Лекция VI. Механизм реализации решений Европейского Союза.

      Согласно Римскому Договору (ст. 155) надзор за правильностыо действий государств - членов ЕС с точки зрения положение Договора возложен на ЕК. Именно она наблюдает за тем, чтобы на всем пространстве ЕС нормативные союзные акты осуществлялись единообразно. А для этого, как указывалось выше, государства должны либо признать и принять прямое действие таких актов, либо создать собственные нормы для их реализации. Обычно так и происходит, но... все правила имеют исключения, и, вдруг какая-то из стран не следует порядку, установленному Договором. Происходит сбой, от которого страдают лица (физические и юридические), отдельные страны ЕЭС иди ЕС в целом. Каким образом действуют пострадавшие в защиту своих интересов?

      Пострадавшие лица могут обратиться в национальный суд государства- нарушителя с соответствующим исковым заявлением, в котором они укажут на факт нарушения союзного правопорядка, на свой ущерб в связи с этим и будут требовать должного удовлетворения.

      Если национальный суд уклоняется от своих обязанностей, дело может быть передано в ЕСП, который, как мы помним, дал индивидуумам такое право еще в ранний период (1963) в деле Van Gendj en Loos и подтверждал его позже в других странах.

      Государства ЕС имеют возможность в соответствии со ст. 17Q Договора возбудить дело против виновной стороны в ЕСП, как это, например, сделала в 1978 г.

      Что происходит в этом случае? Имеют место две фазы одного процесса. Первая - административная, которая дает возможность стороне-нарушителю добровольно исправить положение или мотивировать свои поступки.

      В этой фазе комиссар ЕК (генеральный директор) обратится письменно к государству, которое не исполняет союзную норму, изложит свое мнение о том, каким образом следует исправить ситуацию. Это обращение носит рабочий и закрытый (дискретный) характер. Естественно, что государство-нарушитель ответит также письменно на обращение ЕК, изложив свои аргументы, суть которых, сак правило, сведется к тому, что нарушений союзного правопорядка с его стороны не было.

      Если, таким образом, ЕК не получает удовлетворения, она доставляет документ и обоснованное мнение (reasoned opinion), которым заканчивается административная фаза процедуры по ст. 1169 Договора.

      Это мнение, составляющее основу судебного иска, предоставляет государству- нарушителю последний шанс решить дело "полюбовно" вне ЕСП. Часто так и бывает, поскольку ни та, ни другая сторона в целом не заинтересованы в огласке дела и в его судебном разбирательстве.

      Если же этого не происходит, то ЕК передает дело в ЕСП. Цель рассмотрения дела - добиться заявления (решения) ЕСП о том, что обвиненная сторона действительно нарушила свои обязательства. Затем в соответствии со ст. 171 Договора виновная сторона должна принять меры по исправлению положения. А если она этого не делает? ЕК вновь возбуждает против нее дело по ст. 169. Иными словами, дело слушается вновь, оно затягивается. Время идет и работает в пользу виновника, который таким образом получает отсрочку в реализации чем-то ему невыгодных норм ЕС.

      Обычно это касается того сакраментального, что лежало в основе Договора о ЕЭС: ст.

      Основание: английская сторона опасалась, что в этом случае болезнь может поразить птицу на британских островах. Именно подобная ситуация предусматривается ст. 36 Договора о ЕЭС. Франция обратилась с жалобой в ЕК, которая изучив обстоятельства дела, заняла позицию в пользу Франции и попыталась убедить Великобританию отменить запрет. Последняя стала на путь явных проволочек, предпочитая все свести к словопрениям.  Дело, в конце концов, после всех предварительных стадий перешло в ЕСП, который, трактуя Договор скорее по духу, чем по букве, решил его в пользу Франции.

       В соответствии со ст. 171 Великобритания обязалась выполнить решение ЕСТ, но... она получила столь необходимую "передышку", которая позволила ее птицепромышленности избежать крупных убытков".

      Случаев подобного рода в практике БЭС было много. И все они вызывались желанием правящих кругов стран ЕЭС защиты свои отрасли хозяйства в конкурентной борьбе.

      По сути, это не что иное, как создание препятствий на пут движения товаров, что является серьезным нарушением Договор1957 г.

      Каков же из сложившейся ситуации может быть выход? Ведь общая задача состоит в том, чтобы хозяйственный механизм ЕС работал как единое целое без каких бы то ни было национальных перегородок.

      Применительно к вышеизложенному делу об "индейках", если следовать задуманному курсу созидателей ЕЭС, то правительство Великобритании отводилась бы роль зрителя на похоронах собственной птицепромышленности.

      Да, таковы законы рынка: если во Франции эта промышленность эффективнее и договорные положения ЕЭС о конкуренция не нарушаются, конкуренты в других странах должны выкручиваться по собственному усмотрению.

      Чтобы облегчить наступление такого положения, создатели ЕС сделали в Маастрихте шаг вперед: были внесены поправки к ст.

      В результате ситуация, с одной стороны, упростилась, поскольку тактика проволочек становится убыточной, а, с другой, усложнилась, поскольку общественное сознание в странах ЕС вряд ли готово к тому, что национальные правительства "умоют руки", не будут спасать собственные отрасли производства от активных и удачливых зарубежных конкурентов.

      В конфликтных случаях государства могут и не обращаться 81 ЕК за помощью, а выяснять отношения в ЕСП напрямую. Но они должны соблюсти одно условие: информировать о конфликте EK, которая в течение трех месяцев изучает обстоятельства дела и дает свое заключение (мнение - opinion).  По истечении трех месяцев, даже если заключения ЕК не последовало, истец может обратиться в ЕСП. На нем лежит бремя доказательств. ЕК может, кстати, все-таки высказать собственное мнение и занять позицию в пользу одной из сторон. Эта процедура по ст.1 Договора иногда имеет место, но, в принципе, государства предпочитают разрешать свои противоречия, полагаясь на ЕК.

      Со своей стороны, ЕК под грузом работ и из-за ограниченности штата пытается стимулировать слушание дел непосредственно в национальных судах, которые, конечно же, руководствуются '• нормами ЕС и указаниями ЕСП. Это тем более возможно, что в основе такой подход совпадает с позицией ЕСП, который в деле Van Fend en Loos (1963) даже признал право индивидуумов на защиту своих прав в судах, а в деле "Франкович против итальянского государства" признал ответственность государства перед индивидуумом в случае, когда последний понес ущерб из-за того, что государство нарушило право ЕЭС.

      На практике, кто бы ни обращался в суд (национальный или ЕСП) - лица или государства, - все информируют об этом ЕК, полагая, что занятая ею предварительная позиция, может благоприятно повлиять на позиции спорящих сторон.

      Разбирая вопрос о механизме урегулирования споров, следует также сослаться на положения ст.

      Определенный интерес вызывают также положения ст.ст. 173 и 175 Договора о ЕЭС. В первом случае представляется возможность через ЕЭС получить решение (заявление) о недействительности мер, принятых СМ или ЕК. Во втором выдвигается требование о том, чтобы эти органы приняли меры для исполнения нормативных актов ЕС. Кому предоставляется такая возможность?

      Согласно тексту статей речь шла о "привилегированных лицах": государствах - членах СМ, ЕК, а по Маастрихтским соглашениям - ЕП.

      "Непривилегированные лица" - юридические и физические - могут таким же образом оспаривать решения (несудебные) органов ЕЭС, а также их рекомендации и мнения, если они направлены в их адрес или каким-либо образом затрагивают их интересы.

