7.8. Идеалы «государства правды» в русской философии
В современной отечественной науке существует мнение, что в России имеются достаточные «правовые корни» — исторические правовые предпосылки, и этим Россия принципиально не отличается от других государств Европы1. При этом приводятся в пример договоры с Византией и Соборное Уложение царя Алексея Михайловича (1649). Существует п другая точка зрения, согласно которой правовое прошлое России оказывается гораздо более сложным. Так, согласно идеологии евразийства, к своему идеалу Россия идет нс путем рационального сознания, а через религиозно-положительный опыт. Наша страна стремится построить не правовое государство, а государство правды, то есть подчинить его непреходящим ценностям, обуздать стихию человеческой воли, добиться подчинения человека правде. Перед государством правды и правовым государством стоят совершенно разные задачи: первое должно вернуть «правду на землю*, для второго характерны только «материальные устремления». Само государство в данной концепции описывается как «демотическое». Это означает, что феномен народного суверенитета в нем рассматривается нс как атомизированный суррогат западной культуры, а как органическое и организованное единство. Народ — это нс случайный набор граждан, а совокупность исторических поколений: прошедших, настоящих и будущих. В отличие от тоталитаризма и теократии демотическое государство избегает принудительного внушения тотального миросозерцания, однако власть традиционно обожествляется. Эта легитимность власти обусловлена в России представлением о безусловной необходимости сохранения политического единства в качестве противовеса хаосу. Н.Н. Алексеев По этому вопросу Н.Н. Алексеев писал: Современная теория государства построена была в период европейской истории, отличительной чертой которого является утрата западными народами чувства реальности государства. ...Наиболее общая идейная почва, на которой выросло и воспиталось названное настроение, была создана широко распространившимися на Западе, главным образом в романском и в англосаксонском мире, учениями естественного права. Учения эти признавали справедливым только то государство, которое основано на договоре граждан с властвующими или между собою. Отсюда вытекало, что законною является власть, на которую дано согласие подвластных, причем вначале допускалось, что согласие такое может быть дано раз навсегда, а впоследствии сделали вывод, что право соглашения неотчуждаемо и что акту' согласия должно подлежать каждое действие власти Тем самых! западными народами была утрачена самая идея власти. На место властною союза, тоеударсгва, требующего подчинения н жертвы, была поставлена человеческая личность с се интересами. Личность эта не признавала никакого общественного целого, которое нс представляло бы собой совокупности во всех от- C\i: Акксеев С С Философия права М , 149S С 265 ношениях самоопределяющихся личностей Личность оторвала себя DT общества и государства, стала независимой, самостоятельной, не нуждающейся в общее!вс величиной. Нация, государство превратились в агрегат наделенных правами отдельных личностей, этих безвкусных выдумок XVIII века. Личности эти были чисто отвлеченными, не определялись ни историческими условиями, пи социальными различиями, ни каким-либо иным положением в обществе. Такая личность н заслонила собою государство, заставила идейно забыть о нем249. Многие русский ученые, как полагает Алексеев, стремились перенести построенную иа Западе теорию европейского государства на русскую почву н тем самым придали принципам этой теории нормативное значение. В силу этого обстоятельства отечественное государствоведение стало частью политики европеизации Русского государства. Конечно, Российская империя сама была опытом прививки европейских государственных форм, сначала в виде западного абсолютизма, затем — западного умеренного монархического конституционализма. И как всякий продукт европеизации, Российское государство представляло копию, отстающую от образца. Государствоведение и поставило своей задачей превратить копию в образец, то есть истолковать наш государственный порядок так, чтобы он приобрел форму западных государств. Отправной точкой было изложение западного политического строя как строя нормального. Затем скрыто пли открыто с этим нормальным строем сравнивались отечественные государственные институты, подвергались критике, отвержению или интерпретации в смысле соответствующих институтов. В силу этого обстоятельства многие русские философы права, такие как Тихомиров и Алексеев, поставили перед собой задачу осмысления русской государственности в ее специфике, в ее особенности сравнительно с государственностью западноевропейской. Для Алексеева, государство, прежде всего, есть единство абсолютного характера. Этот тезис он противопоставляет характерной, по его мнению, для западноевропейской философии права утрате чувства государственной реальности. Основным методологическим приемом западной теории государства является установка исключительно на современные государства западной культуры, то есть на те государства, самое бытие которых