

12 Ш. Монтескье, Избранные произведения, М., 1955, стр. 352.

13 Там же.

и Там же, стр. 376—380.

15 Там же, стр. 383.

16 Там же, стр. 356.

17 Там же, стр. 387.

18 Там же, стр. 382.

Во второй главе четырнадцатой книги Монтескье наилучшим образом изложил свое понимание, в духе механической причинности, роли климата. Он утверждал, что холодный воздух производит сжатие волокон нашего тела, расположенных под кожей, благодаря этому волокна укорачиваются, увеличиваются их напряжение и сила и они ускоряют кровообращение. Теплый же воздух оказывает обратное действие: он делает волокна вялыми, растягивает их, уменьшая тем самым их напряжение и силу. По этой причине, делал вывод Монтескье, люди в более холодных зонах обладают большей силой и бодростью, поэтому они способны на опасные и смелые предприятия. Если же человек окажется в более теплой области, то он обнаружит слабое стремление к отважным поступкам. Он сделается малодушным, станет всего бояться, ибо почувствует, что ничего не в состоянии предпринять. Все это Монтескье понимал в абсолютно строгом смысле и поэтому утверждал, что это относится не только к отдельным странам и их взаимоотношениям, но даже к поведению ^ людей внутри одной страны. «Народы Северного Китая мужественнее, чем народы Южного Китая; народы Южной Кореи уступают в этом отношении жителям Северной Кореи» 19.

Монтескье утверждал далее, что жаркий климат ослабляет характер людей и ведет к развитию рабства. Умеренный климат, напротив, способствует формированию сильных и свободных народов.

19 Ш. Монтескье, Избранные произведения, стр. 387.

20 Там же.

Если вспомнить, что молодая европейская буржуазия в то время усердно старалась колонизировать Центральную и Южную Америку, Азию и Африку, эксплуатировать народы и природные богатства этих стран, то станет совершенно ясным буржуазный, классовый характер подобных взглядов. У Монтескье говорится, что «малодушие народов жаркого климата почти всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата сохраняло за ними свободу. Все это следствия, вытекающие из их естественной причины»20. Он объяснял порабощение цветных народов не социально-экономическими отношениями своего времени, а «естественными» причинами. Но, поскольку климат за все время писаной истории едва л# сильно изменился, вряд ли сможет измениться и положение колониальных народов, а колониальное господство буржуазии, само собой разумеется, будет продолжаться вечно. Всякое восстание угнетенных народов против своих мучителей должно соответственно рассматриваться как направленное «против природы», и святой обязанностью буржуазии является восстановление «естественного» порядка. Согласно данной теории, народы, ^живущие в жарком климате, должны были бы и сегодня удивлять всех своей трусостью и терпеливо жить под игом завоевателей из умеренной зоны. Однако историческая действительность показывает нам совершенно обратную картину. Беспримерная мужественная борьба народов колониальных и полуколониальных стран против своих угнетателей, явившихся из стран с более холодным климатом, является достаточным доказательством того, что теория Монтескье не выдерживает серьезной критики.

Уже Плеханов указывал на то, что для философов-материалистов XVIII века не составляло труда опровергнуть эти мысли Монтескье21. Так, Гольбах * спрашивал: «Можно ли утверждать, что солнце, согревавшее столь дороживших некогда своей свободой греков и римлян, не посылает уже теперь тех же самых лучей на их выродившихся потомков?»22 Это, однако, не означает, что Гольбах решал данную проблему правильнее. Там же Плеханов обращает внимание на то, что Гольбах часто говорил о влиянии климата гораздо более поверхностно, чем Монтескье.

21 Г. В. Плеханов, Избранные философские произведе- ния в пяти томах, т. 2, стр. 52—53.

22 Там же, стр. 53.

23 К. А. Гельвеций, Об уме, М., 1938, стр. 249—250.