      Причем на них лежит обязанность доказать, что дело или ситуация, вызванная актом союзного органа, их касается. В действительности, доказать это весьма сложно, хотя бы потому, что ЕСП не склонен поощрять рост оппозиции союзным актам со стороны "непривилегированных лиц".

      К тому же доказать применимость к себе (физическому или юридическому лицу) общих актов ЕС практически невозможно. К примеру, постановления носят характер общесоюзного законодательного акта, они - основа правопорядка. Да, они касаются граждан и юридических лиц, но... всех их вместе. Выделить из этого касательства собственный интерес невозможно.

      То же можно сказать и о директивах, которые адресованы государствам - членам ЕС, а не индивидуумам. Конечно, интересы всех граждан государства затронуты, но они так же затрагиваются любым национальным актом.

      Остается одно: реально оспаривать можно только решения, адресованные в собственный адрес (согласно ст.

      При этом нужно помнить, что, когда речь идет о применении истцом положений ст.ст. 173 и 175 Римского Договора, изложенных в достаточно общей форме, ЕСП предпочитает давать узкую трактовку. Истец должен доказать, во-первых, что положения союзного акта повлияли на его собственные интересы негативно, и, во-вторых, что такое последствие для него отлично от последствий для других. И если первое доказать еще как-то можно, то второе... вряд ли.

      Может быть, в силу этого практических дел, связанных со ст.ст. 173 и 175 было сравнительно немного, и решались они, как правило, не в пользу истца.

      А "привилегированные лица" смогли Последние четверть века вообще обходиться без указанных статей, поскольку, видимо, у них есть возможность повлиять на смысловое содержание правового акта ЕС на предварительной, рабочей, стадия ее проекта.

      Некоторые общие элементы процесса по делу "Братья Рокетт СА против Совета"' могут, на наш взгляд, быть интересными и поучительными.

      В целом речь шла о введении дополнительной пошлины на экспорт сахара, которой должны были быть обложены товаропроизводители. Естественно, что от вводимого в этой связи постановления (111/77) они не пришли в восторг и обратились в ЕСП, настаивая на его отмене. Кстати, действовали они в рамках ст. 173 Договора о ЕЭС.

      Причем, существенным было то, что в указанном случае удачно для истцов совпали два фактора.

      Первое - это адресность акта. Если бы постановление было обращено ко всем производителям сахара, то оспаривать его в ЕСП было бы невозможно, но... в приложении к нему были названы те фирмы, которые изготовляли изоглюкозу, заменитель сахара, в т.ч. истец - предприятие "Братья Рокетт СА", которого касалась пошлина в первую очередь. Таким образом, постановление обрело характер решения. ЕСП с этим согласился, дело было принято к рассмотрению.

      Второе - временной фактор. Дело в том, что по замыслу ЕК "схема экспорта сахара должна была начать действовать с июля1979 г. Если бы с этого времени не удалось ввести постановление о дополнительной пошлине на сахаропроизводителей, то экспорт сахара был бы убыточным. Значит, ЕК должна была поспешить.

      К марту 1979 г. ЕК подготовила проект постановления и в апреле согласно процедуре принятия законодательных актов передала его в ЕП, который должен был выразить свое мнение. Но этого не произошло по не зависящей от ЕП причине - он "умер", поскольку в июне 1979 г. должны были впервые состояться прямые выборы в ЕП.

      Итак, оказалось, что не стало ЕП. А срок поджимал. Что делать?

      Обычно, когда законодательный документ принимается в ЕС, в нем содержится преамбулярная фраза: "...приняв во внимание Мнение Европейского Парламента".

      На этот раз, однако, было записано, что с ЕП консультировались, но его мнение так и не было получено.

      СМ ЕЭС как наивысший орган ЕЭС, исходя из экономической целесообразности, принял постановление, которое и вступило в силу.

      Когда дело поступило в ЕСП, то прозвучали два вопроса: Может ли фирма оспаривать постановление? Что подразумевается под "консультацией с Парламентом"?

      По первому вопросу, как отмечалось выше, ЕСП, отметив адресность постановления, поставил его на один уровень с решением. Этим была признана правомерность обращения фирмы в ЕСП по смыслу ст. 173 (2) Договора о ЕЭС.

      По второму вопросу был сделан вывод, что консультация, естественно, предполагает и вывод, заключение, мнение того, с кем консультируются.

      Поскольку мнения ЕП получено не было, ЕСП пришел к решению, что процедура принятия основных актов ЕЭС была нарушена, а принятое таким образом постановление признал недействительным.

      Будем помнить, что речь шла о документе, автором которого выступила ЕК, который был окончательно одобрен СМ ЕЭС. В этом, пожалуй, главный урок: право и только право, и ничто иное, должно быть выше всего.

      Вопрос весьма важный, на наш взгляд, в том, все ли национальные суды имеют право обращений в ЕСП за консультацией или за предварительным заключением о соответствии аспектов рассматриваемых ими дел законодательству ЕС?

      Дело в том, что многие европейские авторитеты, особенно в Великобритании и, в частности, члены ЕСП, лорд Деннинг, Макферсон Лэйн, считали, что нет необходимости наделять этим правом суды первой инстанции. 

      По их мнению, желательнее установить определенную процедуру, последовательность в рассмотрении дела. Так, первоначальное слушание может пройти в суде первой инстанции, там же может быть принято решение. Если, однако, по решению подана апелляция в суд более высокой инстанции, то только она, а возможно палата лордов, рассмотрев дело, может обратиться за разъяснением в ЕСП. Попытки "перепрыгнуть" национальные суды высокой инстанции могут быть, по их мнению, нерациональны: консультация в ЕСП затягивает судебный процесс по времени, удорожает его, но все равно не отменяет права апелляции по приговору.

      Нельзя не признать, что здравый смысл несомненно на стороне упомянутых авторитетов. И действительно, консультация с ECП отнюдь не тождественна передаче в эту инстанцию рассматриваемого дела. ЕСП дает свою интерпретацию в соответствии представленных ему фактов союзному законодательству, но решение по делу все равно останется за национальным судом первой инстанции, по которому может быть составлена апелляция. Так, кажется, логичнее, но закон в данном случае говорит об ином, хотя1 он сам по себе вполне гибок.

      По статье 177 Римского Договора адресоваться в ЕСП могут суды, которые компетентны это делать (п. 2), но не обязаны, и те, которые обратиться в ЕСП обязаны (п. 3). Во втором случае речь идет о делах, которые не могут быть рассмотрены в рамках национального законодательства. В этом случае суд первой инстанции устанавливает свою некомпетентность в конкретном деле и передает его выше. Более высокая инстанция будет и сноситься с ЕСЩ по толкованию союзных законов, и выносить решение, которое, что вполне логично, не подлежит апелляции: апеллировать некуда, поскольку ЕСП свою позицию изложил, и вновь беспокоить его не имеет смысла. Впрочем, формально- юридически это возможно, поскольку в рассмотрении дела в суде высшей инстанции j могли быть нарушения процедурного характера.

      К настоящему моменту национальные суды приобрели достаточно опыта в деле толкования и применения союзного законодательства, профессионализм их весьма высок.

      Но будем помнить, что национальные судебные инстанции длительное время "блуждали" в дебрях законов ЕЭС, не были уверены в том, могут ли они, по какому случаю и как применять их?