сложилось в духовной атмосфере, уже лишенной ощущения реальности государства. Один из самых выдающихся государствоведов Новейшего времени — Георг Еыимек утверждал, что предметом обшей теории государства должна быть столько жизнь современных западных государств и их прошлое, поскольку оно необходимо для уяснения настоящего. Мир азиатских государств имеет, конечно, общие корни с западноевропейскими государствами, но развитие их шло независимо от последних, поэтому они п должны быть исключены из поля наблюдения современной теории государства. В силу этого обстоятельства многие ученые просто подставляет на место теории государства теорию современного конституционного права либо сознательно и открыто заменяют теорию государства теорией современного государственного права. Такая постановка вопроса, по крайней мере, избавляет от ложного представления, что теория современного европейского государства может сойти за теорию государства вообще. Для Алексеева власть государства есть власть универсальная, предполагающая «общую» обязанность повиновения и послушания. Государственная власть связывает не только всех без исключения наличных членов государства, но она также охватывает и прошлые поколения граждан, и будущие, обязывая еще несуществующих и нсродившихся. Долг взаимной солидарности и верности есть необходимая предпосылка государственного общения. Причем такая связь нс может нс отражаться и на внешних отношениях любого государства. Государственная власть предполагает, что никто другой, посторонний, не может посягать на вмешательство во внутреннюю жизнь государственного союза. В этом смысле государственная власть «адресуется» не только к гражданам, но и ко всем другим реальным и даже мыслимым властным единицам с требованием воздерживаться от вторжения в свои внутренние дела и от всякого посягательства на самостоятельность отдельных своих членов. В этих отношениях государственная связь сходна с другими связями абсолютного характера, в частности с правом собственности. Она предполагает идею «целого» — мысль, являющаяся краеугольным камнем так называемой органической теории государства. Но именно потому предписания государства и способны устанавливать связи нормативно-идеального характера. «Подчинение государственной власти, — считает Алексеев, — не есть следствие фактической неизбежности. но результат признания разумной необходимости, вытекающей из принадлежности к некоторому целому»'. Когда мыслитель характеризует такими чертами государство, он имеет в виду, конечно, идею государственной связи, а не исторические воплощения ее в конкретных государственных формообразованиях. Исторически очень часто случается, что не «солидарность» н «верность» лежат в основании государственного целого, но насилие и коварство. «Органическое существо государства, — отмечает Алексеев, — было заковано в мир случайных сцеплений событий, в мир естественной необходимости»1 Оттого многое в жизни исторических государств несет на себе печать механического автоматизма, а нс органического строения. Однако без последнего государство лишается своей души и перестает быть государством. Эмпирически полное отсутствие органического строя можно наблюдать только в эпохи создания или разложения государств, но факт сложения государства в целое предполагает идею некоторой! абсолютной! связи и потому является фактом нормативным. Для русской государствоведческой традиции характерно стремление придать идее государства прежде всего этический, а нс только юридический смысл. Так, Алексеев подчеркивал, что в современной юридической науке господствует взгляд на государство как на простой вид правопорядка. Таким образом, право является, согласно этому воззрению, эйдетическим, сущностным моментом в понятии государства. В этом последнем логически мыслится право, и если его устранить, понятие государства теряет свой смысл. При этих допущениях неправильно было бы думать, что возможен такой! государственный идеал, который не являлся бы в то же время и правовым идеалом. Раз государство логически немыслимо без права, немыслимо также усовершенствование государства без соответствующего усовершенствования права и осуществление государственного идеала без осуществления идеала правового. Понятия эти логически неотделимы друг от друга и вполне совпадают. Однако государственный союз является союзом политическим, и политическим характером обладает властвование, именуемое государственным. Но неправильно полагать, что понятие «политический» совпадает с понятием «правовой». «“Политические” отношения и связи, — пишет Алексеев, — представляют собой явления по сравнению с правом совершенно самостоятельные, обладающие особой природой и особыми качествами»250 251. Он выделяет два основных признака, которые характеризуют свойства политической власти в отличие от власти частной, «неполитической» Во-первых, это ее верховный, или державный, характер, определяемый понятием суверенитета. Идея политического верховенства непосредственно связана с идеей иерархии и обозначает свойство быть «высшей» властью в порядке восхождения подчиненных властей. Алексеев подчеркивает, что это понятие верховенства