Введение

Данная статья является продолжением исследования, посвященного изучению женских сексуальных дебютов в условиях постсоветской трансформации российского общества. В предыдущем исследовании (см.: Яргомская, 2002), были проанализированы основные структурные характеристики и культурные коды сексуальной инициации женщин.

В качестве методологической основы исследования был использован сценарный подход, в котором культурные значения сексуального дебюта рассматриваются как результат взаимодействия трех обусловливающих его уровней: социально-нормативного, межличностного и интрапсихического (Gagnon, 1990). Нормативный уровень «ответственен» за выработку правил социально одобряемого поведения, которые транслируются социальными институтами. На уровне межличностных отношений сценарий выстраивается в контексте ситуаций взаимодействия с партнером, а интрапсихический уровень представляет личностные установки индивида в отношении переживаемого сексуального опыта. Эти уровни взаимосвязаны и позволяют вписать опыт сексуальной инициации в личную биографию индивида. Сценарий сексуального дебюта предполагает, что нормативные предписания вплетаются в конкретную ситуацию межличностного взаимодействия, которая, в свою очередь, встраивается в личную сексуальную биографию и оценивается с точки зрения ее значимости и последствий для индивида.

При исследовании нормативного уровня в предыдущей статье мы опирались на интерпретации культурных предписаний женской сексуальности, предложенные различными интеллектуальными тради

циями, а именно: марксистской, фрейдистской, социально-антропологической и феминистской. В рамках этих теоретических традиций были реконструированы культурные значения девственности: женский сексуальный дебют рассматривался ими в контексте ценности девственности.

Марксизм обосновывает характерные для патриархатного общества предписания женской добрачной девственности (целомудрия, чистоты) и супружеской верности экономическими факторами.

Антропологические исследования недвусмысленно указали на возможность несовпадения сексуального дебюта и первой брачной ночи. Такое расхождение во многих культурах является нормативно допустимым и не приводит к моральному конфликту. Вариативность культурных сценариев, при которых смена маритального статуса женщины не совмещена с изменением сексуального статуса, пытался интерпретировать З. Фрейд. В своем эссе «Табу девственности» (Фрейд, 1990) он отмечает, что страх мужчин перед дефлорацией (как опытом столкновения с неизвестностью, кровью, болью) приводит к контролю сексуальной жизни женщины.

Иначе рассматривают проблематику сексуальной инициации женщин феминистские исследователи.

В целом основные выводы изучения культурных сценариев сексуальной инциации женщин сводятся к следующим положениям. Нормативные паттерны женского сексуального дебюта варьируются в зависимости от культуры и значений, приписываемых девственности. Марксистский и фрейдистский анализ показывает, каким образом представления о нормативной добрачной девственности встраиваются в концепцию буржуазной семьи. В свою очередь, социальноантропологическая традиция указывает на разброс культурных значений, увязанных с женской сексуальной инициацией. Содержание ритуалов и их регламентация чрезвычайно разнообразны, и многие «сами собой разумеющиеся» в западной культуре символы и маркеры сексуальной инициации теряют свою значимость в иных культурных контекстах. Это позволяет сделать вывод о том, что даже такие «физиологические» компоненты женской инициации, как девственная плева (гимен), кровь и боль, отнюдь не являются абсолютными и непреложными. Феминистская критика указывает на особую природу отчуждения женщины от своего тела, связанную с феноменом девственности и сексуальным дебютом.

Традиционный сценарий сексуального дебюта мы назвали брачным. В этом случае последовательная смена маритального—сексуаль- ного—социального статусов женщины выступает в качестве морально одобряемого и «правильного» паттерна поведения.