      Особо выделен вопрос о том, кто может обращаться в ЕСП в соответствии со ст. 177 Договора. В статье речь идет о судах и трибуналах государств - членов ЕС, выше мы уже установили порядок подобного рода обращений. Но исчерпывается ли судами и трибуналами список юридических лиц, которые могут запрашивать мнение ЕСП по рассматриваемым делам?

      Казалось бы, вопрос излишен, поскольку формулировка ст. 177 недвусмысленна. Но здесь мы сталкиваемся с интересным феноменом: ЕСП сам определяет, что является судом или трибуналом. Для ЕСП не столь важно название, как суть юридического лица. Необходимо, чтобы данное юридическое лицо отправляло судебную функцию, иными словами, было правомочно выносить обязательные решения, касающиеся прав и обязанностей индивидуумов.

      Так, в ходе рассмотрения поступивших материалов в 1965 г. lo делу Vassen (ECR 261) ЕСП принял обращение к нему по ст. 77 Договора арбитражного трибунала, который разбирал споры [о пенсионным вопросам в горнодобывающей промышленности.

      Это не был государственный трибунал, а скорее общественная организация, и тем не менее ЕСП подвел его под действие ст. 177 договора.

      Но дело здесь определялось тем, что соответствующее Министерство как государственный орган обязалось признать в качестве обязательного решение этого трибунала.

      Другой, более поздний случай в конце 1980 г. в деле Broekmeulen: ЕСП признал компетентность апелляционного комитета голландской организации профессиональных медиков на том основании, что его решения затрагивали права индивидов.  А вот в это же время, но при рассмотрении другого дела, ЕСП не принял обращение к нему парижской Палаты адвокатов, поскольку ее функции не являются судебными.  Указанные нюансы в подходах ЕСП, на наш взгляд, следует учитывать, имея дела с юридическими лицами ЕС. Совсем недостаточно ограничиваться текстом основного документа ЕС, каковым является Римский Договор 1957 г., нужно постоянно иметь в виду, что практическая деятельность институтов ЕС, и особенно ЕСП, постоянно вносит новации в союзный правопорядок, без знания которых деловые связи с западноевропейскими партнерами могут оказаться либо неэффективными, либо вообще ущербными. Правопорядок ЕС - это живое тело, а не скелет. И если Мы хотим иметь равноправное партнерство с ЕС, то нужно знать его правопорядок не схематично, а досконально. А пока этого нет, надо весьма осторожно подходить к подсудности заключаемых сделок в рамках ЕС, придерживаясь тех процедур и судебных (арбитражных) органов, которые нам хорошо известны.

      В принципе, ЕСП с готовностью рассматривает обращения к нему национальных судебных инстанций за толкованием и разъяснением тех или иных положений союзного законодательства, за которым эти инстанции, возможно, не успевают уследить или воспринимают союзную правовую норму под углом местного правосознания. Но бывают и исключения.

      ЕСП, естественно, не любит, когда его неквалифицированно раздражают "по пустякам". Проявилось это в нескольких случаях, но наиболее наглядно в деле Фольа против Новелло в 1980 и 1982 гг.

      Суть дела заключается в том, что Новелло, проживающий во Франции, заключил контракт с Фольа - итальянским винопроизводителем - на поставку вина. В контракте предусматривалось, что споры с его выполнением подсудны итальянскому суду. Контракт также предусматривал, что импорт вина не будет обложен ни итальянскими, ни французскими пошлинами в соответствие со ст. 95 Договора о ЕЭС.

      Как на грех, французское правительство в рамках периодически вспыхивающих "винных войн" между Францией и Италией ввело таможенную пошлину.

      Дело поступило в итальянский суд, который, не мудрствуя лукаво, обратился за разъяснениями в ЕСП. В целом-то, конечно, итальянский суд понять было можно: дело подсудно ему, но касается действий правительства иностранного государства. Вроде бы есть от чего хвататься за голову. Но на самом деле ничего сложного не было. ЕСП должен был вынести решение по очевидному делу о несоответствии акта французского правительства Договору о ЕЭС и направить его в ЕК. Последняя приняла бы постановление об отмене указанного акта ЕСП, получив запрос итальянского суда в 1980 г., отказало принять его к рассмотрению из-за "самоочевидности". По мнению ЕСП, имело место злоупотребление ст. 177 Договора. Тогда настойчивый итальянский судья в 1982 г. сформулировал новый запрос к ЕСП: поясните роль ст. 177 Договора и взаимосвязь между национальными судами и ЕСП. И вновь его постигла неудача. ЕСП указал ему, что ст. 177 не должна использоваться для получения "абстрактных консультаций Суда". Ее следует использовать лишь в том случае, если необходима помощь последнего "в решении конкретных дел". Многим западным ученым, кстати, данная позиция ЕСП пришлась не по душе, они ее критиковали и прежде всего на том основании, что ЕСП своим решением просто мог бы отменить акт французского правительства как противозаконный, а не усложнять процесс. На наш взгляд, они не совсем правы. ЕСП справедливо не считает нужным выполнять как работу национальных судов, так и исполнительных органов ЕС в лице ЕК. К тому же национальные суды должны привыкать к самостоятельности и не просить помощи ЕСП в делах абсолютно ясных. Понятно также стремление ЕСП не одергивать лишний раз без особой нужды правительство суверенного государства, хотя и члена ЕЭС. Когда дело рассматривается в национальном суде, но затрагиваются элементы союзного правопорядка, возникает вопрос: могут ли стороны требовать обращения в ЕСП или это компетенция суда?

      Соответственно, нам приходится ответить, еще на один вопрос, логически вытекающий из первого: для чего вообще обращаются в ЕСП?

      Статья 177 Договора предусматривает, что такое обращение происходит в целях получить толкование положений самого Договора, толкование актов Институтов ЕС или мнение относительно того, имеют ли эти акты прямое действие.

      Возникает вопрос, кому нужны эти толкования или мнение - суду или сторонам в деле? Конечно же суду для принятия правильного решения по делу. Сторонам это совершенно ни к чему. Соответственно даем ответ на основной вопрос: обращаться к ЕСП по ст. 177 могут только компетентные судебные инстанции (а как помним, не только суды).

      Итак, стороны (сторона) в деле могут видеть необходимость обращения в ЕСП, поскольку в процесс вовлечены элементы союзного правопорядка, HО... решение окончательное подлежит компетенции судьи, который считает, что ему все ясно.

      Должно ли сторонам настаивать? Нет, не должно, если не имеется в виду затяжка времени. Практичнее принять решение национального суда, каким бы оно ни было, и начать процесс апелляции по схеме национальной с возможным далее обращением в ЕСП. При этом, кстати, полезно помнить, что все это происходит не gratis, а стоит довольно дорого. В силу определенной сложности настоящего раздела не лишним будет привести пример. Некая английская фирма "Джонсон и Ко" занята переработкой картофеля. Его она в соответствии с предписанием ЕЭС должна приобретать у "Национальной рыночной (маркетинговой) организации". С этой целью должна быть сделана заявка и внесен залог, равный 10 % от стоимости закупки, указанной в заявке. Необходимость залога предусматривалась в соответствующем постановлении ЕК.

      Фирма поступила в соответствии с предписанным порядком, но... не смогла приобрести картофель в том количестве, который был указан в заявке.

      В результате "Национальная рыночная организация" уведомила "Джонсон и КО" о том, что последняя потеряла право на возврат залога.

      У фирмы сложилось тяжелое финансовое положение, грозящее ей крахом. Как ей следует поступить в этом случае?