Гельвеций* также был решительным противником географического детерминизма Монтескье. Он весьма подробно показал в своем главном произведении «Об уме», что ни климат, ни географическое положение не формируют способности ума. Но и он не дошел до научного объяснения данной проблемы. По его мнению, форма правления, воспитание и многое другое являются причинами различия ума и склонностей. Гельвеций писал: «Если температура различных климатов имеет такое влияние на души и на умы, то почему же римляне, столь великодушные, столь мужественные при республиканском правлении, стали теперь такими слабыми и изнеженными? Почему греки и египтяне, некогда славные своим умом и доблестью и возбуждавшие восхищение всего мира, теперь вызывают его презрение?.. Почему науки и искусства, то культивируемые, то презираемые у различных народов, постепенно обошли почти вое страны?.. Почему в Афинах мы не встречаем больше Фокиона, в Фивах — Пелопида и в Риме — Деция? * Температура в этих странах не изменилась»23. И дальше он писал: «Физическое положение Греции осталось неизменным: почему же современные греки так отличаются от прежних? Потому что изменилась форма их правления...» 24

24 К. А. Гельвеций, Об уме, М, 1938, стр. 261.

Но не только философы-материалисты XVIII века чувствовали недостаточность географического детерминизма, деистическое просвещение также критиковало его принципы. Уже Вольтер * указывал, что в одной и той же географической среде с течением времени появляются различные общественные отношения, а это означает, что, мол, географическая среда не оказывает никакого влияния на ход истории, но последний зависит только от взглядов людей. Наряду с Вольтером следует особенно упомянуть кузена Лессинга * Христлоба Ми-лиуса (1722—1754). Милиус, ставший известным в свое время благодаря издаваемым им журналам «Вольнодумец», «Естествоиспытатель» и другим, выступил в предисловии к «Сатирам князя Кантемира» против взглядов Монтескье на роль географических факторов в общественной жизни. Не Гердер был первым немецким ученым, который критически разобрал философские взгляды Монтескье. Милиус занимался этим еще в то время, когда Гердеру не было и 10 лет. Хотя он не упоминает имени Монтескье, его предисловие, написанное в 1752 году, то есть через четыре года после появления главного произведения Монтескье, «О духе законов», вполне откровенно направлено против идей великого француза. Так, он полагает, что «духовная одаренность вовсе не связана с определенными областями земли, но что благосклонная рука природы разбросала семена этой одаренности равномерно по всей территории земли... Разве... крестьянский сын менее способен к обучению?..»— спрашивает Милиус. И отвечает: «Дайте ему образец, возможность и учителя, и он сможет в такой степени превзойти остроумием и разумом ученых и знатных, что многим из них более приличествовало бы стать за плуг, чем сидеть за книгами. Короче, различие в духовной одаренности существует только между отдельными личностями, но не между целыми сословиями, тем более между целыми странами и областями земли... Но если все же при определении духовной одаренности кое-что должно зависеть от расположения страны, то каково же это расположение? Как высоко должна подниматься температура в стране, наиболее богатой умными головами и учеными мужами? В какой стране определяется это состояние воздуха? Во Франции? В Италии? Или в Египте? Различие этих трех областей земли столь значительно, что не может быть и речи о каком-либо влиянии воздуха на способности человеческого разума, если вспомнить, что Италия породила такие великие умы во времена древнего Рима, когда Францию едва можно было обнаружить, и что в еще значительно более далекие времена в Египте искусство и естествознание достигали такого высокого уровня, которому мы все еще и теперь удивляемся, но которого не можем достигнуть.

Но где теперь египетская ученость? Сдвинулась ли земля со своего места, так что солнце уже не оказывает того же действия на теперешних жителей Египта, как три тысячи лет назад? Благодаря какому чуду стало возможным, что в течение столь длительного времени в Египте не появилось более ни одного ученого?.. Но кто столь глуп, чтобы не видеть причину этого в изменившейся форме правления?»25

Естественно, что перед Милиусом, так же как и перед французскими материалистами, вставал тотчас новый вопрос, почему же изменилась форма правления. Какие причины лежат в основе этого изменения? На этот вопрос они еще не могли ответить научно и снова обращались к идеальным мотивам изменения формы правления. Диалектическая связь между экономикой и политикой оставалась для них по понятным причинам недоступной.

25 С. М у 1 i u s, Vorrede zu den „Satyren des Prinzen Kantemir", Berlin, 1752.

