2.2 Институционализация трудовой иммиграции в постсоветской России

Трудовая иммиграция в постсоветской России развивалась диалектично. По­сле распада СССР наметились две противоположные тенденции, обусловленные переходным политическим периодом в жизни страны.

Как отмечает исследователь И.Ф. Хафизова, трудовые иммиграционные группы в первые годы постсоветского периода были представлены лишь вынуж­денными переселенцами, беженцами и репатриантами^[157]. Вдобавок в страну нахлынули потоки незаконных трудовых иммигрантов, которых в силу объектив­ных причин не могло быть в советское время.

Наряду с деструктивными тенденциями в стране возобладали и конструктив­ные начала трудовой миграции. Так Российская Федерация, реализуя демократи­ческую практику открытости и включенности в систему современных междуна­родных и рыночных отношений, стала доступна для внешней трудовой иммигра­ции.

Стоит признать, что отношение к трудовому переселению иностранцев в Россию разделяется. Одни считают, что государству требуются дополнительные трудовые силы для развития её экономики (Вишневский А.Г., Поставнин В.А., Зайончковская Ж.А.). При этом их явный политический акцент делается на трудо­вых мигрантах из постсоветского пространства. Поскольку те, в силу общеисто­рической обусловленности, уже интегрированы в социокультурную среду РФ и некоторые из них имеют ещё советское образование. Другие придерживаются противоположных позиций (Ерохина Л.Д., Е. Ткач, Л.Л. Рыбаковский) и рассмат­ривают внешнюю трудовую миграцию в Россию как некую угрозу её безопасно­сти.

Первую позицию условно можно назвать неолиберальной.

Так эксперт А.Г. Вишневский пишет: «И по демографическим соображениям, и по соображениям лучшей интеграции трудовых мигрантов Россия заинтересо­вана в как можно более молодом их составе. За 1990-1999 годы в России родилось на 9 миллионов человек меньше, чем за 1980-1989 годы, это-то и создало непри­ятный провал в нижней части нашей возрастной пирамиды, который будет ощу­щаться на протяжении ста лет. Нельзя ли попытаться «отремонтировать» возраст­ную пирамиду за счет притока трудовых мигрантов 90-х годов рождения? Ком­пенсировать все 9 миллионов едва ли возможно. Но возместить хотя бы часть этой убыли можно, и это еще не поздно сделать, поскольку речь идет о поколени­ях, которые сейчас находятся в возрасте от 10 до 20 лет»^[158].

Ещё более неолиберальных идей придерживается учёный Ж.А. Зайончков- ская, которая пишет: «Российская Федерация служит историческим прибежищем для многих бывших советских народов, это объективная реальность^[159]».

Зайончковская Ж.А. придерживается научной позиции, что Россия будет принимать избыточное количество трудовых мигрантов из братских стран Цен­тральной Азии даже вопреки своим социально-демографическим, экономическим возможностям.

Очевидно, что подобный подход в целом воспринимается негативно россий­скими общественными и научно-экспертными структурами, которые занимаются вопросами трудовой иммиграции. Не стоит забывать и того, что рост трудовой иммиграции в России порождает не только серьёзную дополнительную финансо­вую нагрузку на экономические ресурсы, но служит особым фактором обеспече­ния политической стабильности и безопасности страны.

Противоположного мнения в этом вопросе придерживаются неоконсервато­ры.

Так эксперт ЛЛ. Рыбаковский пишет следующее: «Из этого тупика возможны два выхода: либо продолжать привлекать в российскую экономику многомилли­онные массы неквалифицированных трудовых мигрантов, либо интенсивно мо­дернизировать экономику на инновационной основе^[160]».

По логике Л.Л. Рыбаковского, использование низкоквалифицированного и соответственно низкооплачиваемого труда мигрантов, вовсе не является приори­тетной для Российской Федерации. Так как дешевый труд подразумевает мини­мальную ответственность работника, что побуждает работодателя использовать технологии максимального сокращения его затрат на новое оборудование. Не го­воря уже о том, что подобная ситуация представляет реальную угрозу жизни и здоровью человека.

