Глава 6 ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЙ РУСЬ, РУССКИЙ, РОССИЯ

Еще в «Повести временных лет» мы встречаемся с попыткой рассказать о том, «откуда есть пошла Русская земля...

С тех пор прошло немало времени и немало ученых пыталось разрешить волнующую проблему происхождения терминов Русь, русские, Рось, росы, Россия, Высказаны были самые различные предположения, и чаще всего пытались найти ответ, прибегая к поискам истоков термина русь где-то за пределами земель восточных славян. Так появились различные теории происхождения термина Русь — норманнская, литовская, финская и др.

В процессе развития исторической науки, в борьбе мнений накапливался огромный материал, давший возможность советским исследователям М. Н. Тихомирову,

С. В. Юшкову, Б. Д. Грекову, Б. А. Рыбакову, А. Н. Насонову, Л. С. Тивериадскому, А. И. Попову и другим поставить изучение проблемы происхождения терминов Русь, русские, Россия на подлинно научную основу.

Названия некоторых современных стран и наций объяснить не так трудно. Например, название американской нации восходит к имени Америго Веспуччи, доказавшего, что открытая Христофором Колумбом земля является не Индией, а особым континентом, названным позднее в его честь Америкой. Австралийцы (англоязычные) получили свое наименование от материка Австралии— Южной земли ученых и моряков эпохи великих географических открытий. То же можно сказать о новозеландцах— выходцах из Англии, заселивших открытые голландцами острова Новой Зеландии, названной так по аналогии и в честь Зеландии европейской; африкандерах (бурах), являющихся потомками переселившихся на юг Африки голландцев и французов — гугенотов; аргентинцах, в чьем имени сохранилась память о сказочно богатой стране серебра (argentum) Аргентине, которую искали первые конквистадоры.

Нетрудно объяснить происхождение таких названий, как, например, узбеки, восходящее к имени могущественного хана Золотой орды Узбека: ногайцы, имя которым дал возглавивший орду, обособившуюся от Золотой орды, Ногай; казах, что означает в тюркских языках вольного наездника; каракалпаки, в названии которых отразились черты национального головного убора. Боливийцы наименованием страны и народа обязаны известному деятелю освободительного движения народов испанских колоний Южной Америки против метрополии Симону Боливару; австрийцы — положению их страны, возникшей на основе Восточной марки (Ostmark, Ostereich). У отдельных племен, как и у некоторых современных народов, их самоназвание означало просто люди, настоящие люди. Так, самоназвания эскимосов (иннуитов), некоторых индейцев (дене) и других означают в их языке просто люди.

Гораздо труднее объяснить такие названия, как Франция, Англия, Бельгия, восходящие к названиям племен древности и раннего средневековья — франкам, англосаксам, белгам и т. д., потому что, естественно, встает вопрос, как произошли сами по себе эти племенные названия, что они означают, каковы их корни, к каким временам они уводят нас? Ответы на эти вопросы очень трудны, гипотетичны, а порой и вовсе пока что невозможны.

То же самое надо сказать и по отношению к термину Русь. Он восходит к очень древним временам, и если когда-то был не именем собственным страны и народа, а имел какое-то смысловое значение, подобное приведенным, то уже в эпоху Киевской Руси его первоначальный смысл был основательно забыт.

В истории человечества имело место перенесение названий одних племен или народов на другие, не родственные друг другу и отличные по языку и культуре.

В этой связи нельзя не упомянуть о норманнской теории происхождения термина рус. причем в данном случае мы не будем касаться ни вопроса об образовании Древнерусского государства, ни проблемы складывания древнерусской народности, т. е. начального этапа формирования русского народа. Нас интересует только одно — происхождение и первоначальное значение названия русские, Русь.

«Повесть временных лет», следуя традиции варяжского, скандинавского происхождения Древнерусского государства, сообщает, что так как приглашенные словенами, кривичами, чудью, мерей и весью варяги были из племени «русь», то «от тех варяг прозвася Русская земля».

Исследователи давно обратили внимание на то, что летописцы в угоду своей предвзятой концепции «призвания» князей «из-за моря» во многих местах ^Повести временных лет» старательно, хотя порой и весьма наивно, вставляли наименование «руси» в перечень народов германских языков и причисляли «русь» к северным народам. Нередко при анализе летописного текста мы встречаемся с поправками, сделанными в той его части, которая предшествует рассказу о призвании варягов — «руси». Не вызывает сомнений, что не рассказ о призвании вытекает из предыдущих сообщений о «руси», а, наоборот, все предшествующие сведения о ней летописцу необходимо было подогнать под повествование о призвании братьев-варягов.