сексуальных отношениях между ними. Такой культурный сценарий предполагает отсутствие у женщины знаний и опыта в сексуальной сфере (невежество), передаваемое такими категориями, как «невинность», «целомудрие», «непорочность». Все эти черты свидетельствуют о предписаниях, предполагающих отсутствие у женщины субъект- ности в отношении собственной сексуальности. При выборе партнера на первом плане оказываются социальные, экономические и психологические характеристики потенциального мужа, сексуальные качества которого не представляется возможным оценить до замужества. В рамках такого сценария брачный статус женщины зависит от ее добрачного сексуального поведения. Нарушение последовательности брак—нициация—прокреация чревато штрафными санкциями со стороны сообщества в адрес женщины и членов ее семьи.

Гендерный двойной стандарт в отношении сексуальной инициации выражается и в том, что от партнера не требуется аналогичного воздержания от добрачного сексуального опыта. Более того, наличие такого опыта может поощряться, так как именно муж выступает в качестве «эксперта» в области интимных сексуальных отношений между супругами.

Российские исследования показали, что норма брачного сценария сексуального дебюта была распространена и в советском обществе и воспроизводилась в официальном дискурсе (Тёмкина, Рот- кирх, 2002). Однако в позднесоветское время его господство ставится под сомнение. Поведенческая сексуальная революция приводит к либерализации сексуальной жизни и автономизации сексуальной жизни по отношению к браку. В связи с этим получают развитие практики добрачной сексуальной инициации женщин. Добрачная девственность перестает быть нормой. Происходит сближение стандартов в отношении добрачной сексуальной жизни мужчин и женщин. Это сглаживание различий происходит по андроцентричному образцу, допускающему добрачный секс мужчин.

Анализ биографических интервью, посвященных сексуальной жизни, позволил выявить альтернативы брачному сценарию сексуального дебюта. Материалы интервью указали на нарушение последовательности брак — сексуальная инициация для женщин и на отсутствие санкций за это нарушение. Кроме того, диверсифицировались значения женского сексуального дебюта. Множественный смысл здесь имеет и категория девственности. В нарративах помимо физиологической девственности (девственной плевы) речь идет об эмоциональной не

винности, обусловленной новизной сексуальных ощущений. Особый смысл придается когнитивной девственности, связанной с отсутствием или недостатком знаний и опыта в сфере сексуальности. Эти категории указывают на разные аспекты изменения статуса женщин в ходе сексуальной инициации.

Появление альтернативных внебрачных сценариев сексуального дебюта свидетельствует о формировании новых паттернов сексуальных отношений. Каковы последствия добрачной сексуальной инициации для сексуального контроля женщин и отношений между партнерами? Изменилась ли интерпретация девственности в ходе сексуальной либерализации? Можно ли говорить о преодолении двойного гендерного стандарта и субъективации женщин в сфере сексуальности? Как интерпретируется брак в рамках альтернативных сценариев сексуального дебюта? Эти вопросы непосредственно связаны с изменением сценария сексуального дебюта, и на некоторые из них мы попытаемся найти ответ, проанализировав имеющиеся в нашем распоряжении новые эмпирические данные.

Данная статья представляет собой скорее анализ трех различных дискурсивных сюжетов, объединенных темой женской сексуальной инициации, нежели текст, выстроенный на едином методологическом и концептуальном основании. Наше внимание будет сосредоточено на публичном дискурсе о девственности как одном из ключевых символов женской сексуальной инициации. Поиск информационных полей, транслирующих нормативные установки в отношении женской сексуальной инициации, оказался существенно облегчен благодаря развитию рынка услуг пластической хирургии по восстановлению девственности — так называемой операции по гименопластике. Тексты интернет-сайтов, рекламирующие услуги по восстановлению девственности, стали источниками анализа нормативных установок по отношению к сексуальным дебютам.

Для анализа изменений межперсонального уровня мы обратились к инструкциям о «правильной» дефлорации, которые позволяют оценить распределение ролей участников и смыслы, приписываемые самой инициации.

И наконец, как и в предыдущем исследовании (Яргомская, 2002), мы использовали нарративы собранных интервью с тем, чтобы обнаружить мотивацию сексуального поведения на индивидуальном уровне. Таким образом, для реконструкции каждого уровня сценария мы используем разные данные, хотя очевидно, что это деление в значительной степени условное.