При этом Л.Л. Рыбаковский видит два пути решения проблемы: «Первый - это продолжать наращивать и без того многомиллионные массы неквалифициро­ванных, временных трудовых мигрантов, рабский труд которых - основное про­тиводействие решению социально - политических проблем в России. Второй - интенсивно модернизировать экономику на инновационной основе с тем, чтобы вдвое - трое поднять производительность труда. Если этого не произойдёт, то число трудовых мигрантов может возрасти ещё как минимум на 10 млн. человек и составить примерно 30% занятого населения»^[161].

Мы не относим себя к сторонникам одной из позиций, но отмечаем, что не­которые исследователи идеализируют трудовую иммиграцию в постсоветском измерении. Хотя бы потому, что с момента распада Советского Союза прошло почти 25 лет и за это время в бывших Союзных республиках менталитет подвер­гался неоднократной деформации.

Средства массовой информации в вопросе трудовой иммиграции придержи­ваются сдержанной позиции. При этом СМИ оказывают колоссальную роль в ин­ституционализации трудовых иммиграционных процессов в стране.

Так исследователи Н. Вуд и К. Рассел даже выделяют несколько форм влия­ния СМИ на институционализацию трудовой иммиграции. Во-первых, под дей­ствием СМИ потенциальный трудовой мигрант принимает решение о переезде и выбирает направление своего перемещения^[162]. Происходит процесс, который П. Вайт и Р. Вудс назвали «трансформацией информационного поля в трудовое ми- грационное»^[163].

Во-вторых, СМИ формируют образ самих трудовых иммигрантов. В россий­ских реалиях подобным примером может служить употребление в СМИ катего­рии «кавказец» (по отношению к выходцам из северокавказского региона). Пер­воначально это понятие не было изобретено журналистами, однако высокая ча­стотность его употребления в СМИ, приведшая к упрощению и типизации вос­приятия приезжих из республик Северного Кавказа, безусловно, превратила слово в концептуальное понятие, которое было адоптировано социальной группой, по отношению к которой оно употреблялось^[164].

По нашему мнению, общественное мнение и отношение коренного населения к трудовым иммигрантам зависят от комплексного сочетания целого ряда факто­ров: политического дискурса о трудовой миграции, социально-политической и экономической стабильности региона, социальных установок на восприятие «дру­гого». Однако для того, чтобы в массовом сознании произошло выделение соци­ально- политической группы «трудовой мигрант», наделение её специфическими качествами и определение своего отношения к ней, необходимо, чтобы количе­ство её потенциальных представителей в обществе было достаточно велико. Что мы собственно сегодня и наблюдаем в современном мире.

Другой термин, который также часто употребляется по отношению к имтру- довым мигрантам это «гастарбайтер» в России.

Очевидно, что неоднозначное восприятие трудовых иммигрантов связано и с несовершенством российского законодательства. Так, например, в российском иммиграционном законодательстве до сих пор отсутствует разграничение трудо­вых иностранцев, переселяющихся в страну - наёмные рабочие, бизнесмены, ре­патрианты.

Следует признать, что в Россию прибывают в основном неквалифицирован­ные трудовые мигранты, которые сегодня работают в строительной, транспорт­ной, продовольственной сферах. Как пишет Е.В. Тюрюканова, около 50% трудо­вых мигрантов не имеют никакого образования, другая половина, в лучшем слу­чаи, имеют средне-специальное образование. Не говоря уже о том, что сами тру­довые мигранты причисляют себе к категории «очень бедных» и «бедных» лю- дей^[166].

Возвращаясь к истории вопроса и ретроспективному анализу институциона­лизации трудовой иммиграции после краха советской государственности, хоте­лось бы выстроить политические события того времени в хронологическую ли­нейку.

Для нас очевидно, что распад СССР и образование на его территории суве­ренных государств, безусловно, одно из важнейших политических событий ХХ столетия, определивших специфику трудовых миграционных процессов в Россий­ской Федерации на все последующее десятилетия.

В первой половине 1990-х годов формируется не только политико-правовая база и новая трудовая иммиграционная политика, но и этническое самосознание народов, оформивших новую государственность. Происходит переосмысление понятий «мы» и «они». Бывшие сограждане и «братские народы» превращаются в«чужих» и попадают в категорию трудовых иммигрантов.