В то же самое время как в «Повести временных лет», так и в других новгородских, очень древних по своему происхождению летописях, есть места, свидетельствующие о наличии у летописца иных данных о «руси», противоречащих его рассказу о призвании князей. Под 852 г. в «Повести временных лет» мы читаем, что в царствование византийского императора Михаила «начаея прозывати Руска земля». Это место летописи не может быть расценено иначе, как указание на существование Русской земли, Руси, Русского государства до того, как, по летописному преданию, в 862 г.

В Новгородской летописи в описании похода русских на Константинополь в 1043 г. мы встречаем прямое противопоставление «руси» варягам 1. В рассказе о походе на Царьград в 944 г. «Повесть временных лет» упоминает «русь» наряду с варягами, словенами, кривичами ц другими племенами2.

В древних летописях — Лаврентьевской, Ипатьевской, заключающих в себе раннюю «Повесть временных лет» с некоторыми особенностями, которые отличают один текст от другого, речь шла о том, что приглашали варягов «русь, чудь, словене, кривичи, весь», т. е. не варяги были «русью», а «русь» в числе других племен приглашала .к себе варягов «княжить и володеть».

Наконец, польский историк XV в. Ян Длугош, пользовавшийся в своих работах русскими летописями очень древнего происхождения, не дошедшими до нас, что делает его труд особенно ценным и интересным, сообщает о приглашении русскими племенами к себе трех князей рт варягов. Следовательно, названия русь, русские существовали до того, как, по сообщению «Повести временных лет», начали править славянами Восточной Европы варяги — «русь».

Зачем же летописцам понадобилось ввести в текст своего изложения событий начальной русской истории рассказ о норманнском, скандинавском, варяжском происхождении и русских князей, и русского государства, и самого названия Русь?

Работы советских исследователей (М. Д. Приселкова, М. Н. Тихомирова, Д. С. Лихачева) показали, что летописный рассказ о призвании из-за моря трех братьев- варягов является легендой, которая хотя и включает в себя некоторые исторические черты, связанные с деятельностью в Восточной Европе реальных норманнов, но тем не менее в значительной мере объясняется лишь домыслом летописца, имевшим определенный политический смысл.

Можно считать установленным, что рассказ о призвании варягов обрастает многими домыслами и отличается от свода местных легенд русского севера, сообщенных летописцу Никону, новгородцу по происхождению, киевским тысяцким Вышаюй Остромиричем.

Противопоставляя Русь Византии, стремившейся к «игемонии» (господству) над Русью. Нестор развил идею независимости Киева от Царьграда и подчеркивал «заморское», варяжское происхождение Русского государства. Искать корни генеалогии правящих династий «за морем» и вообще за рубежом составляло средневековую традицию.

Тем более нам станет понятной политическая направ- ленность «Повести временных лет», если мы вспомним, в каких условиях создавалась та ее редакция, которая дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи. Припомним бурный 1113 г.— год самого мощного в истории древней Руси восстания в Киеве, гнев народных масс, расправлявшихся с ростовщиками, «совет» киевской знати, настойчиво требовавшей от князя Владимира Мономаха вступить в город и вокняжиться в нем; его категорический отказ явиться в первый раз, ибо согласие означало бы нарушение постановления Любечского съезда князей: «...кождо на держит отчину свою». Киев не был его «отчиной». Вступить туда означало нарушить им же, Мономахом, продиктованное решение Любечского съезда князей. Он колеблется. Киевская знать настаивает, угрожая, что восстание примет еще более грозный характер, если он ослушается. И Мономах в Киеве. «Мятеж влеже», т. е. прекратился.

Мономах вынужден дать свой знаменитый Устав, несколько облегчивший положение должников и закупов. А в Михайловском Выдубицком монастыре игумен Сильвестр начинает редактирование «Повести временных лет», и в ней летописный рассказ о призвании варягов принимает ту форму, с которой приходится иметь дело современным исследователям.

В этой связи становится понятным настойчивое стремление^летописца провести красной нитью через все повествование идею «приглашения» князей на престол, ибо сам Мономах княжит в Киеве, с точки зрения княжеского права периода феодальной раздробленности, незаконно, а оправдываться он может только тем, что не сам «сел на стол», а его пригласили в тот момент, когда город раздирали внутренние противоречия.