      Нам, читающим эти строки без страха перед возможным крахом, не может не броситься в глаза, что, оказывается, в Западной Европе, где, казалось бы, утверждены свободные рыночные отношения, фирма "Джонсон и КО" должна приобретать картофель у конкретного продавца, который был указан не Госснабом, а предписан системой ЕЭС. И кроме того, оказывается, предписан объем залога.

      Мы, конечно, понимаем, что все это нужно для контроля и учета, чтобы иметь возможность изъять законно причитающийся налог с торговой операции, поскольку при стихийном рынке частник добровольно отчисления со своей прибыли в госбюджет не понесет. Но помним мы и фразу В.И. Ленина, что "социализм - это учет". И видим, что указанная в нашем примере ситуация, она вполне типична для Западной Европы, не слишком совпадает с расхожими у нас представлениями о свободном рынке.

      Итак, чем вызвана ситуация с "Джонсон и КО?". Постановлением ЕК о залоге. Не было бы постановления - не возникла бы ситуация. Значит, необходимо добиваться отмены постановления, признания его незаконным. Добиваться где? В суде, но... национальный суд не вправе ни отменить, ни измерить постановление ЕС - это прямая компетенция ЕСП. Но тогда нужно обращаться именно в эту инстанцию, что, однако, возможно лишь в случае если речь идет о решении, а не о постановлении, и решение должно касаться вас лично и непосредственно.

      Можно попытаться задействовать ст. 173 Римского Договора сославшись на locus standi.

      Вообще-то ст. 173 не допускает юридических действий против постановления, но через ссылку на locus standi можно попытаться убедить ЕСП, что данное постановление явно имеет характер решения, поскольку касается вас прямо и лично. К сожалению, однако, это постановление касается и многих других покупателей картофеля, которые, разумно определив свои заявки, не оказавшись в положении "Джонсон и КО". Иными словами, шансы притянуть сюда Locus standi и добраться с помощью ст. 173 до ECП равны нулю.

      Значит, нужно начать с другого конца. По ст. 177 можно запросить мнение ЕСП, но сделать это может только национальный суд.

      Итак, первое, что необходимо, - обратиться с исковыми заявлением в ближайший магистратский (районный) суд. Но лучше было бы адресоваться в Высокий суд Англии, у которого, скажем так, "короче" отношения с ЕСП.

      Термин римского права: "норма, на которую можно опереться", "точка опоры", "норма, применимая к личности".

      Иск оформляем на Национальную рыночную организацию, требуя от нее возврата залога.

      В ходе слушания дела суд сам решит, необходимо ли обращение в ЕСП. Если для него дело является бесспорным, т.е. решение будет не в вашу пользу, то обращаться в ЕСП суд не станет. К тому же процедуры и разъяснения к ним, данные по аналогичным делам побуждают национальный суд учитывать все правовые обстоятельства дела, временной и стоимостный факторы. ^- Относительно правовых обстоятельств мы отмечаем, что в 1985г. ЕСП слушал дело R v Intervention Board for Agricultural Produce, ex parte ED and F Man (Sugar) Ltd., (3CMLR 759).

      Тогда крупная фирма, торгующая сахаром, опротестовала судебное решение, ссылаясь на то, что постановление якобы нару-1ло правовой принцип, признанный в ЕЭС, о пропорциональности.

      Заметим: дело слушалось в национальном суде, а на его решение была подана апелляция, и ЕСП признал ее обоснованность и, опираясь на принцип пропорциональности, отменил постановление. Итак - наши действия: представляем иск в национальный суд против Национальной рыночной организации, ссылаясь на locus udi. Таким путем пытаемся добиться признания того, что в отношении фирмы "Джонсон и КО" постановление было по своей сути решением.

      Если суд с этим согласится, то он запрашивает мнение ЕСП. Дело затягивается, а мы тем временем просим суд до вынесения решения по делу (которое можно ожидать больше года) принять временное решение о возврате залога. Это даст фирме финансовую передышку.

      Если же суд не станет обращаться в ЕСП, а сам вынесет по вашему делу отрицательное решение, вы вправе апеллировать к ЕСП, используя принцип пропорциональности. То, что вам не удалось связать себя с locus standi, не имеет уже значения для ЕСП. В деле 1987 г. Rau v Balm ЕСП однозначно заявил, что наличие Locus standi или отсутствие такового для него не играет роли. Он примет дело к рассмотрению в порядке апелляции. И одновременно, по аналогии с более ранним делом Фото-Фрост1, может предоставить отсрочку до принятия решения, которая поможет вернуть залог, хотя бы и временно. В связи с изложенным делом и вне его следует помнить, что национальный суд не может отменять или изменять акты союзных инстанций. И дело даже не в тех или иных уставных положениях, а в том, что любой суд может принять решение только выслушав стороны. Но дела слушаются одновременно во многих странах, куда даже при всем желании авторов постановлений их представители явиться не могут. Поэтому все и отдано "на откуп" ЕСП и это вполне логично.

      В связи с возможностью для национальных судебных инстанций обратиться за толкованием тех или иных союзных актов ЕСП следует видеть одну существенную особенность. Национальный суд последней инстанции, решения которого не подлежат апелляции, как правило, должен обратиться в ЕСП. Смысл заключается в том, что, если он этого не сделает, то в ЕСП обратится проигравшая сторона.

      А если дело рассматривается в суде первой инстанции, то запрашивать мнение ЕСП не обязательно. Это не значит, что нельзя. Большинство судей в порядке подстраховки скорее предпочтут получить мнение европейской судебной инстанции, прежде чем вынести решение.

      Обращаясь в ЕСП, судья должен помнить, что последний дает разъяснения по положениям Римского Договора и по актам, принятым Институтами ЕС. Но он не станет высказывать мнение о соответствии национального законодательства законодательству ЕС и воздержится от комментариев по применению норм союзного права в национальном правопорядке. Если бы ЕСП это делал, то он бы, по сути, предопределял решения по конкретным делам, что практически и невозможно, да и не нужно. Судит национальная инстанция, а не ЕСП.

      Решив обратиться в ЕСП, судья должен кратко и точно сформулировать свой вопрос. Казалось бы, это дело техники и юридической грамотности, которое не составляет проблемы для судьи. Не совсем так. Во многих случаях ЕСП вынужден уточнять и переформулировать вопрос. Судья по не вполне понятным причинам хотел бы получить от высшей европейской инстанции такой ответ, который бы предрешал исход дела. И вопрос свой он формулирует должным образом.

      А ЕСП преследует иные цели, не вмешиваясь в дела не своей компетенции. Впрочем, довольно часто ЕСП, излагая принцип, который по его мнению применим к конкретному судебному разбирательству, предопределяет исход дела. Это следствие объективного хода дела, а не субъективной позиции европейских судей.

      Когда говорилось об обязанности последних судебных инстанций обращаться в ЕСП за толкованием положений союзного законодательства, нами использовалась оговорка, что они это делают "как правило", т.е. не всегда. В судебной практике ЕЭС так оно и было. И соответствующий принцип ЕСП утвердил в 1982 г. в деле КИЛФИТ СА против министерства здравоохранения.

      Принцип этот: acte clair, заимствованный из французского права. Речь шла о том, что французские судьи, сталкиваясь с положениями международных актов, должны были обращаться за разъяснениями в Министерство иностранных дел. Исключение составляли случаи, когда принятые, международные акты ясны (acte clair) и у судей сомнений не вызывают.

