3.2. Философско-правовые идеи в русской общественной мысли и юридической науке XIX — начала XX в.
Судьба идеи права в русской культуре оказалась очень драматичной. Вследствие характерного для русской культуры XIX в. этического максимализма, говоря словами Н.О. Лосского, «стремления к абсолютному добру»36, русский национальный характер оказался нечувствительным к праву. высокие нравственные качества русского народа (его способность к состраданию, любви, прошению, терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание. Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношении выражал себя прежде всего как отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельности (автономии) и как упорное сопротивление идее примата справедливости над состраданием. Высокая нравственная притязательность слишком часто перерастала у нас в моралистическую нетерпимость1. Традиция противоречивого отношения к праву представляла собой российскую реакцию на кризис «юридического мировоззрения» на Западе. «Дух права» представлялся специфичным качеством западного капитализма и отбрасывался во имя высших ценностей (консерватизм) либо материального интереса (социализм). Вместе с тем в русской философской! и общественной мысли XIX — начала XX в. происходила весьма интенсивная полемика между сторонниками идеи примата морали над правом и защитниками идеи приоритета права сравнительно с нравственностью. К этой захватившей обширные сферы русской культуры полемике добавлялись и дискуссии о возможности построения систематической философии права. Развитие дискуссии в России осложнялось тем обстоятельством, что славянофильское крыло интеллигенции проповедовало идею чуждости русскому духу нс только права, но теоретико-правовой и философско-правовой доктрины, противопоставляя им христианские нравственные принципы в их православном варианте. А. Хомяков писал: Понятие об обязанности находится в прямой зависимости от общего понятия человека о человеческой и всемирной нравственной истине и, следовательно, не может быть предметом, отдельным для самобытной науки... Наука о нравственных обязанностях, возводящих силу человека в право, не только находится в прямой зависимости от понятия о всемирной истине... но составляет только часть из его общей системы философской пли религиозной37 38 39. Концепции политического радикализма просвещение подготовило радикализм: «слово» было сказано, оно разожгло yvibi и воспалило сердца. Русское общество жаждало «дела», мечтало освободиться от «внутренних турок» — самодержавия и крепостничества. Подтверждалась старая истина: сперва нация создает литературу, которая формирует общественное сознание, затем наступает революция1. Наиболее выдающимися среди декабристов теоретиками, разработавшими идеологию движения, были П. Пестель (1793—1826) — глава Южного общества декабристов, автор «Русской правды» — республиканского проекта конституции; поэт К. Рылеев (1795— 1826) — один из организаторов восстания в Петербурге; писатель и литературный критик А Бестужев (1797—1837); В. Раевский (1795— 1872); Н. Муравьев (1796—1843) — глава «Северною общества», автор трех проектов конституции, написанных в монархическом духе; И. Крюков (1800— 1854); И. Горбачевский (1800—1869); А Барятинский (1793-1844); И. Якушкин (1793-1857), П. Борисов (1800-1854), М. Лунин (1787—1845); писатели-экономисты Н. Бестужев (1791 — 1855), Н. Тургенев (1789—1871); С Мураеьев-Апостол (1796— 1826). Вопрос о форме государственной власти после победы восстания был предметом ожесточенных споров внутри тайных организаций декабристов. Пестель считал республику единственной формой правления, которая может обеспечить России порядок и процветание. «Я сделался в душе республиканец, — говорил в своих показаниях Пестель, — и ни в чем не видел большего благоденствия и высшего блаженства для России, как в республиканском правлении». Более умеренная часть декабристов во главе с Н. Муравьевым выдвигала требование конституционной монархии. Революционным политическим задачам переустройства русского общества декабристы стремились дать философское обоснование. В свою очередь, к вопросам философии они подходили с точки зрения практических задач революционной борьбы. Декабрист Н. Крюков отмечал, что задача философии заключается в изыскании истины, а истина нужна для того, чтобы «содействовать к благополучию моего отечества». Знание философии даст возможность бороться с предрассудками, религиозными суевериями, мешающими завоевать людям счастье на земле. Разум, утверждал Крюков, «есть единственный светильник, которым мы должны руководствоваться в жизни сей; а потому первый долг наш состоит в том, чтобы просветить свой разум, очистив его от вредных предрассудков»40 41. Пример декабристов, хотя и трагический, оказал воодушевляющее воздействие на русское общество: в 1840—1860-е годы на арену революционной борьбы выдвинулась новая общественная сила — разночинство. Вдохновителем этого направления стал Виссарион Григорьевич Белинский (1811 — 1848). Благодаря ему изменились представления о сущности