Деятельность Мономаха надо было освятить исторической традицией. И это уже дело летописца. Разве времена Мономаха не перекликаются с летописной легендой о призвании варягов? Разве летопиская легенда о призвании братьев-варягов не призвана освятить традициями далекого прошлого «дела и дни» Мономаха? Разве мы не усматриваем в летописной редакции следы «мирских страстей и политических интересов»? А материала для того, чтобы облечь эту легенду в определенную форму, было более чем достаточно.

По-видимому, когда-то в глубокой древности на севере Руси действовали приглашенные славянской знатью, вроде упоминаемых в поздних летописях новгородского старейшины Гостомысла, варяжские дружины. Эти нанятые местными племенными вождями норманны, будучи сами носителями культуры, отнюдь не более высокой, нежели русская, не могли стать создателями государственности.

Однако эта деятельность норманнских наемников на севере Руси и облеклась позднее в писаниях летописца в легенду о призвании. Тем более, что (и это характерно для феодалов разных стран) в эпоху средневековья установилась традиция выводить свой род «из-за моря», «за тридевять земель», лишь бы подчеркнуть особую родовитость и аристократичность своего происхождения, проверить достоверность чего было невозможно.

В распоряжении летописца, благодаря тесным связям киевского княжеского двора и английского королевского дома, была и форма, в которую облекся этот рассказ. При дворе Владимира Мономаха, женатого на Гите, дочери последнего англосаксонского короля Гарольда, могли оказаться английские барды, привезшие на берега Днепра свой песенный материал.

Наличие в Киеве XI—XII вв. англосаксонской параллели призвания князей «из-за моря» вряд ли может вызвать сомнение. Это были времена Эдвина и Эдуарда, сыновей короля Эдмунда Железный Бок, изгнанных из Англии датским конунгом Канутом и нашедших пристанище в Киеве; Гиты Гарольдовны и тех англосаксов, которые в качестве свиты и наемников-дружинников появились в то время в Киеве после разгрома англичан в битве под Гастингсом; время ирландцев-скоттов, завязавших связи с Киевом; время, когда изгнанные норманнами англосаксы появились на Руси и в Византии.

С ними вместе на Русь пришли эпические мотивы о борьбе племен и призвании из-за моря братьев править и княжить, чрезвычайно близкие летописному рассказу о трех братьях-варягах, равным образом как и те сказания и материалы, которые послужили англосаксонской параллелью к «Поучению детям» мужа англичанки Гиты Гарольдовны Владимира Мономаха. И ирландское предание о трех братьях, равно как и рассказ Виду- кинда Корвейского в его истории саксов о призвании бриттами в свою «великую и обильную землю» князей из саксов Генгиста и Горсы, видимо, послужило прототипом для летописца, создавшего свое сказание под влиянием рассказов и песен англосаксов киевского двора.

Варяжское происхождение династии Рюриковичей, их скандинавские связи, та роль, которую играли варяги при дворе киевских князей, неясные припоминания о временах викингов на Руси, реальные норманны времен Ярославичей и Мономаха — все это послужило почвой для летописца; и он создал свой рассказ о призвании варягов, отразив единодержавные политические тенденции Мономаха, по инициативе которого в угоду концепции «приглашенного князя» и единства княжеской линии в Михайловском Выдубицком монастыре и редактировалась в начале XII в. «Повесть временных лет». В ней обосновывалась теория «призвания варягов», рассматривался вопрос о их роли на Руси и, наконец, о происхождении самого термина Русь.

Каково же происхождение терминов русь, русы. Русь? Как мы уже видели, спор о том, следует ли отождествлять варягов с «русыо» и, следовательно, считать термин Русь словом скандинавского происхождения, исходил из нескольких мест «Повести временных лет», в частности из следующих двух: географического введения, в котором указывается, что «русь» наряду со шведами и норвежцами — один из северогерманских народов, и легенды о призвании варягов, где мы находим то же самое утверждение. В легенде указывается, что от призванных ' варяжских князей, приведших с собой «всю Русь», пошло название Русская земля. Сюда относится и замечание такого же содержания, но только по другому поводу, помещенное в «Повести временных лет» под 898 г.

Исследования летописей показали, что отождествление варягов с «русью» в обоих текстах не является первоначальным. Оно введено составителем «Повести временных лет» первой редакции 1111 г., а согласно предшествующему ей «Начальному своду» 1093 г., восстановленному А. А. Шахматовым, варяжские дружины стали называться русью лишь после того, как перешли на юг, в Киев,

Рассмотрим и другие источники, которые якобы говорят о том. что под «русами», «росами» выступают норманны, скандинавы.