      Этот принцип был применен и в правопорядке ЕЭС. Судьи, если они считают, что в разъяснении ЕСП нет необходимости, могут его не запрашивать. Могут, но это еще не значит - должны. Судьи склонны перестраховываться, понимая, что возможны и ошибки. Предпочитают направлять запросы даже по весьма ясным делам. И одним из них явилось упомянутое дело КИЛФИТ.

      Истцом выступили итальянские компании-импортеры шерсти  из стран - не членов ЕЭС. С 1968 г. они в соответствии с итальянским законом платили сборы за санитарную инспекцию шерсти при пересечении границы. К 1982 г. импортеры, однако, обнаружили, что существует постановление ЕЭС, отменяющее подобные сборы с импортных товаров. Компании обратились в национальный суд и предъявили соответствующий иск к министерству здравоохранения Италии.

      В суде первой инстанции представители министерства выиграли дело, сославшись на то, что в приложении II к Римскому Договору ст. 30 предусматривает либерализацию импорта, в списке товаров шерсть указана не была. Но сами списки составлялись в 1957 г., т.е. четверть века назад, когда ЕЭС ставило перед собой огромные цели. С тех пор в рамках ЕЭС были приняты акты, которые практически устранили импортные ограничения. В суде этот факт был принят во внимание, решение основывалось на буквальном понимании положений Римского Договора. Запрашивать мнение ЕСП судьи не стали.   В апелляционной инстанции все повторилось. И тогда компании возбудили дело в Верховном суде Италии, по решению которого не может быть апелляции, а значит, национальный суд обязан запросить мнение ЕСП.

      Министерство здравоохранения пыталось не допустить этого, упирая на то, что дело это ясное, и положения Договора имеют преимущественную силу перед последующими актами ЕЭС. ЕСП, естественно, не стал решать дело по существу. Он выделил с его точки зрения главный аспект - обязательность или отсутствие таковой для национальных судов обращения в ЕСП в случаях, когда речь идет о толковании актов ЕЭС.

      ЕСП дал заключение, что обращение необходимо для национальных судебных органов высшей инстанции во всех случаях, когда имеет место спор или сомнения. Не делать этого можно в том случае, если применение этих актов не влияет на принимаемое решение или нет сомнений относительно их смысла.

      Итак, разъяснение высшей инстанции дано. Что дальше? A дальше опять имели место ошибки в, казалось бы, очевидных ситуациях. Например, английский апелляционный суд, следуя за решением суда первой инстанции, согласился, что общий запрет нa импорт какого-либо товара не является "количественным ограничением на импорт", предусмотренным ст. 30 Договора о ЕЭС. Хотя по этому поводу уже были разъяснения ЕСП.

      Или: Государственный Совет Франции при решении одного из дел (Cohn- Bendit) вдруг постановил, что директива ЕЭС не имеет прямого действия.

      Или еще: Германский федеральный конституционный суд, рассматривая одно дело в 1989 г., заявил, что он будет пересматривать все случаи, когда суды в соответствии со ст. 177 отказывались запрашивать мнение ЕСП.

      Подобных примеров достаточно. Это, конечно же, перегибы в чем-то даже очень странные, поскольку ошибаются высокие инстанции, люди, несомненно, высочайшего профессионализма и мудрости. Но такова жизнь. Там, где происходит что-то новое, ошибок бывает больше, чем обычно.

      На правовом механизме и на роли ЕСП мы остановились довольно подробно не только потому, что это, пожалуй, наиболее сложный раздел для понимания сути союзного правопорядка 3ападной Европы. Этот правопорядок развивался непроторенные путем, преодолевая огромные сложности, вызванные как разлит чием национальных правопорядков, так и разным правосознание ем, памятью, психикой, моралью и прочим.

      Лекция VII. Свободное движение товаров (правовое регулирование)

      Факторы, требующие свободы движения товаров. Недискриминационный характер соответствующих формулировок Римского Договора. Его основные нормы о свободном движении товаров. Правило разумноcmu, или первый принцип Кассис де Дижон. Второй принцип ассис де Дижон. Основания для ограничений на свободное движение товаров. Что понимать под количественным ограничением. Дела №9/81 и 113/80 ЕК против Ирландии. Дело "Сентрафарм". Права собственника патента. Общее состояние внутреннего рынка ЕС, его Перспективы в связи с расширением членства ЕС

      В основе идеи создания "Общего рынка" ряда государств Западной Европы лежал принцип свободного движения товаров. Масштабы производства товаров в этих странах велики, а их географические размеры малы. Производство требовало обширного дика, чему мешали национальные традиции. Мешали, прежде него, крупным производителям, тем, которых мы привыкли называть монополиями. Пересекая границы при транспортировке товара, приходилось платить таможенную пошлину, перевозка груза задерживалась на станциях, дорожала продукция. Но вспомним, что пограничные поборы шли в государственную казну и делались, можно сказать, за счет монополий, но... в общественных интересах. Конечно, возникающие преграды при деловых отношениях - это плохо, но и не совсем хорошо, если 1 устраняются в интересах определенной группы товаропроизводителей и купцов за счет населения.

      И еще: открывались пограничные ворота перед транснациональными монополиями, подставляя мелкого и среднего национального производителя под конкурентные удары крупного космополитического бизнеса. И если сейчас многие западные авторитеты заявляют, что создание "Общего рынка" (ОР) - это хорошо, мы можем придерживаться иного мнения. Пока что, насколько известно, никому в голову не пришло просчитать "обратно", т.е. какая ситуация сложилась бы сейчас в Западной Европе, если бы ЕЭС не было создано? Что было бы, если бы государства ЕЭС, близившись политически, как это произошло, поставили во главу угла не интересы ТНК, т.е. одной, самой мощной группы предпринимателей, а общий интерес всех национальных товаропроизводителей?

      Мы специально акцентируем внимание на этих вопросах, поскольку творцы Евроазиатского или иного союза в рамках СНГ должны будут открыто поставить и обсудить вопрос: чьи интересы преследует цель создания экономического и иного союза? Если такая цель не будет поставлена, т.е. дело изначально начнется с недомолвок, ни к чему хорошему это не приведет. Нельзя создавать сообщество государств любого типа по принципу: "два пишем, три - в уме".

      Руководители западноевропейских стран знали, какая организация им была нужна, и потому формулировки основного документа - Римского Договора 1957 г. - столь точны, ясны и недискриминационны. Выделяем последнее слово потому, что в данном контексте недискриминационность носит негативный смысл. Как раз и надо было бы поставить мелкий и средний бизнес в несколько особое, облегченное положение. А когда формально все равны, в конце концов выигрывает сильнейший.

      И когда с течением времени эти руководители под нажимом национального бизнеса попытались ввести хоть какие-то охранительные меры, это пресекалось как исполнительными органами ЕЭС, так и ЕСП. Основные нормы Римского Договора, касающиеся свободного движения товаров, немногочисленны. Трактовка трудностей не вызывает. Их всего две. Статья 30 Договора гласит: "количественные ограничения на импорт и все меры, имеющие аналогичное действие, без ущерба для последующих положений, запрещаются между государствами-членами".

      Статья 34 содержит такое же положение относительно экспорта. В приведенной формулировке наше внимание привлекают конечно же, три элемента:

      1. Что такое количественные ограничения? Идет ли здесь речь только о физических объемах товаров или имеются в виду такие возможные действия сторон, способных косвенно негативно повлиять на импорт (экспорт)?

      2. Как понимать выражение "...без ущерба для последующих положений..."?