С аргументами против географического детерминизма, аналогичными тем, которые выдвинул Милиус, выступил и Сисмонди*. Он также считал форму правления определяющей причиной общественных отношений. Изменение формы правления ведет к соответствующим изменениям всей общественной жизни. Сисмонди писал: «Один из важнейших выводов, которые можно сделать на основании изучения истории,— это тот, что правительство есть самая действительная причина характера народа; что достоинства и недостатки наций, их энергия или их слабость, их таланты, их просвещение или их невежество почти никогда не бывают следствием климата или свойств данной расы; что природа дает все всем, а правительства сохраняют или уничтожают в подчиненных им людях те качества, которые составляют первоначально общее достояние человеческого рода... Природа была та же для итальянцев всех времен; изменялись только правительства,— и эти перемены всегда предшествовали изменениям национального характера или сопровождали ИХ»

26 J. Ch. L. S i s m о n d i, Histoire des r?publiques italiennes du moyen ?ge, Paris. Цит. в книге: Г. В. Плеханов, К вопросу о развитии монистического взгляда на историю (Избранные фило- софские произведения, т. 1, стр. 522).

27 Цит. в книге: Ф. Меринг, Литературно-критические статьи, М.—Л., 1934, стр. 353.

28 Ф. Меринг, Литературно-критические статьи, стр. 353.

Заслуживает внимания тот факт, что и Лессинг в первых своих прозаических сочинениях занимал определенную позицию в отношении Монтескье. Хотя Лессинг также не упоминает имени Монтескье, он, однако, в январе 1753 года, разбирая в газете «Фоссише цейтунг» анонимно появившееся в Гааге сочинение о духе наций, указывал при этом: «Собственно говоря, столь большое различие народов в отношении их страстей, талантов и физической ловкости объясняется только физическими причинами, ибо то, что называют моральными причинами, есть не что иное, как последствия физических. Если причинами этого различия считают воспитание, форму правления и религию, то это лишь ясно показывает, что ©опрос плохо обдуман или что данный человек принадлежит к числу тех ученых, которые, к несчастью, родились в странах, менее благоприятных для наук, чем были, например, Франция и Англия, и которые поэтому полагают, что они совершили бы несправедливость по отношению к самим себе, если бы допустили влияние климата на духовную способность»27. Франц Меринг отозвался с похвалой об этих высказываниях, указав, что они явились отголоском составивших эпоху взглядов Монтескье, не нашедших иного отклика в немецком бюргерстве, и потому делают чрезвычайно большую честь юному критику берлинской филистерской газеты 28.

Великий немецкий гуманист и просветитель Иоганн Готфрид Гер дер (1744—1803), крупнейший наряду с Гегелем представитель философии истории восходящей немецкой буржуазии, прежде всего отрицает слишком большое могущество, которое приписывал климату Монтескье. «Климат не принуждает, а вызывает склонность» 29,— говорится в его сочинении «Идеи к философии истории человечества». Климат вызывает стремление к великой цели, к осуществлению идеи гуманности. Все факторы, которые Гердер принимал во внимание, внешние и внутренние, беспрерывно взаимодействуют, действуют друг на друга и один посредством другого согласно определенным законам. Гердер уже чувствовал, что несостоятельно объявлять почти не изменяющиеся климатические условия причиной постоянного изменения общественных отношений30. Но и он не преодолел географического детерминизма. Так, например, Гердер полагал: «Единственное и лучшее — это, следуя Гиппократу с его дальновидной наивностью, наблюдать климат отдельных местностей и затем медленно, медленно делать общие выводы»31. Такой подход, разумеется, не был пригоден для того, чтобы найти новый метод познания, который помог бы правильно представить действительную связь между географическими факторами и общественным развитием. Поэтому, несмотря на все возражения против Монтескье, Гердер говорит, что «мы являемся пластичной глиной в руке климата» 32. Его уступки фидеизму привели к тому, что его географический детерминизм был менее последовательным, чем у Монтескье.

29 Johann Gottfried Herder, Zur Philosophie der Geschichte, Bd. II, Berlin, 1952, S. 157.

30 Там же, т. I, стр. 561 и далее; т. II, стр. 152 и далее.

31 Там же, т. II, стр. 154. В сноске Гердер сделал следующее примечание: «Гиппократ, „De аёге, Iocis et aquis" («О воздухах, водах и местностях»), преимущественно вторая часть сочинения. Для меня главный писатель, пишущий о климате».

32 Там же, т. II, стр. 153.

