Глава 2 СЛАВЯНЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В VI—VII вв. АНТЫ

Настала пора, и славянские поселения появились в Пелопоннесе, проникли в северную часть Апеннинского полуострова и в Малую Азию и побудили византийского императора Константина Багрянородного (Хв.) с грустью констатировать, что вся страна ославянилась. В этом грандиозном процессе переселений и передвижений славян приняли участие и славяне Восточной Европы.

Что же говорят о них источники?

«У левого их (Карпат.— В. М.) склона, спускающе гося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же — сильнейшие из обоих (племен)—распространяются от Данастра до Данапра, там где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов»1. Так говорит о венедах, славянах и антах писатель VI в., историк восточных германцев-готов Иордан.

Где расположены земли славян и антов?

Иордан определяет границы этих земель: от Приду- нанской низменности до Днестра и Днепра, а на севере до Вислы. Славяне и анты-—прямые потомки древних венедов.

Кстати^ отметим, что в названии склавены к—вставка в греческом языке, неизвестная ни в языке самих славян, ни в языках тех, кто со славянами сталкивался непосредственно. Так, у германцев — славянин (slav, slave). У тех же народов, которые познакомились со славянами через греков, в названии славян всюду встречается к (sclavos)2. Арабы называли славян сакалиба.

Другой писатель VI в. Прокопий Кесарийский говорит о славянах и антах, «которые имеют свои жилища по ту сторону Дуная, недалеко от его берега», «живут по Истру»3. Он же указывает, что далее на север ог них4 занимают место «бесчисленные племена антов»5.

О расселении славян и антов вплоть до низовьев Дуная сообщает и третий источник того же VI в. Имеется в виду «Стратегикон», приписываемый обычно императору Маврикию. В той части «Стратегикона», где речь идёт о славянах и антах, указывается, что «их реки вливаются в Дунай»6.

Повествуя о военных столкновениях готов с антами в IV в., Иордан все события связывает со Средним или Нижним Поднепровьем7. Следовательно, писатели VI в. именуют антами славян, живших на востоке Европы от Днестра до Днепра.

Всех ли славян Восточной Европы они называют антами?

Судя по тому, что их интересовали только те славяне, с которыми сталкивались византийцы или готы, антами именовались тогда только славяне, занимавшие юго-запад Восточной Европы. К западу от Днестра обитали ничем или почти ничем не отличавшиеся от антов славяне, называвшиеся «своим именем». Кто жил в лесах, как жили славяне более северных земель, византийцы не знали и не могли знать. Их интересовали только те славяне и анты, силу ударов которых испытала на себе Византийская империя.

Кем были анты?

Иордан указывает, что те, кто некогда именовался венедами, теперь называются венедами, славянами и антами.

Нет никаких сомнений в том, что Иордан отчетливо представлял себе происхождение современного ему славянского мира и его деление, имевшее место в те времена. В отличие от ряда своих современников — Прокопия Кесарийского, Менандра, Феофилакта Симокатта, не знавших венедов, Иордан располагал хорошей информацией и мог проследить историческое развитие и корни всех ветвей славянства. Иордану вторит Прокопий. Говоря об общности языка и обычаев славян и антов, он подчеркивает, что «некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами («рассеянными»), думаю, потому, что они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», отдельными поселками»9.

Мы еще вернемся к этому очень интересному месту в «Войне с готами», к этимологическим упражнениям Прокопия, но сейчас для нас важно отметить, что он считает необходимым вести славян и антов от одного корня, от одного предка и подчеркивает их чрезвычайную близость друг другу.

«У тех и у других один и тот же язык... И по внешнему виду они не отличаются друг от друга...» «И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы...»,— сообщает Прокопий о славянах и антах10. «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам...»,— читаем мы в «Стратегиконе»п.

Итак, не может быть сомнений в том, что деление славян VI в. на склавинов (греческая форма именования славян) и актов является отнюдь не этническим расчленением,— славянский мир еще един, и лишь намечаются некоторые особенности, приведшие со временем к выделению из общего славянского мира славян западных, южных и восточных. Поэтому по отношению к началу интенсивных славянских передвижений, переселений и расселений следует говорить не о восточных или западных славянах, а о славянах, живущих к западу ог Днестра, и славянах, живущих к востоку от него, славянах Восточной Европы.

Что же касается названия славян и антов по Прокопию Кесарийскому спорами, то, видимо, он пытался осмыслить какое-то слово, звучащее так, что у него оно могло превратиться в споров. Это, как ему казалось, вполне соответствует смысловому значению этого слова в греческом языке, где оно означает рассеянно, рассеянные. То, что было известно об антах и славянах Прокопию, да и не ему одному, казалось бы, подтверждало его комментарии. Так как они живут «рассеянно», «то и земли им надо занимать много»12.

По Тациту, венеды совершают «разбойничьи набеги» на огромном пространстве от феннов до сарматов. В «Стратегиконе» об антах и славянах говорится, что они «ведут жизнь бродячую»13.

Видимо, передвижения, расселения и переселения венедов и их потомков—-славян и антов, охватившие огромную территорию, а также малолюдность их поселков, большие расстояния между ними, что вполне естественно, если учесть непрерывное расширение в те времена области расселения славян, и создали такое представление у Прокопия. Возможно, что наименование сербы, сорбы, широко распространенное в разных местах славянского мира в те времена и позже и сходное по звучанию со споры, послужило основой для подобного рода догадок Прокопия.