      3. Что это за "...меры, имеющие аналогичное действие..."? Ниже мы ответим на поставленные вопросы более подробно, а пока начнем с последнего вопроса.

      В деле Pranti (1984, ECR 1299) ЕСП отметил, что он предпочитает давать не трактовку de minimis мерам, имеющим ограничительное воздействие на торговлю, а смотреть на проблему широко. Предполагается, что любые законодательные или административные меры, которые весьма косвенно, но все-таки отрицательно скажутся на торговых операциях в рамках ЕЭС, противоречат ст. 30 (или ст. 34) Договора. Но отрицательный эффект следует доказать, что часто совсем не просто.

      Особенно ярко позиция ЕСП и сложности проблемы проявились в деле Torfaen Borough Council v В and Q (1989, ECR 765Й Дело возникло в связи с тем, что некоторые торговые фирмы Beликобритании в нарушение Акта о предприятиях торговли (Shops, принятого парламентом в далеком 1950 г., решили организовать торговлю своими товарами по воскресеньям. При этом ссылались на то, что указанный Акт не соответствует Римскому Договору, поскольку ставит их в неравное, положение с торговыми  фирмами континента, не имеющими ограничений на торговлю в воскресенье.

      Дело слушалось в английском муниципальном суде, и по нему в соответствии со ст. 177 Договора было запрошено мнение ЕСП. Последний долго раздумывал, а затем выдал довольно замысловатую сентенцию подобно дельфийскому оракулу. В ней отмечалось, что упомянутый Акт относится не только к внешней, но и ко внешней торговле тоже. И если бы ЕСП, остановившись на этом, сделал вывод, что он не нарушает Римский Договор, то все было бы ясно. Но он этого не сделал, а продолжал далее, заявляя, что "прежде всего необходимо уяснить, являлось ли оправданным" принятие Актa о предприятиях торговли, который отражал социальный и экономический выбор..., и который был оправдан". Но возникал вопрос, такая ли нормативная основа нужна для достижения цели. И затем - ответ ЕСП: "ограничительное воздействие этой нормы на торговлю Сообщества не должно превышать то, что присуще (intrinsic) нормам подобного рода". Национальные судебные инстанции долго ломали головы над полученной формулировкой, но к определенному выводу так и не пришли.  Послали новый запрос в ЕСП, на который в конце концов получили более ясный ответ, где сообщалось, что для того чтобы определить, превышает ли воздействие Акта на торговлю ЕЭС законные пределы, необходимо определить, "является ли воздействие прямым, косвенным или всего лишь спекулятивным, и препятствует ли оно продаже импортных товаров больше, чем продаже товаров национальных".

      Фактически такое заключение ЕСП означало, что Акт 1950 г. не противоречил законам ЕЭС.

      В связи с рассмотрением подобных дел ЕСП вывел "правило разумности" (rule of reason), которое предполагалось применять к случаям, когда отсутствует прямое правовое регулирование. Естественно, что определение "разумности" является прерогативой ЕСП. Начало этому правилу положило в 1974 г. так называемое дело Дассонвия2. Суть его состояла в том, что некий господин Дассонвий ввез в Бельгию из Франции определенное количество шотландского виски. Но бельгийский закон требовал, чтобы ввозимые в Бельгию товары сопровождал сертификат с места их производства, выданный государством. А Дассонвий смог предоставить лишь сертификат производителя, который местные власти не при знали и назвали "фальшивкой".

      Национальный суд Бельгии в соответствии со ст. 177 Договора о ЕЭС направил запрос в ЕСП. ЕСП нашел, что бельгийские меры "способны нарушить" ст. 30 Договора, исходя при этом из "разумного" понимания того, что, если товар соответствует требуемым критериям, то требование о том, чтобы сертификат его происхождения исходил из строго определенного источника, является бюрократической уловкой, препятствующей свободному движению товара.

      "Правило разумности" было применено позже в известном дел Кассис де Дижон и было сформулировано ЕСП в качестве принципа.

      Указанное дело касалось ввоза в Германию определенного спиртного напитка из Франции, который имел меньшую крепость, чем это предписывал немецкий стандарт. Германская сторона попыталась воспрепятствовать ввозу этого напитка.

      Решение ЕСП в этой связи свелось к следующему. Если на уровне ЕЭС не были установлены единые стандарты, то на национальных уровнях они могут отличаться, что не должно служит препятствием для свободного движения товаров. В то же время могут иметь место и определенные ограничения, если это необходимо: а) для строгого финансового учета; б) охраны здоровья  населения; в) обеспечения честной конкуренции; г) охраны интересов потребителя.

      Позже, в 1989 г., в деле ЕК против Дании была добавлена еще одна цель - защита окружающей среды.

      Изложенное решение стали называть: первый принцип Кассис де Дижон. Его же называют и "правилом разумности", дающим основание законно не соблюдать ст. 30 Договора.

      Второй принцип Кассис де Дижон вытекал из решения ЕСП о том, что "товары, которые законно продаются в одном государстве - члене ЕЭС, должны считаться удовлетворяющими "обязательным требованиям" другого государства-импортера - члена ЕЭС". При этом ЕСП специально отметил, что не видит причины, по которой товар, законно произведенный и продаваемый в одной стране, не может поступать на рынок другой в рамках ЕЭС

      Естественно, и в отношении целей, изложенных в принципах Кассис де Дижон, неоднократно вспыхивали споры, в которые даже втягивались инстанции вне ЕЭС.

      Так, в 1985 г. слушалось дело ЕК против Германии. Последняя отказывалась допустить на свои рынки иностранное пиво с определенными присадками, ссылаясь на необходимость защиты здоровья населения.

      ЕСП для выяснения истины обратился за помощью к Всемирной организации здравоохранения (Женева) и Организации по удовольствию и сельскому хозяйству (Рим), являющимся специализированными учреждениями ООН. Касательно другого элемента ст. 30 о том, что она применяется "без ущерба для последующих положений" Договора, можно метить, что речь идет о толковании данной статьи в контексте всего Договора и особенно о ее связи со ст. 36. В последней говорится, что "...положения статей 30 и 34 не препятствуют запрещениям или ограничениям на импорт или на транзит товаров, основанным на общественной морали, государственной политике или государственной безопасности; охране здоровья и жизни людей, животных или растений; охране национальных достояний, имеющих художественную, историческую или археологическую ценности; или на охране промышленной или коммерческой собственности. Такие запрещения или ограничения не должны, однако, являться средством произвольной дискриминации или замаскированным ограничением на торговлю между государствами-членами".

      Формулировка изложенной статьи позволяет, точнее, дает возможность в определенных случаях отклоняться от твердого принципа ЕЭС - обеспечить свободное движение товаров. Учитывая это, ЕСП однозначно определил, что тяжесть доказательства того факта, что принимаемые меры подпадают под действие ст. 36 Договора, лежит исключительно на стороне, принимающей эти меры. Суд же оставляет за собой возможность убедиться, что согласно последней фразе статьи они не являют собой произвольную дискриминацию или скрытое ограничение.

      Относительно оснований, которые по ст. 36 можно использовать для введения ограничений (запрещений) на импорт (экспорт), представляется необходимым сказать следующее.

      Общественная мораль устанавливается каждым государством в Отдельности. Единого стандарта в рамках ЕЭС не существует. ЕСП, о своей стороны, также не претендует на роль главного моралиста. Поэтому общее требование к ввозимым материалам состоит в том, чтобы подобная им продукция уже должна либо производиться в стране, либо продаваться. А это, в конечном итоге, устанавливают национальные власти. Компетенция ЕСП при необходимости состоит в уточнении, не прикрывает ли государство свои ограничительные меры во внутрисоюзной торговле ссылками на Общественную мораль.