Большое влияние оказали философско-исторические взгляды Гердера на воззрения геттингенского историка Арнольда Хеерена (1760—1842). Хотя Хеерен ничего су--щественного не прибавил к взглядам Гердера, я все же хочу его здесь упомянуть, так как он оказал непосредственное влияние на видного немецкого географа Карла Риттера. '

Географический детерминизм проявляется у Хеерана прежде всего в его труде «Идеи о политике, общении и торговле виднейших народов древнего мира». Прежде чем приступить к описанию исторических событий, Хе-ерен дал географический обзор рассматриваемой области земли. При этом он исследовал, в какой мере географическая среда обусловила определенные исторические движения33. Он исследовал значение географического положения, береговой линии, гор, рек, морей, пустынь и степей для хода истории. Хотя Хеерен изучал-вопрос о значении продуктов сельского хозяйства и торговли ими, он не смог дойти до понимания роли экономических и социальных отношений в общественном развитии, так что его историческая теория свелась к географическому детерминизму, а именно он провозгласил вышеупомянутые географические факторы главной причиной исторических событий.'

33 А. Н. L. Heeren, Ideen ?ber die Politik, den Verkehr und den Handel der vornehmsten V?lker der alten Welt. Erster Te- il, I. Abteilung, G?ttingen, 1815, S. 56.

34 Карл Маркс слушал лекции Риттера по географии.

36 С а г 1 Ritter, Die Erdkunde im Verh?ltnis zur Natur und zur Geschichte des Menschen, oder allgemeine, vergleichende Geographie, als sichere Grundlage des Studiums und Unterrichts in physikalischen und historischen Wissenschaften, I. Teil, Einleitung, Berlin, 1817, S. 19.

36 С а г 1 Ritter, Erdkunde, 2. Auflage, Bd. X, S. 286.

От Гердера через Хеерена ведет прямая линия к Карлу Риттеру (1779—1859). Риттер был первым немецким географом, стремившимся включить идеи географического детерминизма, ведущие свое происхождение из области философии, в свою научную систему географии 34. Подобно Гердеру, Риттер считал, что наряду с «воздействием внешних природных условий на ход развития человечества» существует еще «другая сфера в развитии человека, народов и государств, сфера внутренних импульсов чисто духовной природы, независимой от внешней среды35». Но в отличие от Гердера, признав официально «чисто духовную природу», Риттер затем мало уделял ей внимания в своих сочинениях, но всюду стремился выявить географические отношения и их влияние на общественное развитие. Для него было законом, что развитие народов идет по пути, предписанному природой 36.

Риттер был твердо убежден в правильности своего географического объяснения истории. Так, он писал: «Каждый человек является представителем родной природы, которая его произвела на свет и воспитала.- В народах отражается их отечество. Местные влияния ландшафта на характерные черты жителей, включая внешний вид и телосложение, форму черепа, темперамент, язык и духовное развитие, несомненны... Существование человека целиком связано с землей — тысячами цепких корней, которые невозможно вырвать» 37. Это — чистейший географический детерминизм. Экономическая и социальная сферы здесь вообще не принимаются во внимание. Если Риттер и касался обеих этих сфер, то они, как и у его предшественников, рассматривались лишь мимоходом и занимали по сравнению с географическими факторами подчиненное положение.

37 Carl Ritter, Allgemeine Erdkunde, Berlin, 1862, S. 14 и далее.

38 E d m u n d A. Walsh, Wahre anstatt falsche Geopolitik f?r Deutschland, Frankfurt am Main, 1946, S. 8.

От Риттера ведет свое начало понятие «географического индивидуума», относящееся к сформировавшейся как единое целое географической области. Это понятие образуется при помощи двух определений: с точки зрения внешних взаимоотношений геополитический индивидуум характеризуется «естественными границами», с внутренней точки зрения — связью, присущей «органической природной области». Выступившие позднее геополитики развили это понятие, сформулировав «закон географической индивидуализации государств». С помощью этого так называемого закона они оправдывали любую империалистическую экспансию и восхваляли ее как «естественное» стремление государства приобрести природную область с внутренними гармоническими связями и с надлежащим образом расположенными естественными границами. Было бы, однако, неправильно делать Риттера ответственным за злоупотребление reo-графическими науками во имя политических целей экспансионистского государства, как это сделал американский геополитик профессор Э. А. Уолш 38. Ясно, что при помощи подобных утверждений хотят скрыть тот факт, что геополитика является псевдонаучным продуктом империалистической эпохи.