Откуда произошло название анты, и было ли оно самонаименованием? Сами себя антами славяне Восточной Европы не называли. Термин ант в славянских языках времен славянских письменных источников отсутствует. Кроме того, нельзя не обратить внимания на исчезновение с 602 г. названия антов в византийских источниках. Это может быть объяснено тем, что в жизни антов произошел какой-то перелом. Им был разгром, учиненный тюрками- аварами, «обрами» «Повести временных лет», антам, не раз выступавшим и в качестве союзников аваров, а в тюркских языках ант означало союзник, «принесший клятву верности». Не стало аваров, они «погибоша аки обры», не стало и их «союзных» славян, носивших это тюркское название. Причем союз этот был вынужденным и далеко не равноправным. Авары «примучили» славян и вынудили их принести присягу («роту») и таким образом стать антами.

После того как авары — «обры» — исчезли без «наследия», подчиненные им славяне стали выступать под другими, своими именами. Имя славяне являлось, несомненно, самоназванием славян. Причем им назывался то весь славянский мир, то какая-то часть его, обычно занимавшая окраины славянской территории (словене ильменские, словаки, словенцы, словинцы на побережье Балтийского моря).

Как произошло название славяне (древнее словене)? Что оно обозначало?

Происхождение самоназвания славян уходит в такую даль веков, которая исключает возможность точного и единственного ответа на этот вопрос. Существует много различных предположений о происхождении наименования словене. Словен или славян производят от слово, т. е. говорящие, владеющие языком, в отличие от неумеющих говорить, немых, немцев; от славы в значении почетный, выдающийся; от местности, в названии которой имелся корень слов или слав (по аналогии с русскими волжанами или волгарями, уральцами, поморами, сибиряками). Предполагают, что в глубокой древности слав означало просто народ, племя. Аналогии имеются в кельтских языках, где slougas, sloug означает народ, община, в ряде других языков, как, например, корякском, чукотском, камчадальском, эскимосском, где самоназвания нымылан, лоуроветлан, ительмен, иннуит буквально означают настоящие люди, люди. Существует еще много гипотез о происхождении названия славян, но вряд ли на данном уровне развития науки можно будет одну из гипотез, и только одну, признать единственно правильной. Важно отметить наличие у славян этнонима, т. е. общего наименования — славяне. Следовательно, сознание единства всех славян восходит к очень далекому прошлому. Нельзя не отметить, что соседи славян — балты и германцы такого общего этнонима не знали 15.

Если о венедах мы располагаем лишь отрывочными сведениями и писатели древности ничего не говорят об их хозяйстве, социальном строе, то иначе обстоит дело со сведениями об антах. Политические события времен великого переселения и расселения славян вынудили Византию заинтересоваться славянами и антами. Анты — земледельцы. «У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, особенно проса и пшеницы»,— сообщает «Стратеги- кон» 16. «Вместо городов у них болота и леса»,— пишет о славянах и антах Иордан17. «Они селятся в лесах, у неудобнопроходимых рек, болот и озер, устраивая в своих жилищах (поселениях.— В. М.) много выходов вследствии случающихся с ними, что естественно, опасностей»,— продолжает автор «Стратегикона».

Его рассказ дополняет Прокопий Кесарийский: «Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства» 18. Это подтверждает «Стратегикон», сообщающий о славянах и антах, что они «ведут жизнь бродячую» 19.

Как примирить указания на «бродячую жизнь» славян и антов, на постоянную смену «мест жительства» славян и антов, напоминающую «разбойничьи набеги» венедов на земли от феннов до сарматов, с их оседлым земледелием и скотоводством?

С тех времен, как они под названием венедов появились в письменных источниках, славяне находились в состоянии постоянного и непрерывного расселения. Поэтому они жили «рассеянно» («спораден»), «на большом расстоянии друг от друга», и так как «часто меняли места жительства», то византийцам казалось, что они «ведут жизнь бродячую». Славянские полуземлянки, служившие жилищем для славян и антов, а они, как сообщает «Стратегикон», «сходны по своему образу жизни, по своим нравам», что подтверждает и Прокопий, указывающий, что у антов и славян «вся жизнь и законы одинаковы», византийцам казались «жалкими хижинами».

Славяне и анты представляют собой отнюдь не народ, а совокупность «бесчисленных племен». «Эти племена, славяне и анты,— сообщает Прокопий Кесарийский,— не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим»20. У них нег «единого начальника», и «так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и соберутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступать другому»21.

Множество мелких племен, то объединявшихся, то враждовавших друг с другом, что, конечно, ослабляло славян в их борьбе с Византией и аварами,— вот что представлял собой мир антов и славян во времена Прокопия Кесарийского, Маврикия Стратега и Иордана.