В Е>ертинских анналах есть рассказ о том, как император Людовик I Благочестивый 18 мая 839 г. принимал в Ингельгейме послов византийского императора Фео- фила: «Послал он (Феофил.— В. М.) с ними (послами — В. М.) также неких людей, которые говорили, что их т. е. народ.— В. М.) зовут рос (Rhos), и которых, как они говорили, царь их, по имени Хакан (Chacanus), отправил к нему (Феофилу.— В. М.) ради дружбы»3.

Далее Вертинские анналы повествуют о том, как Людовик расследовал причину прибытия русов и, по- видимому, не совсем удовлетворенный сообщенными ему сведениями, продолжал допытываться, «что бы можно было достоверно выяснить, с добрыми ли намерениями они явились к нему»- Что-то, то ли в речи послов русского кагана, то ли в их поведении, то ли во внешнем их облике, вызывало у Людовика подозрение.

И вот, «тщательно расследовав причину их прибытия, император узнал, что они принадлежат к народности шведской». Казалось бы. теперь нет сомнений в том, что «росы» оказались шведами. Но такое решение вопроса было бы преждевременным и неверным. Дело в том — и это был еще один аргумент сторонников скандинавского происхождения термина Русь,—-что и гораздо позднее, во времена Олега и Игоря, в первой половине X в., судя по договорам Руси с Византией, послы «от рода русского», действовавшие от имени и по поручению киевского князя, носили имена, скандинавское происхождение которых не вызывает сомнений: Карл, Инегелд, Фарлаф, Руалд, Грим и т. п.

ІІО и это еще не указывает на скандинавское происхождение названия «рода (народа.— В. М.) русского». Вертинские анналы именуют главу государства «народа... Рос» каганом. Каган — термин несомненно тюркского происхождения, уводящий в хазарско-болгарский мир, в Хазарский каганат, царство Камских болгар, к болгаро-аланскому населению степей Подонья и междуречья Дона и Днепра. Каганами русские источники называют еще князей Владимира, Ярослава, Святослава.

Следовательно, истоки царства кагана «народа... Рос» следует искать не в Скандинавии, а где-то в Среднем Приднепровье и в землях, лежащих к востоку от него. Но представителями интересов государства «народа... Рос» и при дворе византийского императора Феофила, и при дворе герхманского императора Людовика оказались посланцы, принадлежащие к «народности шведской».

Они считали себя «росами», поскольку жили в землях «народа... Рос» и служили его кагану. Они были шве- дами, поскольку принадлежали к «народности шведской».

Но может быть, в Скандинавии действительно была страна или область «Русь» и народ «русы»?

Термин Русь—не скандинавский. Времена викингов его не знают. В рунических надписях и в древнесеверной литературе наша страна называется Гардар или Гарда- рики, т. е. страна городов. Russia — термин сравнительно редкий, взятый не из живой речи, а книжный и вошедший в обиход в скандинавских языках лишь в XIII—XIV вв. В этом случае уже не может быть сомнений в том, что термин Русь пришел в Скандинавию из Руси славянской, Руси Киевской.

Ни на какое племя или народ «русь» в Скандинавии не указывает ни один источник средневековой Европы. Не знает и устное народное творчество народов европейского Севера, поэзия скандинавских скальдов.

Некоторые характерные особенности «русов», судя по арабоязычным источникам IX—X вв., которые могут быть сочтены за признаки, свойственные скандинавам, на самом деле служат свидетельством лишь того, что среди русов-славян, свободно общавшихся в Малой Азии со своими соплеменниками славянами, о чем еще в начале IX в. писал Ибн-Хордадбег, заявлявший, что «русы... принадлежат к славянам», были и скандинавы. Они именовали себя «русами» в силу своей службы князьям Руси.

Рассмотрим еще один аргумент, выдвигаемый сторонниками норманнского происхождения термина русь. Речь идет о названии днепровских порогов. В сочинении византийского императора Константина Багрянородного (X в.) приводится название днепровских порогов по-русски и по-славянски. Действительно, некоторые названия порогов по-русски суть термины скандинавского происхождения (например, Улворси от Holmfors — остров водопада, Варуфос от Barufors — порог волны), тогда как названия по-славянски Островунипраг, Вуль- нипраг, Неясыть и другие действительно славянские.

Чем же объяснить это? Нет сомнений, информаторами Константина Багрянородного были люди, хорошо знавшие плаванье по Великому водному пути «из варяг в греки». Они и передали две географические номенкла туры днепровских порогов. При этом славянский информатор понятные ему слова назвал славянскими, а непонятные, скандинавские, окрестил «русскими». Ведь среди хорошо известных в Константинополе послов русских князей было много варягов, считавших себя русскими именно в силу своей службы русским князьям («конунгам» «Кенугарда»— Киева и «Хольмгарда» — Новгорода). Они же, видимо, были в числе информаторов Константина Багрянородного, ибо благодаря им славянский Новгород получил в сочинении византийского императора скандинавское окончание -гард («Немогард»).