3 Г. Гейден

33

Учение английского историка Генри Томаса Бокля (1821—1862) не было простым логическим продолжением учения Монтескье и Гердера об определяющей роли географических факторов в общественной жизни. У Бокля разработка и пропаганда географического детерминизма получила уже совершенно иной исторический смысл.

Если географический детерминизм до Бокля, несмотря на реакционные элементы, присущие ему с самого начала, был оружием буржуазии, направленным против феодальной идеологии и поэтому в данных исторических условиях прогрессивным учением, то в иных исторических условиях он должен был потерять свой прогрессивный характер и стать абсолютно реакционным.

Бокль выступил со своей концепцией истории в совершенно другой исторической обстановке, чем его предшественники из географической школы. В Англии (после реформы 1832 года *) и во Франции (после революции 1830 года *) буржуазия, кроме экономической власти, которой она обладала уже давно, достигла также политической власти, в результате чего борьба против остатков феодализма завершилась полной победой буржуазии. Однако это не означало окончания классовой борьбы для буржуазии, которая господствовала теперь и политически.

Трудящиеся, свергшие феодализм под руководством буржуазии, не воспользовались плодами победы, ибо угнетение и эксплуатация не были уничтожены в условиях политического господства буржуазии, изменились лишь их формы. После политической победы буржуазии очень быстро развилось имевшееся уже ранее противоречие между рабочим классом и классом капиталистов. В лице пролетариата на историческую арену выступил новый класс, явившийся непримиримым борцом против господствующей буржуазии. Историческая задача рабочего класса состоит в том, чтобы уничтожить политическую и экономическую власть буржуазии, построить бесклассовое общество и тем самым навсегда покончить с угнетением и эксплуатацией человека человеком.

Уже начиная с 30-х годов XIX века (чартистское движение в Англии, восстания ткачей в Лионе, восстание силезских ткачей *) рабочий класс включился как самостоятельная сила в борьбу за политическое господство.

Такова была политическая ситуация, в которой выступил Бокль. Вследствие коренных изменений экономических, социальных и политических отношений в наиболее развитых странах неизбежно должна была также измениться социальная функция географического детерминизма.

Однако ситуация полностью изменилась и с точки зрения условий создания научной теории общественной жизни. С развитием современной крупной промышленности общественные связи настолько упростились, а естественные науки собрали такой обильный материал, что теперь стало теоретически возможным установить подлинный главный фактор, формирующий физиономию общества и определяющий ход общественного развития. Если развивавшаяся до сих пор историческая наука не знала никакой классовой борьбы, основанной на экономических интересах, то новые исторические факты «заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история, за исключением первобытного состояния, была историей борьбы классов, что эти борющиеся друг с другом общественные классы являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом—экономических отношений своей эпохи»39. Карл Маркс сформулировал основное положение исторического материализма: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще» 40.

39 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II, Госполитиздат, 1955, стр. 125.

40 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 13, стр. 7.

Если теоретически прогрессивное значение географического детерминизма Монтескье по сравнению с теологическим пониманием истории состояло в том, что Монтескье не нуждался для объяснения общественных явлений ни в божественной сущности, ни в «свободной воле», но пытался объяснить их географически-материальными причинами, то вслед за ним философы-материалисты XVIII века, идеалистическая немецкая философия, французские историки эпохи реставрации * и утопический социализм * сделали дальнейшие шаги в направлении научного понимания истории. Но это понимание ещё Не выходило за пределы идеалистического объяснения общественных явлений и процессов. Лишь Карл Маркс впервые доказал, что способ производства материальных благ в конечном счете определяет все стороны общественной жизни.

В этих условиях использование географического детерминизма для объяснения общественных явлений было во всех отношениях шагом назад в области теории. Появилась возможность теоретически преодолеть географический детерминизм и раскрыть роль способа производства материальных благ в общественном развитии. Правда, для этого требовалась непредубежденность, а также способность сделать политические выводы, как их сделали Маркс и Энгельс. Социальная позиция исследователя определяла в данном случае его дальнейший путь.