Анты, по свидетельству Прокопия, «рассуждают сообща обо всем, что для них полезно или вредно». Речь идет, по-видимому, о сходках родов или племен, о родовых и племенных вечевых собраниях. Но объединения племен не прочны. Они то складываются, то рассыпаются. Союзы племен, формирующиеся по взаимной договоренности на межплеменных сходах, недолговечны и непостоянны. Анты не признают над собой власти ни иноземцев, ни соплеменников, и лишь на время интересы обороны или совместных военных походов заставляют их объединиться под властью одного вождя. Многочисленность предводителей у антов, которых «Стратегикон» называет «риксами», а Феофилакт Симокатта — «рекса- ми», заявляя, что «так варвары называют на своем языке» вождей, десятки «вельмож», о которых говорит Иордан, давала возможность византийцам подкупать некоторых из них и этим самым усиливать среди них вражду и препятствовать им стать «под-власть одного вождя»22. Правда, в середине VI в. анты были объединены под властью одной семьи антов. Менандр знает отца — Идара, его сыновей Межамира и Келагаста. Их авторитет, власть и могущество дали возможность Межа'миру Идаричу держать себя в ставке аварского кагана гордо и независимо23. Они свободолюбивы, и «их никоим образом нельзя-склонить к рабству или подчинению»24.

Антам присуще исключительное гостеприимство и радушие к иноземцам. У них существует кровная месть, и она распространяется на иноземцев. Если ант примет у себя чужестранца, то он охраняет его и в дальнейшем пути, а если кто-либо из антов причинит ему какой-либо ущерб, нанесет какую-либо обиду, то первый ант будет мстить обидчику за иноземца25. У антов существует собственность. «Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют»,— читаем мы в «Стратегиконе». Появление самого понятия лишнее, т. е. не представляющее предмет первой необходимости, является свидетельством накопления богатства. А так как оно возбуждает зависть и агрессивность, то его доверяют тайникам, земле, боясь выставить открыто. Войны и набеги на Византию, во время которых славяне и анты взимали денежные контрибуции, захватывали много добычи и уводили пленных, обогащали антов и в первую очередь их верхушку — «рексов», или «риксов»26. Об этом говорит Иоанн Эфесский, сообщающий, что в результате походов на Византию они стали богатыми, имеют много лошадей, оружия, золота и серебра 27.

У антов существовало рабство, но оно очень отличалось от того рабства, которое имело место в Византии. Источником его являлся плен и только плен. Ант у анта рабом быть не мог. Ант, попавший в рабство в чужих краях, «придя в родные земли... в дальнейшем согласно закону будет уже свободным»28.

Но и пленный иноземен, превращенный в раба, пребывает в таком состоянии у антов недолго. Срок рабства пленников-рабов ограничен определенным временем, а затем анты «предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или оставаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?»29.

Византийцев поражали семейные отношения антов. «Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь»30. Это указание «Стратегикона» является свидетельством господства у антов прочной патриархальной семьи.

В византийских источниках мы находит отрывочные, но ценные сведения о религии антов. Они не верят в судьбу, но в трудную минуту обращаются к богу, и если спасутся, то приносят ему жертву, считая, что их долг перед богом исполнен. «Владыкой над всеми» анты считают бога, творца молний, в котором нетрудно усмотреть древнерусского бога Перуна. Ему они приносят в жертву быков «и совершают другие священные обряды». «Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи эти* жертв производят гадания»31.

И тут перед нами предстают языческие верования русских дохристианских времен, совершавших моления (жрущих) у воды, у кладезя, почитавших берегинь (русалок), упырей, покровителей Чура, Рода и Рожаниц и пр., и приносивших им жертвы.

Познавшие всю силу ударов славян и антов, византийцы, естественно, в первую очередь интересовались их военным искусством. Особенное внимание этим качествам славян и антов уделял автор «Стратегикона». Он сообщает, что славяне и анты «выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище». Они вооружены небольшими копьями (каждый воин имеет по два-три таких копья), луками и маленькими стрелами, отравленными сильнодействующим ядом. Отравленные стрелы широко применяли скифы, от которых, видимо, это оружие перешло к антам. У многих имеются прочные, но тяжелые щиты. Панцырей они не знали32.

Византийцы подчеркивали коренное различие между своим военным строем и военным искусством славян и антов. «Не имея над собой главы...— сообщает «Стра- тегикон»,— они не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве»33. Такое суждение вполне понятно. У феодальной Византии была армия, прошедшая многовековой путь развития, строившаяся на определенных принципах, подчинявшаяся сложив шимся правилам, придерживавшаяся определенной тактики, стратегии, военной доктрины. Славяне и анты были вооруженным народом. Поэтому, естественно, они предпочитали сражаться в лесах, теснинах, оврагах, «пользоваться (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных) способов» («Стратегикон») ведения боя. Славяне и анты не любят сражаться «на открытых и ровных местах», «они умеют отлично сражаться» в лесах и «среди теснин» («Стратегикон»), «Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей» («Стратегикон»). Застигнутые врасплох, анты укрывались в камышах и, опустившись па дно у берега реки или озера, дышали через выдолбленные камышины, мужественно часами выдерживая пребывание в воде и укрываясь от глаз врага34.