Очевидно, что предпосылки к институционально-политическим преобразо­ваниям наметились уже в конце 1980-х годов, поэтому основные характеристики трудовых иммиграционных процессов постсоветского периода сложились еще в последние годы существования Советского Союза.

Отличительной чертой трудовых иммиграционных процессов этого периода становится их явная этническая направленность. Образование новых независимых государств, сопровождавшееся ростом в них национализма и этнического самосо­знания, а также их общая политическая нестабильность, спровоцировали отток трудовых мигрантов на историческую родину. В целом же, трудовые иммиграци­онные процессы того времени носили стихийно-экстремальный характер.

С конца 1980 года наблюдается рост вынужденной трудовой иммиграции. В это время в политическом советском дискурсе впервые появляется понятие «бе­женец». Первыми беженцами стали жертвы межэтнических конфликтов в Азер­байджане (в 1988 году из Сумгаита бежало 20 тысяч человек) и Узбекистане (из Ферганской долины были вынуждены уехать 30 тысяч человек). В 1991 году офи­циальная статистика сообщает о 710 тысяч «лиц, вынужденно покинувших места проживания»¹.

Наибольшее число беженцев в эти годы было зарегистрировано в России, Азербайджане и Армении. В первой половине 1990-х годов около 5 млн. человек, проживавших на территории бывшего Советского Союза, оказались в зоне во­оруженных конфликтов и были вынуждены мигрировать. Внутренними мигран­тами из них стали около 2,2 млн. человек. Около 2,4 млн. человек переехали в другие страны СНГ, из них 1 млн. человек получили статус беженца или вынуж­денного переселенца.Степень вовлеченности в вооруженные этнические конфликты начала 1990-х стала определяющим фактором в формировании основных направлений трудовой миграционной политики стран СНГ и определяла особенности восприятия их принимающем обществом из других стран. Причины демонстрируемого сегодня на государственном и бытовом уровне того или иного отношения к трудовым ми­грантам в странах бывшего Союза, коренятся в политических и миграционных процессах первого постсоветского периода.

В 1994-1995 годы происходит осознание проблем, вызванных массовой тру­довой иммиграцией и необходимости их решения. В странах трудовой эмиграции, столкнувшихся в результате оттока русскоязычного населения с нехваткой ква­лифицированных специалистов в области здравоохранения, образования и науки, маргинализацией городского населения, вследствие замещения горожан во вто- ром-третьем поколении сельскими жителями, разрабатываются меры по умень­шению объемов трудовых эмиграционных потоков.

Первая подобная попытка предпринимается в 1994 году в Киргизии, где рус­скому зыку придается официальный статус. В странах трудовой иммиграции, в первую очередь, занимаются решением юридических вопросов, связанных с при­нятием беженцев и вынужденных переселенцев, определением их статуса и прав. В этом отношении первым законодательным актом становится принятый в 1992 году в Казахстане закон «Об иммиграции», закрепляющий статус беженца исклю­чительно за представителями казахской диаспоры. Аналогичные привилегии бы­ли предусмотрены законодательством Азербайджана, России и Киргизии. В Рос­сии, Азербайджане и Таджикистане правовое понятие «беженец» используется и в категориях внутренней трудовой миграции.

Однако попытки, предпринимаемые отдельными странами для решения про­блем вынужденных трудовых иммигрантов, оказываются недостаточными, возни­кает потребность межгосударственного и международного урегулирования этого вопроса. Россия, Армения, Азербайджан и Таджикистан присоединяются к Кон­венции ООН 1951 года «О статусе беженца». Возникает идея подписания подоб­ного соглашения между странами бывшего Союза.В 1993 году утверждается проект Соглашения о помощи беженцам и вынуж­денным переселенцам. В это же время появляются Соглашение по вопросам, свя­занным с восстановлением прав депортированных лиц, национальных мень­шинств и народов (1992 год), Соглашение о первоочередных мерах по защите жертв вооруженных конфликтов (1993 год), Конвенция об обеспечении прав лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам (1994). Однако в этот период подписание с Россией каких бы то ни было соглашений в ряде стран расценивает­ся как согласие на восстановление СССР и отвергается¹.