нс есть понятие чисто юридическое И именно верховенство власти как верховенство некоторого ценностного авторитета может существовать не на основании правового признания, но на основе чисто нравственных чувств любви и уважения. В пределах построенных на верховенстве отношений может нс быть никаких двусторонних отношений, никакой связи «прав» и «обязанностей». Он даже предполагает, что идея права при некоторых условиях оказывает на верховенство влияние разлагающее и обезличивающее. Суверенитет, построенный на чистых «правовых» отношениях, является суверенитетом ослабленным Во-вторых, политический! характер государственной! власти определяется тем, что принято называть словом «публичный». Понятие «публичности» в современном сознании тесно связано с идеей права; современная государственная теория нс представляет даже, чтобы могла существовать какая-либо «публичная» деятельность государства или иного союза, которая не являлась бы в то же время деятельностью «публично-правовой». Таким образом, утверждает Алексеев, вопрос о публичности в современном сознании сводится к вопросу о различиях частного и публичного права — к вопросу, в пределах теории положительного права бесконечно запутанному и даже неразрешимому Вопрос этот можно прояснить, если подходить к нему нс с точки зрения юридической догмы, но путем непосредственного усмотрения смысла, заложенного в понятии «публичный». Это понятие образовалось через противопоставление понятию «частный» и по первоначальному значению своему совпадает со всем тем, что «открыто для всех», «доступно всем», не «замкнуто» для определенного узкого круга лид или для одного лица, не «тайно». В более узком и специальном значении понятие «публичный» применяется для обозначения того, что не погружено в себя, не партикуляризовано и что, следовательно, связано с «другим», заинтересовано в нем и живет его жизнью Отсюда идея «публичности» указывает на связь с «обществом», предполагает отношение к обществу как к целому. Так. когда мы говорим «это есть не частное, а публичное дело», мы разумеем связь с общественными интересами и потребностями. «Частное дело» интересует меня одного, в «публичном» деле заинтересован целый круг лиц. Но совершенно в таком же смысле мы говорим о «частном» и «публичном» праве. Все, что несет печать «публичности», включая и права, — обозначает некоторую принадлежность к общественному целому Алексеев считает, что в отличие от партикулярного эгоизма проявления «публичности» совпадают с тем. что называется «жертвенностью». с отказом от партикулярных элементов, со служением людям, обществу, общественному целому. В этом смысле всякая политическая власть как власть «публичная» не может быть властью, построенной на личном, партикулярном, хозяйском, эгоистическом интересе. Она. по крайней мере, в качестве некоторого минимума должна считаться с «общественностью» — должна сообразно с ней направлять свои действия И поэтому «публичные» отношения можно назвать отношениями, построенными на «социальном служении». Неясно только, почему такое направление «публичной» власти должно всегда идти путем права. Разве идея «служения» пс сеть идея прежде всего чисто нравственная? И разве власть, сознающая свои нравственные обязанности, будет хуже служить целому, чем власть, построенная на праве? Таким образом. Алексеев полагает, что организация политической власти в государстве может нс обладать чисто юридическим характером. Это прежде всего наблюдается в такой форме государственного устройства, которая называется теократией. Таким образом, ставится чрезвычайно важный вопрос: должно ли всякое возможное улучшение политических, то есть державных и публичных, отношений властвования идти непременно по пути права? Современное правосознание, отмечает Алексеев, убеждено в том, что превращение политических отношений в отношения правовые есть единственный способ усовершенствования государства. Потому и идея политического идеала должна совпадать для него с идеей идеала правового. Но с этим подходом Алексеев не соглашается. Современное правосознание совершенно упускает из виду, что возможен и другой! нравственный способ усовершенствования государственного властвования, что в истинно совершенном государстве, кроме права, должны господствовать также и чисто моральные силы — силы любви, дружбы, солидарности, жертвенности, служения и подвит1. Если бы возможно было полное, доходящее до отождествления, проникновение государства правом, то все эти нравственные силы были бы обречены на полное угасание. И это было бы в то же время угасанием государства, превращением его или в состояние принудительной тюрьмы, или в состояние неорганизованной анархии. Кто этого не желает, кто стремится в процессе проникновения государства нравом сохранить все же политический характер государственного властвования, тот неизбежно должен признать, что в государстве. помимо правовых, живут ешс нравственные силы и что политический идеал есть не только правовой, но и нравственный252 253. Л.