Нет никакого сомнения в том, что в византийских источниках VI в.— а уж кто, как не византийцы, интересовался воинскими качествами славян и антов — они выступают как вооруженный народ. Анты не знали ни дружин «риксов», ни дружинной организации как военно-политической силы, стоявшей над народом. Единственное деление среди этого вооруженного народа — это деление возрастное: на старших по возрасту и уже по этому одному более опытных, искушенных в битвах, и молодежь. Деление это дожило до времен Киевской Руси, когда существовала передняя, отня (отцовская), старшая дружина и дружина молодшая: детские, отроки, юные (уные), паробки\ причем сами термины старшая, молодшая в ту пору, как правило, означали уже социальное членение, хотя восходили ко временам антов, когда знаменовали деление лишь возрастное. Так начался боевой путь антов и славян в борьбе с Византией, о котором говорят писатели VI в.

В непрерывных походах и войнах «грубые варвары»— славяне и анты, шедшие в бой с «ремеями» (византийцами), в начале своих вторжений в Византию с простым оружием, без «военного стрся» научились военному искусству у своих же противников, вооружились их же оружием, и настала пора, когда «благодаря своей доблести» (Прокопий) анты, «сильнейшие из обоих (племен)» (Иордан), «научились вести войну лучше, чем римляне» (Иоанн Эфесский)35. Немудрено, что они стали богаты, имеют золото и серебро, «табуны коней и много оружия» (Иоанн Эфесский).

Византийские источники, хоть и очень скупо, но все же говорят об одежде, о внешности славян и антов. В бой они идут в рубашках и шароварах, но «иные не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах»36. «Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый» и не совсем черный, но все они темнокрасные (русые.— В. Л1)»37. «Образ жизни у них грубый, без всяких удобств... но-по существу они не плохие и совсем не злобные»,— заключает свою характеристику славян и антов Прокопий Кесарийский 38. В «Стратегиконе» славяне выступают тоже как «желтый народ», т. е. русый, светловолосый. Интересно отметить, что Ибрагим ибн-Иакуб (X в.), |<ак и все арабы, называвший славян «сакалибами», что означает «светловолосые», пишет: «Интересно, что жители Чехии смуглые». Следовательно, в его представлении все славяне светловолосы, и смуглые жители Чехии, тоже славяне, его удивили. Феофилакт Симокатта пишет о трех славянах с берегов «Западного океана», что они были рослы, стройны, красивы39.

Каким был социальный строй у антов в VI—VII вв.? Каковы общественные отношения, которые рисуют византийские источники?

Вооруженный народ, народоправство, собрания племен и их союзы, патриархальное гостеприимство и патриархальное рабство, накопление богатств в результате войн — все это свидетельствует о том, что общественный строй антов следует охарактеризовать как развивающуюся из родового строя «военную демократию». «Военную» «потому, что война и организация для войны теперь становятся нормальными функциями народной жизни» (Ф. Энгельс), «демократией» потому, что перед нами вооруженный народ, управляющийся народным собранием, "советом старейшин — «риксов», еще не, знающий не только власти, противопоставляющей себя народу, но даже органически отделенной от него.

Обратимся к археологии. В отличие от предыдущей главы, в которой мы указывали на чрезвычайную сложность причисления тех или иных культур к славянским, определения той или иной культуры как прото- и пра- славянской, археологическая культура славян VI—- VII

вв., времен антов, теперь нам хорошо известна, хотя еше не так давно мы терялись среди множества определений и предположений, выдвинутых археологами.

В последние годы труды советских археологов и их коллег из Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии значительно продвинули вперед изучение славянских древностей той поры. В результате этих исследований было установлено определенное единство культуры славян VI—VII вв. на всей территории, занимаемой славянами и антами. Этой областью единства материальной культуры славян (с учетом, конечно, местных особенностей их археологической культуры) явилась обширная территория, охватывающая Днепровское Право- и Левобережье, Подесенье, Посемье, верхнюю Оку, Припять, Полесье, ГІоднестровье, Западный Буг, Восточную и Южную Польшу, Придунайскую Болгарию, Восточную Румынию (Прут, Серет, Нижний Дунай), Чехословакию от границы с СССР до Южной Моравии (так называемая «культура керамики пражского типа»). Это территория, которая определена как область обитания славян и антов в источниках VI—VII вв., территория древней славянской топонимики, которая непрерывно расширялась. Указывая на то, что в VI в. поступательное движение германцев приостановилось, Ф. Энгельс отмечает^ что речь идет об участии в великом переселении народов, именно германцев, «а не славян, которые и после них еще долгое время находились в движении»40. Ф. Энгельс подчеркивает, что это были подлинные переселения народов. Целые народности или по крайней мере значительные их части отправлялись в дорогу с женами и детьми, со всем своим имуществом.

Наличие одних и тех же племенных наименований в разных концах славянского мира — дулебы восточно- славянские и чешские, севера или северяне на Дунае, в Польше (в верховьях Варты, северо-западнее Кракова) и на Левобережье Днепра (Северская Земля, Северская Украина, Северский Донец), поляне «ляшские* и «русьские», хорваты карпатские и адриатические, дре- ване приэльбские и древляне Днепровского Правобережья, дреговичи Полесья, получившие свое наименование от его болот, «дрягв», и дреговичи в горах (!) Родопы на Балканах, кривичи верховьев Днепра и кривичи в Добрудже и т. д.— является свидетельством расселения славян в разных направлениях на определенной территории. Славяне продвигались, и довольно быстро, во всех направлениях: на юг, где они в VI—VII вв., форсировав Дунай, заселяют весь Балканский полуостров, появляются на островах Эгейского архипелага и Ионического моря, в Малой Азии; на запад, где в V—VI вв. переселяются на Лабу (Эльбу), а к IX в. южнее Гамбурга, в южной Дании, занимают Рану (Рюген), достигают низовьев Рейна, побережья Северного моря, поселяются даже в юго-восточной Англии. В IV—-V вв. славяне переходят Карпаты, заселяют территории современной Чехословакии, Австрии, Баварии, Венгрии.