Таким образом, сотрудничества по трудовым иммиграционным вопросам между странами СНГ не получилось, что, безусловно, сказалось и на межнацио­нальных отношениях внутри государств. Шаги, все же предпринятые в направле­нии совместного решения иммиграционных проблем, были сделаны под руковод­ством Организации Объединенных Наций. В декабре 1993 года принимается ре­золюция Генеральной Ассамблеи ООН о созыве региональной конференции для рассмотрения проблем беженцев, перемещенных лиц, других форм недоброволь­ного переселения и репатриантов в странах Содружества Независимых Госу­дарств и в соседних государствах. В 1994 году принимается решение о созыве конференции, которая прошла в мае 1996 года в Женеве и заложила основы для институционального формирования трудовой иммиграционной политики стран СНГ.

Начиная с 1995 года количество трудовых иммигрантов, ежегодно приезжа­ющих в Россию, постепенно снижается. В первую очередь, эта тенденция обу­словлена прекращением военных конфликтов в Закавказье и Таджикистане, про­воцировавших вынужденную трудовую миграцию и волну беженцев из этих ре­гионов. К тому же, существенно уменьшился трудовой миграционный потенциал стран СНГ. Для большинства из тех, кому в результате коллапса СССР пришлось сменить место постоянного проживания, четырех лет на переезд оказалось доста-точно. Те же, кто по тем или иным причинам остался, за это время успели при­способиться к новым реалиям, в которых оказалось не так уж и страшно^[167].

С другой стороны, националистические настроения и дискриминация по эт­ническому признаку в республиках бывшего СССР постепенно идут на спад. Тру­довые иммиграционные процессы утрачивают форс-мажорные характеристики и приближаются к норме.

Что касается внутренней трудовой миграции, то её объемы резко увеличива­ются в первые три года постсоветского периода, а затем на протяжение семи лет неуклонно снижаются. Всплеск внутренней мобильности 1991-1993 годов объяс­няется большим количеством вынужденных трудовых мигрантов из зон воору­женных конфликтов на северном Кавказе, и в первую очередь, из Чечни. Основ­ной поток внутренней трудовой миграции этого периода направлен из восточной части России в сторону центральных и западных регионов (так называемый «за­падный дрейф»).

Другой заметной тенденцией этого периода стало перемещение населения России из крупных городов в сельскую местность. В 1991-1992 годы города поте­ряли 0,8 млн. человек. В этот процесс оказались втянуты 16 российских регионов. Деурбанизация считается отличительной особенностью трудовых миграционных процессов экстремального характера. Она свидетельствует о неблагоприятной со­циально - политической и экономической обстановке в государстве. В условиях масштабных экономических кризисов и в периоды политической нестабильности население делает выбор в пользу относительной дешевизны сельской жизни и натурального хозяйства^[168]. Таким образом, рост внутренней трудовой миграцион­ной активности в 1991-1993 годах был во много обусловлен перемещением боль­шого количества горожан в сельскую местность.

Всплеск достаточно масштабной деурбанизации пришелся на 1991-1993 годы как на наиболее «сложный» с политической и экономической точки зрения пери­од в современной российской истории. С другой стороны, за три года внутренний миграционный потенциал был исчерпан. Иными словами, все граждане, посчи­тавшие, что условия проживания на селе лучше, чем в городе, уже успели пере­ехать. Поэтому активность таких перемещений постепенно ослабляется.

Начиная с 1993 года, внутренняя мобильность в целом снижается. Трудовой миграционный отток из города в село завершился. Перемещение же между раз­личными регионами оказалось бессмысленно, так как по всей стране сложилась примерно одинаковая политическая и социально-экономическая ситуация. Риски от переезда перевешивали потенциально возможные положительные последствия. Даже устойчивый поток вынужденной трудовой миграции из северокавказского региона не изменил общую тенденцию к сокращению внутренних перемещений.

Трудовые иммиграционные процессы второй половины 90-гг. ХХ века ко­ренным образом отличаются от основных тенденций во внешней и внутренней мобильности населения в России первого пятилетия. Практически исчезают бе­женцы и вынужденные переселенцы из стран СНГ.