А. Тихомиров Эту идею защищал и Л А. Тихомиров, поставивший перед собой задачу создания философско-правовой концепции, которая бы в полной мере выражала специфику русского юридического сознания, а не представляла бы собой некритическое заимст- вопанис западноевропейской тсорстико-правовой и государственноправовой мысли. Вполне в духе консерваторов Тихомиров считал, что в прсдста атсниях русского народа о государственности юридический момент подчинен этическому в противоположность возникшей в Древнем Риме теоретической модели государства как чисто юридической конструкции. В отстаивании главенства этического содержания государственности над юридической формой и состоит «мировая миссия России». О государстве Тихомиров говорит как о политической аксиоме «Эта аксиома гласит, что в государстве люди находят высшее орудие для охраны своей безопасности, права и свободы»1. Власть предполагает подчинение, но, создавая власть, человек не жертвует свободой, потому что вместо подчинения стихийным силам он подчиняется самому себе, то есть тому, что сознает необходимым Таким образом, мы лишь выходим из слепого подчинения обстоятельствам и приобретаем независимость, первое условие свободы. При всей своей необходимости и незыблемости принцип государственности имеет свои естественные пределы. Отсюда необходимо правильное понимание содержания государственного принципа, так как этим именно содержанием определяются и пределы его приложения. Для уяснения содержания государственности, по мнению Тихомирова, необходимо выяснить, что именно представляет собой коллективность, называемая государством, и чем она отличается от друшх коллективностей. Причем термин «коллективность» ученый использует только для наглядности. В одной и той же национальной коллективности есть много связывающих ее союзов, и государство именно есть не особая коллективность, а только особая форма союза. По мнению Тихомирова, государственный интерес может появиться только у людей, уже предварительно объединившихся в более простые социальные группы и здесь получивших некоторые интересы, требующие согласования и охранения, а равно имеющих потребность обеспечить личность от эксплуатации самими же групповыми силами. Отсюда необходима связь государства с «нацией», «всем народом», то есть с совокупностью частных групп. Отсюда же связь с территорией, поскольку, согласно Тихомирову, народ должен извлекать средства к жизни из земли — в виде охоты, рыболовства. земледелия и промышленности, основанной на обработке этих продуктов добывающего труда Орден иезуитов или флибустьеры и пр., как бы ни были сильны их корпорации, не заключают в себе государственной идеи. Им нужна организация своего интереса, а не общего Никакая вообще специальная группа нс несет в себе государственности, но лишь все они вместе, в своем сложном разнообразии, создают идею государства. Таким образом, идея государственного союза, по существу, содержит требование общечеловеческого, всемирного существования. не в количественном, а в качественном смысле... Итак, в государстве мы осуществляем условия существования не корпоративного, не сословного, не какого-либо другого, замкнутого в своих частных или групповых целях, но условия существования общечеловеческою1. Государство же немыслимо без верховной власти, поскольку оно есть нс что-либо отвлеченное, а реальный союз, требующий реальной силы, которая по идее и задачам своим стояла бы выше всех других. Таким образом, верховная власть не представляет собой явление однопорядковое с социальностью и с «игрой» интересов различных социальных групп В силу этого при анализе государства Тихомиров предлагает выделять два элемента: союз людей, расслоенных по социальным группам, и верховную власть. Оба эти элемента тесно связаны. Правильный анализ государственности есть именно анализ отношений этих двух элементов, искусство же политики есть искусство сохранения гармонии между этими элементами. Если мы постараемся стать на почву фактов, то увидим вышеуказанные основные элементы государства (союз граждан и Верховную Власть) в некоторой постоянной обстановке, не меняющейся ни в каких государствах254 255 В основе всех коллективностей находится личность человека, которая в государственных отношениях проявляется как личность фажданина. Все коллективности порождаются ею, существуют только для псе Личность человека в политике есть основная реальность Политика часто нс думает о личности, погруженная в судьбы коллективности, но эта точка зрения близорука, не замечающая сущности за формой256. Фактически для консерватизма государство есть своего рода персоналистическая реальность, где каждый является личностью, во главе государства стоит личность, а абсолютная личность Бога венчает все злание Собственно, и современный консерватизм исповедует похожую схему псрсоналистичсского иерархизма Как отмечает Юлиус Эвола, по мере продвижения от человечества, через естественно-правовое общество или коллектив, через нацию, в области политики мы достигаем своебытно завершенной личности и господствующей сверхличиости. Так мы поднимаемся от наиболее скудных, в смысле «бытия» и ценности, ступеней к уровням, все более насыщенных ими. и каждая из этих ступенек является естественной целью для предшествующей. Именно так следует