Буржуазная общественная наука была и остается неспособной раскрыть определяющую роль способа производства в общественной жизни. Ее классовый характер вообще делал и делает невозможным для нее понимание роли способа производства прежде всего потому, что из учения об определяющей роли способа производства вытекают определенные выводы, несовместимые с ее социальной задачей обосновать вечность капиталистического способа производства и соответствующего ему разделения общества на классы. Никогда не могла бы буржуазная общественная наука развить теорию, которая доказывает, что с изменением и развитием способа производства неизбежно и закономерно изменяются весь общественный строй, экономическая и политическая структура общества, его теории и взгляды. Поэтому почти само собой разумеется, что сделать такие выводы могли лишь те ученые, которые безоговорочно встали на точку зрения борющегося пролетариата. Такими учеными были Маркс и Энгельс. Они явились творцами единственно научного, материалистического понимания истории.

Идеологи буржуазии имели в это время уже иные заботы, нежели беспристрастные поиски истины. Для них, говорил Маркс, «дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет.

Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой»41. В этом аспекте следует понимать и деятельность Бокля. Недостаточно характеризовать его как представителя географического детерминизма, учение которого было логическим продолжением трудов его предшественников, как это часто делается 42; одновременно следует обратить внимание на то, что вследствие изменившихся экономических, социальных, политических и идеологических условий его учение представляет собой регресс в области теории, а политически является насквозь реакционным.

41 К. Маркс, Капитал, т. 1, Госполитиздат, 1956, стр. 13.

42 Франц Меринг видел в Бокле лишь наиболее •последова- тельного представителя географической школы. (См. Franz Mehring, Uber den historischen Materialismus, S. 114 и да- лее.) Для Каутского Бокль был великим ученым и мыслителем, незаслуженно забытым, который, подобно другим иссле- дователям, лишь преувеличивал влияние природной среды. (Karl Kautsky, Die materialistische Geschichtsauffassung, Berlin, 1927, Bd. I, S. 570.)

43 Арнольд Руге был настолько воодушевлен, что принялся пе- реводить труд Бокля на немецкий язык. Маркс писал после смер- ти Бокля: «Бокль сыграл с Руге скверную шутку: взял да и умер. Руге представлял себе уже в своей фантазии целую библиотеку, которую Бокль напишет, а он, Руге, «передаст» по-немецки. Роог [бедный] Руге!» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXIИ, стр. 81)

Бокль придерживался той точки зрения, что история любого народа соответствует географическим условиям данной страны. Для того чтобы доказать этот тезис, он задумал создать труд в пятнадцать томов, из которых ввиду его ранней смерти вышли в свет в 50-е годы XIX века лишь два под заглавием «История цивилизации в Англии». Хотя появившиеся тома привлекли в то время значительное внимание43, теория Бокля не стала бы ценнее, даже если бы он завершил свой труд. Географический детерминизм не способен объяснить удовлетворительным образом исторические события, ибо объявлять относительно постоянные географические условия главной причиной постоянно развивающихся (что очевидно для всех людей) общественных отношений значит впадать в противоречие с самим собой.

Апологетический характер географической концепции Бокля наиболее ярко проявляется тогда, когда он объясняет непосредственно климатом культурную отсталость и даже уровень заработной платы и отношения классов в угнетенных английской буржуазией странах Азии и Африки. Разумеется, столь «глубокому анализу» способствовал также Мальтус *, «наиболее крупный авторитет по вопросам народонаселения», как писал Бокль. Анализ с помощью «нового» метода, который Бокль всюду громко провозглашает, выглядит так. В холодном климате человек нуждается в большем количестве пищи, чем в жарком. В распоряжении тех, кто трудится (точнее, тех, кто занимается физическим трудом), находится, однако, лишь определенный фонд питания (заработная плата). Следовательно, чем больше трудящееся население, тем меньше доля каждого в фонде питания. Отсюда социальная нищета и как следствие уменьшение численности населения. При уменьшении числа работающих наблюдается обратное положение. Как нетрудно видеть, суть этих взглядов заимствована из мальтузианской человеконенавистнической теории народонаселения с ее реакционным законом заработной платы. После того как Бокль повторил теорию народонаселения Мальтуса, он торжественно провозгласил: «Вот первая точка зрения, с которой законы климата представляются связанными посредством пищи с законами народонаселения, а следовательно, и с законами распределения богатства» 44. Поскольку в теплом климате потребляется меньше пищи, то, согласно Боклю, в этих областях мы наблюдаем сильную и постоянную тенденцию к низкому уровню заработной платы, в холодных — к высокому45. Исключение при этом составлял лишь угнетенный, эксплуатируемый Англией ирландский народ.