Причиной этого становится не только стабилизация обстановки в зонах ос­новных этнических конфликтов на постсоветском пространстве к началу 2000 го­да, но и ужесточение российской миграционной политики по отношению к вы­нужденным трудовым мигрантам, в частности, принятие в 1997 году новой редак­ции закона «О беженцах».

Согласно новым правилам, вооруженные конфликты и войны в местах предыдущего постоянного проживания граждан не являются достаточным осно­ванием для предоставления им статуса беженца. Претендующие на него должны доказать, что они лично подвергались насилию, преследованию или существовала реальная опасность их преследования^[169].

Если в предыдущий рассмотренный нами временной промежуток большин­ство трудовых мигрантов из стран СНГ были этническими русскими, то теперь в трудовом миграционном потоке, направленном в Российскую Федерацию, преоб­ладают представители титульных наций бывших советских республик. Однако практически все они владеют русским языком и знакомы с русской культурой^[170]. Уровень образования у трудовых иммигрантов этого периода гораздо выше, чем у коренного населения этих стран^[171].

Донорами рабочей силы для России становятся более ста стран. Больше всего трудовых ресурсов поставляет Украина (32,4 % от общего объема трудовых ми­грантов), Китай (13,6 %), Турция (7,4%), Вьетнам (7,1%)^[172]. Главный поток трудо­вых мигрантов устремлен в центральный регион, преимущественно в Москву. Востребованы иностранные работники в Западной Сибири и на Дальнем Востоке. Внешняя трудовая иммиграция превращается в основной ресурс восполнения не­хватки рабочей силы на рыке труда, способствует стимулированию экономики, а также сдерживает естественную убыль населения.

Наблюдается даже некоторое увеличение количества приезжих из стран бывшего Советского Союза. Это явление политологи объясняют эффектом «от­ложенного решения». Потенциальных трудовых иммигрантов из стран СНГ, ко­торые должны были переехать в Россию в 1998 году, отпугнул экономический кризис. В 1999, а особенно в 2000 году, когда ситуация относительно стабилизи­ровалась, они осуществили свои намерения. Таким образом, речь идет о перерас­пределении трудового миграционного потока между 1998 и 1999-2000 годами, в результате чего в 1998 году наблюдается относительно резкий спад, а в 1999-2000 — некоторое возрастание трудовой иммиграционной активности. Наибольшее количество иммигрантов этого периода приезжает в Россию из Казахстана (40% от всего объема иммиграции), на втором месте — выходцы из Узбекистана (18,5%), чуть меньше мигрантов из Украины — 14,6 %^[173].

Начиная с 2001 года официальная статистика вновь фиксирует тенденцию к уменьшению числа внешних трудовых мигрантов. Количество приезжих из Укра­ины и стран Закавказья сократилось в три раза, из Казахстана — в два, из Средней Азии — почти в полтора. Этому во многом способствует очередное ужесточение миграционной политики России. С октября 2000 года гражданам СНГ, прожива­ющим на территории Российской Федерации, необходимо получить вид на жи­тельство. Раньше это правило распространялось исключительно на иммигрантов из дальнего зарубежья. В ежегодном демографическом докладе отмечается, что процедура введения вида на жительство прошла неудачно^[174].

По мнению учёного М.Г. Чуркина, действия политической власти в России направлены лишь на то, чтобы показать «заинтересованность» государства в ре­шении острых межнациональных противоречий. Многие инициативы носят де­кларативный характер^[175]. Современная трудовая миграционная политика не позво­ляет говорить о наличии адекватной интересам общества и государства балансе политике^[176].

Особого научного внимания заслуживает анализ политико-правовой базы трудовой иммиграции в Российской Федерации.

И начать хотелось с Концепции регулирования миграционных процессов в Российской Федерации^[177], утвержденной Распоряжением Правительства РФ N 256- р от 1 марта 2003 г. Согласно данной Концепции сразу две группы мигрантов нуждаются в интеграции: вынужденные мигранты и трудовые мигранты. В доку­менте прописывается ряд мер в отношении вынужденных мигрантов, связанные с обеспечением их жилищных условий, с их вхождением на рынок труда, настраиванием диалога с принимающим населением, обучением их русскому языку, «культурной адаптацией», а также с их социальной защитой.