Как уже говорилось, посетивший ставку вождя гуннов Аттилы в Паннонии Приск Панийский сообщает, что гунны употребляли «мед» и «камос», а по покойнику справляли «страву». Мед и страва — славянские слова. Они свидетельствуют о том, что в V в. в Паннонии среди гуннов были славяне41.

Уже в первые века нашей эры в Дакии и Паннонии встречается явно славянская топонимика (Patissus — Потиссье, Pelso—Пелсо, ГІлесо, Bistra — Быстре, Быстрине, Tsierna— Черная), славянское слово в надписях (dzoapan — жупан).

«Повесть временных лет» вспоминает о тех далеких временах («по мнозех же временех»), когда в процессе переселения и расселения славяне, придя откуда-то (откуда — летописец не помнит), «сели» по Дунаю, «где есть ныне Угорьске земля и Болгарьска»42. «Угорьска земля» — это территория современной Венгрии, древняя Паннония. Кочевники «угры» (венгры, мадьяры) пришли в ГІаннонию с востока, из «Великой Венгрии», расположенной где-то в Прикамье, проследовав через степи Восточной Европы, лишь в IX в. Здесь они застали славян. Подчинив их и создав свое государство, венгры много заимствовали у оседлого славянского населения Паннонии, ставшей Угорской землей. Славяне стали населять Паннонию в V в., может быть, немного ранее. До славян в этих краях жили кельты. Летописный рассказ свидетельствует о том, что Дунай не был прародиной славян. Давным-давно славяне пришли откуда-то и обосновались по Дунаю — таково содержание летописного предания43. Летописный рассказ об Угорской и Болгарских землях, где «сели» славяне,— отнюдь не выдумка летописца. Летописец вспоминает о тех временах, когда именно отсюда, из ГІодунавья, славяне и анты двинулись на юг, в византийские владения. Не случайно Дунай так популярен в устном творчестве русского народа. В русских былинах киевских времен воспеваются «голубой Дунай» и растущий в Дунайских землях «зеленый виноград».

Былины киевского цикла, повествующие о Днепре- Славутиче и голубом Дунае, русских богатырях времен Владимира Красное Солнышко, на берегах Мезени и Онеги распевались русскими поморами, никогда не видевшими ни Дуная, ни винограда. Такой след в народной памяти могли оставить только те края, которые сыграли немаловажную роль в истории народа. Действительно, с начала VI в. славяне и анты преодолели византийскую укрепленную линию по Дунаю. Они воевали с Византией, расселялись на ее землях, ассимилировали местное население, «ославянивали страну», оказывали влияние на социальный строй и законодательство Византии, поступали на службу, сражались в рядах византийского войска. Славяне и анты, с одной стороны, Византия— с другой, вступили в сложные взаимоотношения.

Ко временам антов относится рассказ «Повести временных лет» о трех братьях Кие, Щеке и Хориве и сестре их Лыбеди, которые основали город, названный в честь старшего брата Киевом. Все три брата жили «на горах» у берега Днепра. Это были те времена, когда вокруг еще стоял «лес и бор велик», где охотились обитатели Киева.

Кто же такой Кий? До летописца дошло несколько вариантов рассказа о Кие. Кий — простой перевозчик. Но если бы Кий был простым перевозчиком, рассуждает летописец, то вряд ли он ездил к византийскому императору («царю») в Константинополь (Царьград). А Кий ездил, причем «велику честь принял от царя». Возвращаясь обратно («идущю... вспять»), Кий пришел к Дунаю, облюбовал место, срубил «градок мал» Киевец и хотел обосноваться здесь «с родом своим», но «не даша ему близь лежашие» остаться в Киевце, и сопротивление дунайцев заставило его вернуться «в свой град Киев», где Кий и умер.44

В этом сказании заключено зерно исторической тютины. Действительно, на месте Киева в IX в. было три поселения: на Киселевке, на Андреевском городище и на Щековице. Анты действительно жили и сражались на Дунае, вели переговоры с императорами, поселялись на территории империи, получали от императоров городч или занимали их с боем, основывали свои поселения («градок мал»). Все, что летописец приводит в качестве сказания о Кие, могло иметь место в VI—VII вв. Сказание это очень древнее. Во всяком случае армянский его вариант был записан уже в VIII в. В «Истории Тарона;> Зеноба Глака рассказывается о том, как три брата Куар, Мелтей и Хореан выбрали хорошее место, обильное лесами и зверем, построили три города, названные их именами, и происходило все это в «области Палуни».

Важно не только поразительное сходство русского и армянского сказаний, но прежде всего название «области Палуни». Для армянина «область Палуни» — совершенно неведомая земля, а ее название—ничего не обозначающий набор звуков. Но если посчитать рассказ Зеноба Глака свидетельством заимствования армянами славянского, Полянского названия, то славянская «земля полян» законно превращается в армянскую «область Палуни».45 Таким образом, можно считать установленным факт заимствования армянским источником древней русской легенды.