44 Г. Т. Бокль, История цивилизации в Англии, т. 1, стр. 22—23.

45 См. там же, стр. 26.

Теория Бокля знает лишь одну социальную задачу: служить капиталу, прежде всего оправдывать колониальную эксплуатацию и обосновывать ее вечность. Одновременно она должна лишить угнетенные народы веры в справедливость их освободительной борьбы против своих угнетателей. Ибо, если особенности климата обусловливают распределение богатства, тогда, например, причиной безграничной нужды индийского народа являлась не грабительская эксплуататорская система английских колонизаторов, а законы климата, «решительно не допускавшие сопротивления»46. Индийский народ, по словам Бокля, осужден «на бедность физическими законами климата» 47.

Все это Бокль проповедовал в то время, когда в Индии 50 тысяч сипаев * в течение двух лет при поддержке крестьян и ремесленников вели ожесточенную борьбу против английских властителей. Однако сама жизнь опровергла теорию Бокля. Народы Китая, Кореи, Индии, Вьетнама, Египта, Малайи и Кении не стали поклоняться физическим законам климата своих стран, а поднялись на решительную борьбу против своих угнетателей и добились больших побед. Эти народы ежедневно вновь доказывают, что в их бедности и отсталости были или еще остаются виновными их внутренние и внешние угнетатели, а также экономические отношения, в условиях которых они были вынуждены жить, но ни в коем случае не географические факторы.

Помимо обоснования колониального режима, теории Бокля служили для оправдания классового ^господства вообще. В его труде мы находим много мест, где он оправдывал капиталистическое классовое господство при помощи географического детерминизма.

46 Г. Т. Бокль, История цивилизации в Англии, т. 1, стр. 31.

47 Там же, стр. Зф.

Взгляды Бокля являются убедительным свидетельством того, что географический детерминизм уже не сохранил и следа прогрессивных черт. Напротив, он особенно пригоден для защиты капиталистической эксплуататорской системы от натиска народных масс. По мере того как буржуазия превращалась из прогрессивного класса в реакционный, изменялась и социальная функция географическрго детерминизма. Он превратился из духовного оружия буржуазии, направленного против отжившего феодализма, в оружие того же класса, направленное против самой прогрессивной силы современного общества, против рабочего класса. После того как буржуазия стала реакционным классом, на первый план выдвинулись реакционные элементы географического детерминизма, ставшие на империалистической стадии развития капитализма в руках монополистов орудием разбойничьей, агрессивной империалистической политики. Принципы географического детерминизма возродились теперь в новом виде, в качестве «геополитики». Однако геополитика не является лишь возродившимся географическим детерминизмом, то есть новым понятием, выражающим старые взгляды. В геополитике географический детерминизм приобрел новое качество благодаря слиянию с социальным дарвинизмом, расовой теорией, национализмом и космополитизмом. Цель геополитики как раньше, так и теперь—затушевывать причины, ведущие к расколу общества на классы, способствовать империалистическому ограблению других народов и, что самое важное, — подготовке и оправданию империалистических разбойничьих войн.

Вывод

Возникновение географического детерминизма первоначально означало прогресс в области теории, так как впервые была предпринята попытка исследовать природные условия общественной жизни, показать их роль, а также дать естественное, материалистическое описание исторических и общественных явлений. Эта попытка, правда, не могла привести к действительно материалистическому пониманию истории, но должна была завершиться натуралистической интерпретацией истории, которая в конечном счете рассматривает в качестве главной причины общественного развития идеальные мотивы.

Социальная функция географического детерминизма изменялась по мере того, как изменялись экономические, социальные и политические условия, при которых буржуазия вынуждена была вести классовую борьбу. Возникнув как духовное оружие молодой, восходящей буржуазии, направленное против реакционного феодализма, географический детерминизм был затем использован политически господствующей буржуазией в качестве оружия для подавления молодого, восходящего рабочего класса и колониальных народов, для оправдания капитализма и колониализма, а теперь, в условиях империализма, он стал прежде всего инструментом идеологической подготовки войны в руках наиболее реакционных представителей монополистического капитала.