Применительно к трудовым иммигрантам Концепция предусматривает «раз­работку мер по содействию адаптации ...и интеграции их в российское обще­ство»^[178]. Тем не менее, указывая интеграцию и адаптацию трудовых мигрантов в качестве составной части одного из направлений, Концепция не предусматрива­ет конкретных мер по её реализации. Интеграция была направлена, в первую очередь, на вынужденных мигрантов, то есть беженцев и тех, кто ищет убежи­ще на территории России.

В условиях, когда первостепенной задачей была интеграция вынужденных мигрантов, решение проблем интеграции трудовых мигрантов отошло на второй план (до принятия новой Концепции миграционной политики). Подтверждение этому можно найти как в научных исследованиях^[179], так и в утвержденной Указом Президента РФ № Пр- 1490 8 июня 2012 года «Концепции государственной ми­грационной политики Российской Федерации до 2025 года»^[180]. Согласно данной Концепции, именно долговременное отсутствие мер по интеграции трудовых мигрантов, а также распространенность нелегальной трудовой миграции привела к существующим в обществе антимигрантским настроениям и их изоляции.

Концепция государственной миграционной политики Российской Федера­ции до 2025 года стала первым документом, который рассматривает институт трудовых мигрантов в качестве одной из приоритетных задач миграционной по­литики России.

В качестве задачи новой миграционной политики указана: «введение уско­ренного (упрощенного) порядка получения гражданства Российской Федерации лицами, имеющими вид на жительство и являющимися предпринимателями, ин­весторами, квалифицированными специалистами и членами их семей, а также вы­пускниками российских образовательных учреждений профессионального обра- зования»^[181].

Исходя из этого, вполне справедливым является замечание директора Инно­вационной лаборатории «ЭнергоПрогресс» В. Авагяна: «Чем дешевле и больше предоставляется бизнесу рабочих рук - тем неохотнее он вводит новые техноло­гии. Те, кто ввозят в РФ массы гастарбайтеров, таким образом, искусственно тор­мозят процесс технического перевооружения российских производств»^[182].

По мнению М.Б. Денисенко, заведующего кафедрой демографии НИУ- ВШЭ: «У нас недостает институтов, которые управляют трудовой миграцией, нет дифференцированных каналов, ведь по сути, кроме соотечественников мы при­влекаем сюда только временных рабочих»^[183].

Важно также рассмотреть федеральный законопроект «О социальной и культурной адаптации и интеграции иностранных граждан в Российской Федера­ции»^[184], зарегистрированный 28 февраля 2014 г. Поскольку именно в нём даются определения таких понятий, как «интеграция» и «адаптация» трудовых мигран­тов.

Необходимо отметить, что под интеграцией и адаптацией в данном доку­менте понимается, в первую очередь, социально-политический процесс, а именно набор взаимосвязанных действий как со стороны трудового мигранта, так и со стороны органов государственной власти на разных уровнях, которые бы способ­ствовали изучению трудовыми мигрантами русского языка, российского законо­дательства и культуры^[185], посредством специальной «инфраструктуры» и организа­ций в неё входящих (например, при помощи языковых центров).

Главным показателем «интегрированности» и «адаптированности» трудо­вого мигранта является сертификат - документальное подтверждение его знаний языка, истории, культуры и законодательства. Получение такого сертификата дает право на получение разрешения на работу или разрешение на временное прожи­вание, в зависимости от целей мигранта. Насколько такая мера будет способ­ствовать успешной интеграции трудовой мигрантов в России, говорить пока ра­но.

К политико-правовым документам, регламентирующим трудовую мигра­цию в Российской Федерации можно отнести «Стратегию государственной наци­ональной политики Российской Федерации до 2025 года», утвержденную Указом Президента РФ №1666 от 19 декабря 2012 года^[186].

В первую очередь здесь необходимо отметить, что, в отличие от Концеп­ции миграционной политики, низкий уровень адаптации трудовых мигрантов в данном документе расценивается не просто как одно из условий, а уже как фак­тор, препятствующий мирным межнациональным отношениям.