      Свою позицию ЕСП изложил в деле R v Henn and Darby (1981) АС 850, где речь шла о правомерности действий британской таможни, задержавшей груз порнографических материалов.

      ЕСП признал, что действия таможни не нарушают ст. 30 Договора, поскольку материалы подобного рода не могут продаваться в Великобритании на законном основании.

      С другой стороны, в аналогичном деле Conegate v Customs an< Excise Commissioners (1986, ECR 1007) ЕСП принял сторону импортера. Речь шла о ввозе в Великобританию резиновых кукол, предназначенных для сексуального удовлетворения мужчин. ЕСП при этом отметил, что согласно британскому правопорядку, если бы такие куклы производились в Великобритании, чему не было препятствий, то такую продукцию можно было 6ы свободно продавать.

      ЕСП не осудил и не одобрил положение в британском правопорядке, но дал понять, что нельзя просто так ссылаться на общественную мораль: закрепите нормы морали в законе, а потом на них ссылайтесь. В противном случае это уже не общественная мораль, а мораль отдельных чиновников.

      Такие основания, как государственная политика и государственная безопасность, почти не использовались. Дело в том, что эти основания влекут за собой обязанность доказать, что имеет место серьезная угроза основам общества и государства.

      В 1992 г. ирландское правительство пыталось сослаться на подобного рода угрозу, потребовав, чтобы импортеры нефти не использовали горючее на собственные нужды с ирландских нефтеперегонных заводов. При этом утверждалось, что поддержание жизнедеятельности указанных заводов существенно для национальной экономики. Попытка эта ни успеха, ни развития не получила.

      На охрану общественного здоровья ссылались чаще и, скажем так, с переменным успехом. Вспомним случай с общественной моралью. ЕЭС не установило единых стандартов и критериев охраны общественного здоровья. Значит, решающими оказываются национальные стандарты, которые должны быть в равной мер применимы как к чужим лицам, так и к своим.

      Например, в деле Аргонеза, рассмотренном ЕСП в 1991 г, была выражена поддержка мерам испанского правительства, запретившего устанавливать вдоль автомобильных дорог щиты с рекламой алкогольных напитков. Основание: забота об общественном здоровье. Меры эти носили недискриминационный характер и иностранные фирмы не могли требовать больше того, что имеют их испанские коллеги.

      С другой стороны, в случае Commission v UK (1982, ECR 2793) когда англичане пытались запретить импорт куриного мяса из Франции под предлогом, что мясо якобы заражено ньюкаслской болезнью. ЕСП нашел, что эти попытки находятся в противоречии со статьей Договора. Болезнь, кстати, так и не обнаружили.

      Такое основание, как охрана национального достояния, вообще не использовалась. Скорее всего последнее пригодно для случаев, когда государство вознамерится запретить экспорт каких-то художественных ценностей по сделке собственника с иностранным покупателем. Такие ценности движутся через границы, но коллизий пока не возникало. Bkb они не представляют большой ценности или, скорее всего, государство предпочитает не ввязываться в тяжбы с частными лицами. В конце концов, государство - это совокупность потенциально частных лиц, которые рано или поздно покинут государственную "лодку" и пересядут в частную.

      Охрана прав интеллектуальной собственности относится также к прерогативе государства. С этой точки зрения территория Общего рынка поделена по национальным границам, что создает для институтов ЕМ и для ЕСП большую проблему. И действительно, смысл и дух актов ЕЭС требует интеграции, совместных действий, но все это останавливается у входа в границы национальной интеллектуальной собственности, которую извне даже проверить невозможно: есть ли она, нет ее, какова она? В таких условиях ЕСП приходится осторожничать. ЕСП старается определить, имеются ли права на интеллектуальную собственность, а затем - реализуются ли они, и нужна ли им защита. В первом случае, когда национальное законодательство устанавливает такие права, ЕСП предпочитает не вмешиваться, а во втором случае определяет соответствие имеющих место действий (реализации прав) законам (правилам) ЕС.

      Ha практике это означает: государство само, к примеру, определяет, что и как патентовать в рамках своих границ, но, запустив патент в производство, не должно препятствовать движению патента в другие государства в виде интеллектуальной или товарной (материальной) собственности.

      Справедливо, кстати, отметить, что в отношении интеллектуальной собственности ЕСП имел в виду положения ст. 222 Договора, в которой определенно заявляется, что право ЕЭС ни в коей мере не ущемляет прав собственности. Иными словами, то, что имеете, не может быть затронуто нормой права ЕС, а если ваша собственность, в т.ч. интеллектуальная, начинает движение, то этим провоцируется действие соответствующих норм. Следует отметить, что ст.ст. 30 и 34 Договора имеют прямое действие и не нуждаются в национальном механизме для их реакции.

      И наконец, мы подошли к первому элементу ст. 30 о количественном ограничении.

      Выше уже говорилось о том, что общий запрет на ввоз какого-либо товара составляет количественное ограничение. Таковыми являются сокращения физических объемов ввозимых товаров, что и составляет прямое ограничение. Но ограничение может быть косвенным, и это, пожалуй, представляет для нас большой интерес по простой причине: прямым образом конкретную правовую норму обычно не нарушают, а обходными путями пользуются многие. Это имеет место в ЕС, и, несомненно, будет происходить и у нас, если страны СНГ станут действительно когда-нибудь интегрироваться.

      Обходных путей изобретают много, но метод, как правило один: сохранить в неприкосновенности норму и получить нужный результат, иными словами, сохранить видимость законности действий.

      В ЕС ЕСП выработал собственный контрметод, который идет не от нормы права, что казалось бы вполне логичным, а от получаемого результата. Но результат может быть и не обязательно физическим, ощутимым.

      Для большего понимания рассмотрим дело, которое ЕСП рассматривал в 1981 г. и которое имело существенный правовой политический эффект.

      Дело (249/81) было возбуждено ЕК против Ирландии. Ирландия, экономика которой в конце 70-х годов испытывала изрядные трудности, не могла выйти на нужный уровень конкурентоспособности. Правящие круги государства выход увидели в том, чтобы побудить каким-то образом своих граждан покупать продукцию сделанную в Ирландии. Создали общественный фонд, который развернул кампанию под лозунгом "Покупайте ирландское!"

      В 1981 г. под давлением деловых кругов других государств ЕЭС проводимой кампанией заинтересовалась ЕК, направив правительству Ирландии "обоснованное мнение" (reasoned opinion), в котором обращалось внимание на то, что кампания противоречит ст. 30 Договора, поскольку таким путем создаются помехи экспорту иностранных товаров в Ирландию.

      "Обоснованное мнение" требуется от ЕК в тех случаях, когда член ЕЭС в чем-то не следует положениям Римского Договора, своего рода последнее предупреждение перед обращением ЕК в ЕСП. В этом документе обычно излагается факт нарушения Договора, приводятся аргументы ЕК, предлагаются меры по исправлению положения, устанавливается разумный срок.