Армянская «книжная легенда» об основании Куара является свидетельством, во-первых, древности сказания

о Кие и Киеве и, во-вторых, древности славяно- (точнее, анто-) армянских связей, древности их контактов где-то на юго-востоке Восточной Европы, в Предкавказье.

В сказании об основании Киева и Кие нашла отражение неудачная попытка Кия «с родом своим» обосноваться на Дунае, что было так характерно для антов. Кий мог быть одним из «риксов» «бесчисленных племен антов», который был вынужден вернуться «в свой град» Киев, на берега Днепра. При этом следует иметь в виду, что древнейшие собственно-славянские слои в Киеве .датируются временем не ранее VI—VII вв.46

От этих же времен в «Повести временных лет» дошел . до нас рассказ об аварах (обрах) и славянах-дулебах.

В 550-х годах в степях появляются авары, кочевники тюрки. Заключив союз с Византией, авары разгромили

болгар-утургуров, савиров и обрушились на антов. «Властители антские были приведены в бедственное положение и утратили свои надежды»,— сообщает Менадр 47.

Анты отправили к аварам посла Межамира, сына Идара, с просьбой о выкупе некоторых пленных антов. Чувствуя свою силу и зная, что он пользуется огромным влиянием среди антов, Межамир держал себя в ставке аварского кагана гордо и вызывающе. Он был убит, и «с тех пор больше прежнего авары стали разорять землю антов, не переставая грабить ее и порабощать жителей...»48.

Летописец повествует о том, как обры (авары), воевавшие против византийского императора Ираклия и чуть не захватившие его в плен, подчинили себе («примучили») и дулебов-славян. Если обрин собирался куда-нибудь ехать, то не позволял запрячь коня или вола, а запрягал три, четыре или пять женщин-славянок и повелевал им везти себя. Обры были «велики телом, а умом горды». И за эту гордыню бог их истребил всех до единого. Отсюда и пошла поговорка на Руси: «Поги- боша, аки обре»49. Эта русская поговорка, ходившая в народе еще в XI в., подтверждает, что русское предание говорит именно о русских, а не чешских дулебах.

Франкский летописец VII в. Фредегар сообщает, что каждый год «гунны» (авары) приходили в земли славян для того, чтобы провести зиму. Они брали у славян жен и детей, совершали насилия и собирали дань. Рассказ Фредегара относится ко всем славянам, попавшим под власть авар.

В 80-х годах VI в. анты выступали союзниками Византии в ее борьбе с аварами и славянами. В 602 г. ситуация повторилась. Византия вела войну со славянами, союзниками авар. Чтобы отвлечь внимание византийцев, аварский каган решил вторгнуться в землю антов, союзников византийцев. Аварский военачальник Апсих со своим войском выступил в поход на антов. Однако, очевидно, перспектива похода в землю антов мало устраивала аварских воинов. Войско кагана отказалось идти на антов, и началось массовое дезертирство к визатийцам, что и вынудило кагана отказаться от похода50. Этот рассказ Феофилакта Симокатты— последнее известие об антах. После 602 г. имя антов в источниках не встречается. Это объясняется тем, что изменились взаимоотношения между аварами и антами. Анты перестали считаться их «союзными», а сами авары, обры нашей летописи, «по-* гибоша». Немаловажное значение имело то, что анты и славяне стали выступать под своими племенными названиями, а также опасность со стороны «сарацин» (арабов), угрожавших Византии с юга, заставила византийцев сосредоточить свое внимание на борьбе с ними.

Итак, VI—VII вв.— время активного расселения славян на обширных территориях Южной и Средней Европы.

Такое же продвижение имело место и на территории Восточной Европы, причем здесь славяне не встречали такого отпора, как на юге, где-они преодолевали сопротивление могущественной Византии. Малочисленные и не имевшие государственной организации племена бал- тов и финно-угров не были таким препятствием для расселяющихся славян, как «ромеи». Славяне продвигались на восток и север, используя не только и не столько силу. Они жили бок о бок с балтами и финно- уграми, смешиваясь с ними и ассимилируя их.

На всей огромной территории расселения славян господствует одна и та же культура. Эта археологическая культура не является единственной культурой, которую следует связывать со славянами, но если другие, сходные археологические культуры не всеми исследователями приписываются славянам, то славянская принадлежность этой культуры ни у кого не вызывает сомнения. В более западных районах этой области она датируется VI—VII вв., возможно, V столетием; в более восточных, например, на левом берегу Днепра, где она впервые была обнаружена в районе Ромен и у села Борщево на Дону, откуда и происходит ее название роменско-бор- щевская культура, она датируется временем не ранее VIII

в.

Объявленная вначале локальной, специфической левобережной, культура роменско-борщевского типа оказалась характерной для всех славян, в частности для славян Восточной Европы, с той только особенностью, что на западе, где наиболее характерной является культура «керамики пражского типа», она древнее {VI—VII вв.); на востоке, в частности на Левобережье Днепра, она появляется позднее, в VIII в. Эта культура распространена от Правобережья Днепра до Вислы, Одера (Одры) и Эльбы (Лабы), от Нижней Вислы до Придунайской Болгарии. Она характерна для Украины, Белоруссии, Польши, Чехословакии, Румынии, Югославии, Болгарии, восточной Венгрии51.