В данной Стратегии внимание особое внимание в свете изучаемой пробле­мы уделяется двум аспектам:

- интеграция и адаптация трудовых иммигрантов должна быть доброволь­ной (что не было прописано в Концепции);

- создание многофункциональных центров для трудовых иммигрантов (где они бы могли получить необходимые консультации).

Утвержденная Постановлением Правительства Российской Федерации № 298 от 15 апреля 2014 года государственная программа «Содействие занятости населения»^[187] и ее подпрограмма «Внешняя трудовая миграция» также имеют непосредственное отношение к рассматриваемой в данном исследовании пробле­ме. Институционализация трудовой миграции является одной из приоритетных задач подпрограммы.

Первой отличительной особенностью данной программы является то, что основным условием для интеграции (и адаптации) трудовых мигрантов является их «уважение к российской культуре». В целом, задачи, касающиеся вопросов трудовой миграции, соответствуют задачам действующей «Концепции миграци­онной политики», поэтому описывать их дополнительно не представляется необ­ходимым.

К другим документам, регулирующим трудовую иммиграцию, можно отне­сти «Концепцию долгосрочного социально-экономического развития РФ на пе­риод до 2020 года»^[188] и «Концепцию демографической политики РФ на период 2025 года»^[189], в которых особое внимание уделяется интеграции, адаптации и соци­ализации трудовых мигрантов в российские реалии.

Отдельного научного внимания заслуживает анализ Концепции долгосроч­ного социально-экономического развития РФ на период до 2020 года (Стратегия - 2020), который позволяет наглядно выявить пробелы в сфере трудовой миграции.

Далее в диссертационной работе постараемся их систематизировать.

1. Иммиграционное законодательство в своём большинстве направлено на привлечение временных рабочих сил. И не содержит системные меры по интегра­ции и адаптации трудовых иммигрантов.

2. Острой остаётся проблема пребывания нелегальных трудовых иммигран­тов на территорию России, что приводит к их теневой деятельности и полному отстранению от принимающей общности.

3. Существует явный недобор высококвалифицированных трудовых работ­ников из за рубежа.

4. Категория «иммигрант» до сих пор не получила своего полного и содер­жательного закрепления в нормативно-правовых актах.

5. Не проработан в полном объёме вопрос, связанный с адаптацией семей трудовых иммигрантов в принимающих общностях. Наличие правовых ограниче­ний в отношении трудовой занятости студентов из за рубежа приводит к сниже­нию привлекательности российского образования.

Президент Российской Федерации В.В. Путин в одном из своих выступле­ний отметил: «Россия настроена на культурную интеграцию мигрантов, на форси­рованное освоение ими основ отечественной культуры»^[190].

Эксперт К. Ромодановский пишет в своих работах: «Трудовые мигранты проводят время так, как они привыкли, — жарят шашлыки, танцуют лезгинку или пытаются какие-то центрально-азиатские порядки вводить...поэтому задача инте­грации крайне актуальна, чтобы они жили по нашим правилам»^[191].

Что требует, в первую очередь, разработки модели системной культурно­языковой интеграции трудовых иммигрантов в российское общество. И находит своё политическое воплощение в идеи о введении интеграционного (адаптацион­ного) договора, устанавливающего права и обязанности трудового иммигранта и государства в процессе адаптации.

Так, например, Указом Президента РФ от 7 мая 2012 года № 602 «Об обес­печении межнационального согласия» экзамены на знание русского языка, исто­рии и российского законодательства стали обязательными для трудовых мигран- тов^[192]. Также с 1 января 2015 года в отношении трудовых мигрантов (выходцев из безвизовых стран) была введена так называемая система патентов. Под патентом, согласно действующему Федеральному Закону N 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»^[193], понимается «документ, под- тверждающий.право иностранного гражданина, .на временное осуществление на территории субъекта Российской Федерации трудовой деятельности»^[194].

Для получения патента трудовому иммигранту, помимо прочего, необхо­димо представить документ, подтверждающий его знание русского языка, рос­сийской истории и законодательства. Подобный документ также необходим для желающих получить разрешение на временное проживание или вид на житель­ство, за исключением высококвалифицированных специалистов.

Резюмируя выше обозначенные нормативно-правовые акты, хотелось бы выделить несколько проблем (рисков), с которыми сталкиваются трудовые ми­гранты при въезде в Российскую Федерацию.