      Ирландское правительство предполагало подобное развитие событий и, судя по быстрой и решительной реакции, было к этому готово, парировав тем, что ст. 30 Договора применима лишь к мерам правительства, которые носят обязательный характер. Компания, говорилось далее, оказывает всего лишь моральную и некоторую финансовую поддержку отдельным отраслям ирландской промышленности, и делается это, кстати, не правительством, а общественным фондом. Такая помощь, доказывали ирландцы, по ст. 92 Договора позволительна даже правительству, если речь идет о борьбе с безработицей. И уж совсем мощным был аргумент о том, что никакого ограничения иностранным торговым операциям не последовало, т.к. за время кампании доля ирландской продукции на внутреннем рынке страны снизилась с 49,2 % до 43,4 %.  ЕСП, как это ни странно, отверг ирландские аргументы на основании подозрения, что замысел ирландского правительства состоял в "выталкивании" чужих товаров с внутреннего рынка. По мнению ЕСП было неважным, удался этот замысел или нет. Главное: кампания "Покупайте ирландское!" может потенциально создать препятствия к свободному движению товаров в рамках ЕЭС. И совсем неважно, что не принималось мер, обязательных к исполнению. Достаточно того, что кампания могла как-то негативно повлиять на поведение торговых партнеров по ЕЭС и соответственно "помешать достижению целей Договора, изложенных в статьях 2 и 3".

      Что касается роли правительства Ирландии, то ему вменили "поощрение" кампании, поскольку (хотя доказано это и не было) ее, якобы, частично финансировало.

      С точки зрения любого процесса вышеизложенное может лишь вызвать улыбку специалиста, но одновременно и восхищение настойчивостью ЕСП, который совершенно очевидно решил дело в соответствии не с правом, а с торговым правосознанием.

      Кстати, позиция ЕСП вряд ли удивила ирландцев, которые задолго до этого проиграли не менее странное дело (113/80). Правительство Ирландии в рамках своей компетенции приняло указ о том, что продаваемые в стране "сувениры Ирландии" должны иметь либо метку с указанием страны-производителя, либо надпись "иностранный".

      Правомерность и логичность указа с любой точки зрения сомнений не вызывают. И все-таки ЕСП счел указ противоречащим ст. 30 Договора, как подрывающий принципы свободной торговли.

      Выше приведены примеры публично-правового характера, дои из сторон в которых выступало правительство. Но можно ввести много примеров из сферы частного права.

      В 1974 г. ЕСП рассматривал так называемое дело "Сентрафарм"'. Фирма "Сентрафарм" завезла из Англии и Германии лекарство по лечению инфекции мочеточников, носящее торговую марку "Неграм", которое стала распространять в Нидерландах.  Лекарство было закуплено вполне легально по цене, ниже на 50%, имеющей место на нидерландском рынке. В использовании разницы цен состоял смысл этой торговой (по сути, конечно же, спекулятивной) операции.

      Патент на лекарство, как и торговый знак, принадлежал фирме "Стерлинг Уинтроп групп Лтд" и был зарегистрирован как в Великобритании, так и в Нидерландах. Согласие группы "Стерлинг" на эту операцию получено не было.

      В июне 1971 г. группа "Стерлинг" обратилась с иском в голландский суд, требуя, чтобы "Сентрафарм" прекратил "нарушение патентных прав" этой группы. Суд данный иск отклонил. Групп "Стерлинг" обратилась с апелляцией в Верховный суд Нидерландов, который в соответствии со своим правом по ст. 177 Римского Договора запросил мнение ЕСП.

      ЕСП, рассматривая этот запрос, исходил из того, что Договор о ЕЭС, как общее правило не затрагивает прав собственника. Но в данном случае речь шла об интеллектуальной собственности, а не о материальной. Значит, и отношение к праву на такую собственность должно быть специфическим. Необходимо было в разумной мере скоординировать право собственника интеллектуальной продукции на защиту его интересов с правом собственника товара на свободу его перемещения в пределах "Общего рынка".

      Решение ЕСП, определившее общий подход к подобным делам, состояло в следующем: собственник патента может с полной гарантией своих прав наладить первичное производство продукции. Но может также делегировать свои права на производство другой фирме. Но однажды начав производство, он не определяет движение готовой продукции. Вопрос этот делится условно на две части: по патентному праву собственник патента имеет свое вознаграждение от пользователя патентом, но его не касается дальнейшее движение полученной продукции.

      Если предположить нечто другое, то получится ситуация, когда собственник патента по своему желанию мог бы делить ЕР ЕЭС на государства, где продажа продукции возможна, и все остальные. Это, естественно, противоречит целям Римского Договора.

      Другой пример - дело о "Дёйтче Граммофон" (78/79; ECR 487). В нем речь шла о праве записи и распространении музыкальных произведений, иными словами, о праве промышленной собственности. И, опять-таки, ЕСП провел различие между правом на такую собственность, которое не может нарушаться, и его использованием, которое регулируется преимущественно нормами союзного права в интересах всего ЕЭС.

      Несколько сложнее возникает ситуация в случае, когда продавец приобретает в одной стране товар, перевозит его в другую, меняет товарный знак и упаковку и выставляет на продажу. И все это проделывается без согласия патентодержателя и производителя. Или иной вариант: сохраняется при этом торговый знак, но меняется упаковка. Часто это вызывается, кстати, не злым умыслом, а необходимостью следовать определенным национальным стандартам. Показательно в этом смысле еще одно дело ЕСП (102/77) с участием "Сентрафарма"'.

      Фирма "Сентрафарм" закупила в Англии лекарство "Валиум" - таблетки, произведенные филиалом группы "Хоффман - Ла Рош",  упакованные в емкости по 100 и 500 штук. Перевезла его в Германию, переупаковала в новые емкости по 1000 штук, приклеила торговую марку группы "Хоффман - Ла Рош" и пустила в продажу.

      "Хоффман - Ла Рош" предъявила в суд претензии против подобного "пиратства" со стороны "Сентрафарма". ЕСП, разбирая апелляцию по данному делу, дал заключение, что торговый знак (марка), упаковка и иные условия, связанные с оформлением товара, не могут сдерживать развитие торговли между государствами ЕЭС и не подпадают под положения ст. 36 Римского Договора.

      Будем иметь в виду, что национальное законодательство в указанном вопросе более строгое и не позволяет конкурентам свободно приобретать товар, а затем переделывать упаковку, менять торговый знак и производить иные действия, нарушающие права производителя. Hо это справедливо лишь в отношении торговых опраций, не выходящих за границы страны. Если же товар пересек границу, он передвигается далее в соответствии с союзной юрисдикцией. Иными словами, если товар, к примеру, прибыл из Англии во Францию, а немецкая фирма - производитель товара выставит какие-то претензии, французский суд, рассматривая их обязательно запросит мнение ЕСП, которое будет аналогично приведенному выше.

      Налицо, конечно, действие двух в чем-то пока еще различных правопорядков - союзного и национального. И это сдерживает развитие торговли. В результате, хотя "Общий рынок" и существует сорок лет, объем внутренней торговли ЕС (ЕЭС) остается еще далеким от желаемого и возможного. Так, например, в свое время СССР при едином, по сути, правопорядке в межреспубликанскую торговлю был вовлечен 21 % валового национального продукта (причем в Украине этот показатель был 27 %), а в странах ЕЭС аналогичное соотношение торговых взаимосвязей все еще едва достигает 14 %.

      Указанный показатель в ЕС вряд ли улучшится, поскольку в него вошли еще три национальных правопорядка и соответственно три национальных рынка, которые пока еще не испытали воздействия на себе норм права ЕС, знают это право относительно, а значит до поры до времени будут проявлять известную осторожность во внутрисоюзной торговле.