Каковы ее особенности?

Все поселения славян VI—VII вв. Восточной Европы,, а их между Днепром и Прутом и в соседней Румынии известно уже более сотни, как правило, не укреплены. Лишь иногда, и то в более поздние времена, рядом с поселением лежит городище-убежище (Искоростень, Овруч, Городок у села Хотомель, Киев). Среди них такие памятники, как Корчак (Житомирская область), гора Киселевка в Киеве, Райковецкое городище (река Гнилопять, приток Тетерева), Бабка (река Стырь), Канев, Хотомель (река Горынь). Много поселений той поры в Полесье, на Днестре и Западном Буге (Рипнев, Плиснеск, Незвиско, Зимно), по реке Тясмину (Пень- ковка, Стецовка и др.)» Молочарня, верхние слои Пас- терского городища, Самчинцы и Семенки на Южном Буге, Алчадар в Молдавии и др.

Располагаются поселения или на склонах пойменных террас, подходя к руслу реки, или на возвышенных останцах, в пойме, среди болот. Это полностью соответствует тому, что сообщает о поселениях антов и славян «Стратегикон» («они селятся в лесах, у неудобнопроходимых рек, болот и озер»). На поселениях бессистемно разбросаны жилища, ими служили полуземлянки размером 3,5x3, 4X3, 5X3-4 м с печами-каменками или печами, сделанными из глины, расположенными в углу, с кровлей, опирающейся на края ямы или поднятой на столбах, врытых по углам. Это и есть «жалкие хижины» Прокопия Кесарийского. К полуземлянкам примыкают хозяйственные постройки — хозяйственные ямы (погреба), хлевы, клети. Керамика лепная: горшки, миски, сковородки и пр. Около поселений расположены могильники, преимущественно курганные. Господствует обряд, трупосожжения в урнах и без урн. Этот обряд у языческих славян Восточной Европы описывает «Повесть временных лет», отмечающая сохранившийся у вятичей обычай сжигать покойника и, собрав пережженные ішсти, вкладывать их в небольшой сосуд» который померцали на столбах, установленных при дорогах52.

Мнения археологов по поводу культуры славян Восточной Европы в VI—VIII вв. расходятся. И. И*. Ляпуш- кин считает только эту культуру славянской. Им высказано мнение о полном единстве культуры славян, что является результатом их этнического единства53. Точка зрения И. И. Ляпушкина о единстве культуры славян не разделяется П. Н. Третьяковым, сомневающимся в том, «настолько ли велика была в то время общность славянской культуры, как это утверждает И. И. Ляпуш- кин». П. Н. Третьяков отвечает, что у славян на территории Польши имела место керамика и пражского типа, и иная, но обе они отличались от керамики германцев. На Украине посуду пражского типа находят лишь в По- днестровье и на Волыни, а на территории Приднепровья, по рекам Роси и Тясмину встречается керамика различного типа и т. д Поэтому, по мнению П. Н. Третьякова, «однородность славянской культуры была несомненно весьма относительной», и «славянские племена, судя по археологическим данным, являлись хотя и родственной по культуре, но отнюдь не монолитной группой»54.

П. Н. Третьяков рисует следующую картину эволюции зарубинецкой культуры. В первые века нашей эры создатели этой культуры, видимо, под давлением восточных германцев — готов, шедших от низовьев Вислы через Волынь и Полесье на юг, передвинулись из Среднего Поднепровья на северо-восток. Здесь, контактируясь с верхнеднепровскими антами, зарубинецкая культура претерпела значительные изменения. В середине I тыс. ъ. э. и в третьей его четверти зарубинецкая культура распространяется по Десне, Судости, Днепру, в районе Брянска, Трубчевска, Новгород-Северска, Ново-Быхова, Почепа. Поселения зарубинецкой культуры располагаются, как правило, невысоко, у воды, в пределах речной поймы. Лишь к концу третьей четверти I

тыс. н. э. у зарубинцев появляются городища, расположенные на высоких, труднодоступных местах. Жилищем служила прямоугольная полуземлянка с печью в углу. Рядом располагались круглые ямы, расширявшиеся ко дну и служившие погребами. Умерших сжигали и остатки сожжения захороняли в бескурганном могиль-

т никс. В некоторых местах этот обычай сменился захоронением под курганной насыпью. Посуда изготовлялась от руки, но форма сосудов менялась, приближаясь по типу к сосудам ранней киевской поры. П. Н. Третьяков считает, что «преемственность зарубинецких и ранне- средневековых славянских племен в Поднепровье прослеживается по целому ряду существенных элементов материальной и духовной культуры»53.