1. Риски до приезда в Россию.

Трудовой иммигрант сталкивается сразу с двумя проблемами ещё до въезда Россию. Первая из которых - дефицит доступной информации (стоимость оформления патента, сдачи экзамена по русскому языку, праву и истории и т.д.). Для примера отметим, что на сайтах региональных отделений ФМС России по­добная информация разбросана: УФМС Москвы в разделе «Часто задаваемые во­просы»^[195], УФМС Санкт-Петербурга и Ленинградской области в разделе «Па­тент»^[196], на сайте УФМС Московской области - «Получение патента на трудовую деятельность»^[197].

Второй проблемой, которую выделяют эксперты, является фактическое от­сутствие возможности учить русский язык в странах исхода. В странах исхода должны организовываться бесплатные и доступные курсы для трудовых мигран­тов. В рамках Концепции миграционной политики вопрос о создании инфра­структуры для интеграции трудовых мигрантов не только на территории России, но и в странах исхода, поднимался неоднократно^[198]. Однако до сих пор реальных действий предпринято не было.

Согласно данным РИА - Новости для стран постсоветского пространства характерна нехватка учителей русского языка^[199]. В феврале 2015 года также на сай­те РИА-Новости было опубликовано интервью с Послом РФ в Таджикистане И. Лякиным-Фроловым, в котором, в том числе, была затронута проблема русского языка^[200]. В интервью посол заявил о возможном создании курсов русского языка в Таджикистане: «... мы думаем о том, что можно было бы сделать с российской стороны»^[201].

В 2014 году, согласно данным ТАСС, в Таджикистане также обсуждалась проблема создания курсов русского языка для трудовых мигрантов^[202], но видимых результатов это не принесло. Что касается курсов русского языка в Кыргызстане и Узбекистане, то новостей о создании таких курсов на бесплатной основе нет. По нашему мнению, бесплатные курсы русского языка в странах исхода могли бы решить многие проблемы, возникающие у трудового мигранта в процессе сдачи экзамена.

Согласно статье 13.3 п.2 Федерального Закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», с момента въезда на территорию России у трудового мигранта есть месяц на предоставление всех необходимых документов для получения патента^[203]. В том случае, если трудовой мигрант не имел возможности выучить язык в родной стране, он должен сделать это в России за один месяц. Что видится крайне сложным и практически нереальным.

2. Риски при трудоустройстве.

Трудовой иммигрант при въезде в Россию включается в уже выстроенную систему использования рабочей силы. В противном случае устроится на работу будет просто невозможно, поскольку работодатель, скорее всего, уже работает с посредниками, которые обеспечивают его рабочей силой.

Авторы монографии «Трансграничные миграции и принимающее общество: механизмы и практики взаимной адаптации»^[204] выделяют два типа посредников.

- представители официальных институтов, обращение к которым обязатель­но;

- люди, которые в частном порядке «решают проблемы» иммигрантов («баи», «бригадиры»).

Деятельность посредников выражается не только в помощи с трудоустрой­ством мигранта, но и в процессе его легализации, путём «встраивания в корруп­ционные схемы».

3. Риски пребывания трудовых иммигрантов в России.

A) Социокультурные риски в принимающим обществом (мигрантофобия, ксенофобия и т.д.).

Б) Риски в трудовой деятельности (штрафы на рабочих местах, невыдача трудового договора мигранту, невыдача зарплаты, незаконные увольнения, не­приемлемые условия труда).

B) Риски в социальной сфере проживания (условия жизни, медицинское об­служивание, жилищный вопрос).

Г) Риски политико-правовой интеграции (получение российского граждан­ства, недоверие и страх перед представителями государственной и муниципаль­ной власти).

Очевидно, что при усилении рисков трудовой иммигрант будет обращаться за помощью к посредникам, используя при этом незаконные методы решения проблем, и представляя серьёзную угрозу принимающему обществу и политиче­ской стабильности России в целом. В заключительном разделе данной диссерта­ционной работы будут представлены потенциальные трудовые иммиграционные угрозы в системе обеспечения политической стабильности России и политические технологии их преодоления.