революции — это уже не правительственный переворот, не захват власти, как думали декабристы, это война, истребление угнетателей ради будущего блага угнетенных Александр Иванович Герцен (1812— 1870) разработал теорию русского социализма, ставшую основой идеологии революционной демократии. Эта теория провозглашала право каждого на землю, общинное владение ею и мирское самоуправление. Герцен полагал, что для осуществления этих идеалов вовсе не обязательна революция, достаточно реформ, мирных преобразований. Существование крестьянской общины, по его мнению, является залогом того, что Россия может построить социализм не только мирным путем, но и минуя капитализм. Германская община пата, — писал Герцен, — встретившись с двумя социальными идеями, совершенно противоположными общинной жизни: феодализмом и римским правом. Мы же. к счастью, являемся со своей общиной в эпоху, когда иротивообшинная цивилизация гибнет вследствие полной невозможности отделаться, в силу своих основных начал, от противоречия между правом личным и правом общественным Почему же Россия должна лишиться теперь своей сельской обшины, если она сумела сберечь ее в продолжении всего своего политического развития, если она сохранила се нетронутой под тягостным ярмом московского царизма, так же как пол самодержавием — в европейском духе — императоров? Ей юраздо легче отделаться от администрации, насильственно насажденной и совершенно не имеющей корней в народе, чем отказаться от общины1. Вслед за Герценом теорию русского, или крестьянского, социализма разрабатывал Николай Гаврилович Чернышевский (1829—1889). Он также считал возможным для России миновать капитализм, непосредственно перейти к социализму. К такому убеждению его приводил анализ поземельных отношении на Западе, который он осуществил на основе гегелевской диалектики. Чернышевский высоко ценил идею немецкого философа о том, что высшая степень развития по форме сходна с его началом Поскольку же низшей формой поземельных отношения является общинное владение землей, постольку и высшая форма этих отношений также представляет собой общинное владение. Российский консерватизм Противниками политических радикалов выступали русские консерваторы Основоположником идеологии российского консерватизма считается Николай Михайю- вич Карамзин (1766—1826), изложивший свои политические взгляды в «Историческом похвальном слове Екатерине 11» (1801). а также в «Записке о древней! и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», написанной в 1811 г. и адресованной Александру I. В «Записке» Карамзиным были сформулированы многие важнейшие положения консервативной идеологии. Это своего рода манифест первой «волны» русского консерватизма, в котором начинается преодоление русской мыслью интеллектуальной зависимости от европейского Просвещения. Карамзин считает утопичными претензии просветителей создать новое, совершенное общество на началах разума- «все смелые теории ума, — полагает мыслитель, — должны остаться в книгах, учреждения древности имеют магическую сиду, которая не может быть заменена никакою силою ума»'. Относя к таким «древним учреждениям» традиционную для европейских государств монархию, Карамзин нс приемлет республики как формы правления, порожденной «злым духом Французской революции»42 43 44. Современное мыслителю состояние европейского общества, в котором народные добродетели отживают свой век, заменяясь «действием личных страстей, злобного и безумного эгоизма», не располагает, по его мнению, к установлению представительных учреждений1. По его мнению, «без высокой народной добродетели республика стоять не может»45, «республика без добродетели и геройской любви к отечеству есть неодушевленный труп»46 Подобно европейским консерваторам, Карамзин отвергал принципиальную необходимость революционных изменений в жизни общества: Всякое гражданское общество, веками утвержденное, есть святыня для добрых граждан. Всякие же насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик готовит себе эшафот. Легкие умы думают, что все легко, мудрые знают опасность всякой перемены и живут тихо. Новые республиканцы с порочными сердцами! — восклицает Н.М. Карамзин. — ... Безначалие хуже всякой власти!'. Карамзин заложил основы правовой доктрины консерватизма. Особым объектом его критики становится деятельность М.