VI—VII вв., времена антов, являлись той эпохой, когда славяне быстро расселялись по обширным просторам Восточной Европы. Видимо, уже тогда, и только тогда, общеславянский (праславянский) язык стал распадаться на диалекты, давшие начало более поздним отдельным славянским языкам. Фонетические изменения, происходившие до этого, охватывают всю славянскую языковую область и могут быть приурочены к первым векам нашей эры. К этому времени относятся заимствования в общеславянский язык, например, из греческого— корабль из латинского — поганый, коляда, доска, буйвол. В VI—VII вв. изменения в языке относятся уже к отдельным славянским областям. Они вызваны конкретно-историческими условиями и контактами с неславянскими племенами. Так, в языках южных и восточных славян появляются тюркизмы, заимствованные у дунайских болгар (бисер, сан, чертог, чердак, болярин или боярин и др.), у восточных тюрок, а именно камских болгар и хазар (хмель, хрен, каган, яруга, хоругвь, кощей, лошадь, брага, жемчуг). Только у восточных славян, и то на севере, возникают заимствования из финно-угорских языков (орь — конь, пол — сторона, половина; саамское — тундра, северо-русское — короб; вепское чаща). В свою очередь финно-угры заимствовали ряд слов у славян. Древними заимствованиями из славянского языка в эстонском являются, например, und — жерлица, sundima — принуждать, судить, kimalane — шмель. Они попали в эстонский язык еще тогда, когда у их соседей — восточных славян сохранились носовые звуки, а к и г еще не перешли в ц и з.

Очень древними являются термины, связанные с подсечным земледелием. Например, пламя, палить, пал, пылать и соответственно финское palaa — гореть; polt: taa — жечь, palo — пожар, эстонское palama, polema— гореть, пылать.

Хотя и более поздними, но тоже уходящими в древность, являются и такие социальные термины, как финский vapaus, эстонский vabadus — свобода, ike— иго, ярмо. Некоторые из этих терминов, видимо, восходят к очень глубокой древности, во всяком случае к тем временам, когда венеды Тацита сталкивались с феннами, т. е. с саамами (лопарями) и прибалтийскими финно- уграми.

Что касается заимствований из балтийских языков, то их близость к славянским, а быть может, и некое единство в древности, чрезвычайно затрудняет вопрос о славяно-балтийских заимствованиях. Финно-угры, балтийцы, иранцы и тюрки, с которыми вступали в контакт славяне, расселявшиеся по Восточно-Европейской равнине, несомненно, обусловливали известные изменения в языке славян Восточной Европы. При этом следует отметить поглощения славянским неславянских языков не только в лесной, но и в лесостепной полосе.

Вместе с тем на территории Восточной Европы имеет место эволюция общеславянского языка. От той эпохи в памятниках VI—VII вв., византийских и армянских, до нас дошло очень немного славянских слов: медос, страва у Приска Паннонского, плот из «Стратегикона», сало и шор ом у армянского писателя Моисея Каланкатуй- ского (Утийца). Если в языке славян VII в., воевавших в хазарском войске и, по его свидетельству, принимавших участие в осаде Тбилиси, жир именовался шло, то, следовательно, уже тогда, во всяком случае на юге Восточной Европы, характерное для общеславянского языка сочетание тл и дл упростилось в л, а именно, вместо sadlo — сало, вместо mydlo — мыло и т. п. Это фонетическая особенность, свойственная именно языку восточных славян, древнерусскому языку. Наиболее характерной его чертой является полногласие. Сущность полногласия заключается в том, что если в общеславянском языке имелось сочетание согласного звука плюс гласный о или е плюс согласный, то в древнерусском возникает полногласное сочетание. Например, общеславянское грах дало в польском языке groch, в древнерусском горох; общеславянское глава дало в польском glowa, в древнерусском голова\ общеславянское брег дало в польском brzeg, в древнерусском берег; общесла вянское млеко — польское mleko, древнерусское молоко и т. п.

Следовательно, то очень немногое, что нам известно о языке славян Восточной Европы, заставляет прийти к выводу о появлении в VI—VII вв. в их речи черт, характерных для сложившегося позднее древнерусского языка. Характерно, что анализ топонимики Псковской земли, восходящей еще ко врех\іенам кривичей (Кривицы, Кривская Буда) говорит о том, что в их диалекте имели место древние черты, сохранившиеся у западных славян и имевшие место в литовском языке. К этим особенностям относятся дзеканье (Дзеды, Рудзели), сочетание И и dl, перешедшее в сочетания кл и гл вместо л (Жаглово, Жерегло, привегли вместо привели, чькли вместо чьли и др.).

Поэтому можно предположить, что уже в VI—VII вв. в языке славян Восточной Европы намечались черты, характерные для древнерусского языка IX—XII вв. В то же самое время следует иметь в виду, что для той далекой поры нельзя говорить о восточно-, южно- или западнославянских языках. Их еще не было. Существовал общеславянский язык с диалектными зонами. Их было две — северная (лесная) и южная. Такое же деление характерно не только для всего славянства, но и для славян Восточной Европы. Это имело место и в языке, и в материальной культуре.

Лексика северной зоны славянских языков отражала старые, привычные природные условия лесной полосы, тогда как на юге, в лесостепи, в Подунавье и на Балканах славяне попадали в иные условия, в сложную обстановку переселений народов и балканских войн, теряя языковые черты, принесенные с севера, заимствуя и вводя местные новообразования.

Из всего изложенного еще не следует вывод об окончательном распаде общеславянской языковой общности в VI—VII вв. Она сохранялась гораздо позднее, в X—XII вв., что отнюдь не исключало наличия отдельных славянских языков. И хотя «розидеся словеньский язык», но «язык словеньски един», «а словенский язык и рускый одно есть»56. Такое же единство сохраняет и культура славян в средние века 57.