понимать принцип, утверждающий, что именно человек является целью общества, его первичным элементом, а не наоборот1. Монархическая власть, утверждает Тихомиров, сама есть создание этического принципа, и через это в самой себе не может не сознавать государственное значение личности как носительницы этического начала. Демократия же рассматривается нм как выражение всенародной! воли, власть силы, а потому нс связана обязательно с этическим начатом. Основополагающее условие жизнеспособности права Тихомиров видит в его непротиворечивости «народным идеалам», то есть в согласии с тем. в чем народ видит абсолютную ценность. Монархия есть Верховная Власть нравственного идеала Единоличная власть способна быть Верховной только тогда, когда нация ставит некоторый всеобъемлющий нравственный идеал над своим политических! творчеством, то есть выше государства Если Монархия начнет работать над подчинением морали политике, подчинять нравственное начало государству, она тем самым отнимет у нравственного начала его верховенство, а стало быть, уничтожит и себя как силу Верховную257 258. Поэтому и монархия представляет собой этически и вариант власти не потому (или нс только потому), что наделяется какой- либо особой! (может быть, даже вполне субъективной!) ценностью, а потому что соответствующее ей общество функционирует на моральных принципах и разрушается при попытке превратить их в правовые. Для Тихомирова этические, и прежде всего религиозные, истоки феномена права очевидны, а примат этических норм им нормами позитивно-правовыми — несомненен. Категория «правды» выступает в его учении о праве исходной ценностью. Только тогда право может достичь своей цели — справедливости, когда оно стремится к правде, ибо «справедливо то, что сообразно с правдой». Право заслуживает уважения, лишь пока оно является «формулой справедливости». Но что такое «правда»? Этот вопрос решается человечеством с большим трудом. Отсюда п различие принципов, которые человек выбирает в основу власти над собой. Правда — это ни более ни менее как то, что действительно есть, как основная реальность, в противоположность всякой ошибке, иллюзии или гипотезе. Правда — это главная основная сила, не та, которая случайно, временно получила почему-либо преобладание, а та, которая по существу сильнее всех, высшая, основная реальность, хотя бы временно и случайно нами затерянная Вот что такое есть правда Она выражает коренную реальность человеческой жизни1 Б.А. Кистяковский Идея обеспечения государством органического единства общества характерна для многих русских мыслителей Так, Кистяковский цель государства видел в осуществлении солидарных интересов людей При помощи государства осуществляется то, что нужно, дорого и ценно всем людям. Государство само по себе есть пространственно самая обширная и внутренне наиболее всеобъемлющая форма вполне организованной солидарности между людьми. Вместе с тем, вступая в международное общение, оно ведет к созданию и выработке новых, еще более обширных и в будущем, может быть, наиболее полных и всесторонних форм человеческой солидарности259 260 261. Из этого вытекает и этический смысл государства. Оно нс только оформляет солидарность, но и, способствуя росту солидарности между людьми, облагораживает и возвышает человека Оно дает ему возможность развивать лучшие стороны своей природы и осуществлять идеальные цели. «В облагораживающей и возвышающей человека роли, — утверждает Кистяковский, — и заключается истинная сущность и идеальная природа государства»2. С.Л. Франк Идею правового государства и идею соборности попытался соединить С.Л. Франк. Он утверждал, что существо общества есть нс внешнее взаимодействие обособленных индивидов, а первично соборное многоединство. Это соборное многоединство имеет вовне, в эмпирическом слое общества, два соотносительных выражения: свободное взаимодействие элементов множества и организационное единство целого. Механичность, внешняя принудительность государственного объединения есть лишь внешнее выражение свободного внутреннего, соборного единства общества Государственное единство по своей основе, по своему внутреннему корню, столь же органично произрастает изнутри, а нс накладывается извне, как и гражданское общество. Поэтому оно имеет нс только отрицательную, но и положительную задачу оно по своему существу есть не только ограждение, но и строительство; формирующая живая идея, образующая онтологическое существо общества, которое является не только в спонтанно складывающейся его структуре, но и в планомерно-умышленном, т.е. государственном, его оформлении. Выражаясь в традиционных терминах административного права, можно сказать, что задача государства нс исчерпывается охранением безопасности, но и утверждением общественного благосостояния. Государство, как все вообще моменты общества, служит нс какой-либо чисто внешней и утилитарной цели, а утверждению целостной правды, внутреннему, онтологическому, духовному развитию общества Цель государства столь же универсальна, всссдииа. как цель общества вообще В этом смысле, правда не на стороне отрицательной, а на стороне положительной теории государства1.