М Сперанского, в частности подготовка реформатором проекта Гражданского Уложения, в котором при «множестве ученых слов и фраз, почерпнутых в книгах», Карамзин не увидел «ни одной мысли, почерпнутой в созерцании особенного гражданского характера России»: «Никто из русских, читая сей проект, не догадался бы, что он читает наше Гражданское Уложение, если бы не стояло того в заглавии». Усмотрев в проекте «перевод Наполеонова кодекса», Карамзин указывает императору на то, что «благодаря Всевышнего мы еще не подпали железному скипетру сего завоевателя»: «Для того ли, — недоумевает мыслитель, — существует Россия как сильное государство около тысячи лет, для тою ли около ста лет трудимся над сочинением своего полного Уложения, чтобы торжественно перед лицом Европы признаться глупцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже шестью и пи семью экс-адвокатами и экс- якобинцами47 48 Таким образом, Карамзин приходит к идее характерного для консервативного миросозерцания традиционализма, поскольку полагает, что «законы народа должны быть извлечены из его собственных понятии, нравов, обыкновений, местных обстоятельств»49 Историк-мыслптель нс приемлет просветительский дух априорного, не опирающегося на исторический опыт п народные обычаи «зако- ноделания», позволяющий «умам легким» думать, что «надобно только велеть, — и вес сравняется». Только время, по мнению историка, «подвигает вперед разум народов, но тихо и медленно: беда законодателю облетать его»50. Один из крупнейших идеологов российского консерватизма — Лев Азександрович Тихомиров (1852—1923). В 1888—1889 гг. он, будучи народовольцем, за границей порывает с революционным движением и возвращается с царского разрешения в Россию пламенным монархистом, каковым он и оставался до конца своих дней. В конце XVIII века, — писал он, — передовые представители социальной мысли сознавали себя пред некоторой «новой эрой», которая хоронила все старые «предрассудки» и впервые ставила человечество на настоящую дорогу, «разумную» и вместе с тем «естественную» Эти два понятия сливались в чем-то несказанно сильном и великом Горделивое чувство радости наполняло тоша сердца людей перед тем, что казалось великим, еще небывалым откровением разума. ...С этой поры горделивых мечтаний прошло сто лет. Два века, нс жазея ни крови, ни нервов, работали над осуществлением царства свободы и равенства Либеральный демократизм, олицетворивший новые принципы, сделался господствуюшим на всем пространстве европейской культуры. Политическая и социальная жизнь народов переделана сверху донизу. Но тяжко было бы пробуждение кою-нибудь из пророков XVIII в, если бы он мог, восстав из гроба, посмотреть на действительность осуществленных мечтаний его'. Консервативный настрой Тихомирова проявился в его критическом отношении к революционным преобразованиям действительности, причем либеральные правовые идеалы культуры Нового времени, по его мнению, являются источником революционной энергии. Ошибаются те, которые видят в XVIII—XIX веках возрождение античных государственных идеи Язычник был практичен Его идеи нс усложнялись христианскими стремлениями к абсолютному. Его общество могло развиваться спокойно Участь же общества христианского по нравственному липу личности, но отрекшегося от Христа в приложении своих нравственных сил, по справедливому выражению И С. Аксакова, сводится к вечной революции К этому привела и попытка XVIII века создать новое общество. Философия успела поставить такой идеал общества, пред которым личность, выработанная восемнадцатью веками христианского воздействия, согласилась преклониться. Но что же это за общество? Чистый мираж51 52 Социальному миражу либеральной демократии Тихомиров стремится противопоставить концепцию монархической государственности До появления его труда «Монархическая государственность» русской консервативной мысли не удавалось систематизированное изложение своего представления о той нише, которую в жизни государства надлежит занять праву Не у длилось этого сделать п славянофилам. «Вообще разнообразная работа славянофилов, — полагал Тихомиров, — очень многосторонне подготовляла почву для политического учения, хотя все-таки не создала его»1. Возможность создания философско-правовой доктрины Тихомиров объясняет «врожденностью у люден идеи цели, порядка, идеи того, что должно быть» Оттого он не становится на сторону тех представителей консерватизма, в частности К.П. Победоносцева, которые в правовых теориях видели нечто бесполезное и даже опасное для законотворчества и общественной жизни в целом Болес того, мыслитель указывает: Пока наш нравственно-религиозный идеал находится в некотором тумане или даже оказывается, по нашему мнению, несостоятельным, до тех пор Монархия может представляться сознанию только как абсолютизм, т.е. как власть, ничем не ограниченная. Монархия, как объяснено выше, ограничена содержанием своего идеала: если идеал неясен и потому бсзлействс!юн или если он совсем исчез, то власть уже действительно ничем нс ограничена и делается абсолютистской53 54 Монархический принцип, по его мнению, «держался у нас по- прежнему голосом инстинкта, но разумом не объяснялся»55. Поэтому и русская государствен но-правовая мысль оказалась «наиболее подражательной, наиболее проникнутой простым списыванием идей европейских»56, а потому — в соответствии с ходом государственной мысли Европы — принимала характер конституционный, была проводником идеи антимонархической, демократической. Монархические же идеи Карамзина Тихомиров характеризовал как «голос чувства, которое Карамзин имел в своем сердце и хотел затронуть в сердце государя»57. «Чувство инстинкта, — отмечает Тихомиров, — проявлялось в России постоянно, достаточно, но сознательности, теории царской власти и взаимоотношений Царя с пародом — очень мало»58