Кстати, отметим взаимопроникновение скандинавских и славянского языков. Константин Багрянородный сообщает, что первый порог Днепра носил название Эссупи, что и по-русски, и по славянски означает одно и то же — не спи. Русское название седьмого порогз Струкун звучит по-славянски4. Следовательно, в русских названиях днепровских порогов сторонники скандинавского происхождения термина Русь не могут найти прочную опору своим взглядам. Наличие среди русских послов, купцов и воинов норманнов, считавших себя «русскими», как уже говорилось, в силу своего проживания на Руси и службы русским князьям, никто не отрицает.

За границей государства «народа... Рос» они, представители русского кагана, естественно, именовали себя русалій, росами, подобно тому как это делали не только послы «от рода Русского» времен Олега и Игоря, все эти Фарлафы, Карлы, Инегелды, Руальды и т. д., но и русские дипломаты иноземного происхождения XV—XVIII вв. (греки, итальянцы, молдаване, голландцы и др.): Траханиот и Фрязин, Спафарий и Виниус, Кантемир и Шафиров.

В этой связи нельзя не вернуться к сообщению Вертинских анналов. Почему, когда посланцы кагана «народа Рос» в Ингельгейме упорно называли себя русскими, это вызвало подозрение у германского императора и, настойчиво допрашивая их, он выяснил, что они шведы? Видимо, потому, что в Западной Европе в те времена хорошо знали не только норманнов, но и «ру- сов», которые в представлении Людовика Благочестивого, как и многих его современников, стличались от норманнов. И когда шведы в Ингельгейме заявляли, что они русские, это вызывало подозрение. Их посчитали теми лазутчиками, отряды которых высылали иорманны, готовя свои вторжения, грабительские набеги и завоевания.

О Руси на Западе уже кое-что слышали. Мы не знаем, когда сложились те сказания, которые послужили основой повествования о «витязях из руссов» (Riuzen), «витязях из Киевской земли» (van dem Lande ze Kiewen) в древнегерманской «Песне о Нибелунгах», но вряд ли ошибемся, если отнесем их к ранней, гораздо более ранней, чем XII в., эпохе.

«Русы» упоминаются в раннесредневековом эпическом произведении «Песнь о Роланде», повествующем о временах Карла Великого. Уже в самом начале X в. Русь усиленно торгует с Раффельштедтеном, а это предполагает гораздо более раннее наличие торговых сноше- . ний Руси и Запада.

Очевидно, Людовику и его приближенным было известно кое-что о Руси и «русах», о народе «рос». Вскоре, в 80—90-х годах IX в., король Альфред Великий узнал со слов норвежца Оттера о далеком, где-то у верховьев Дона, государстве и народе «Рошуаско» (Rho- schouasko).

Русь хорошо знали и в Византии начала IX в., т. с. во времена, предшествующие так называемому «призванию варягов»: по походам русских на северное и южное, малоазиатское побережье Черного моря, описанным в «Житиях» Стефана Сурожского (начало IX в.), Георгия Амастридского (не позже 40-х годов IX в.), по походу русских на о-в Эгину (в Эгейском море, 813 г.), описанному в «Житии» Афанасии, знали по посольству, которое в 839 г. отправилось из Константинополя в Ингельгейм, по торгу с купцами-«русами», с которых, очевидно, в Херсонесе «царь Рума» (т. е. Византии) брал «десятину». Русские и «ромеи» (византийцы) сталкивались друг с другом и общались, встречались в Константинополе, на Черноморском побережье и у устья Днепра, в дунайских гирлах и в Херсонесе. Уже в 855 г. русские состояли в гвардии императора. К 860 г. относится поход «русов» на Константинополь. Следовательно, русских хорошо знали в Византии. И знали не как норманнов, ибо для последних существо вало точно определяющее их название — «народы, обитающие на северных островах Океана».

Византийцы никогда не путали «варангов» (варягов), пришедших служить на Русь со своих «северных островов Океана», с «росами» (русскими), коренными жителями земель, расположенных вдоль Великого водного пути «из варяг в греки». А этими «росами» были восточные славяне, русские.

Сторонники норманнского, скандинавского происхождения термина Русь оперируют тем, что у ряда арабских писателей русы противопоставляются славянам (Ибн-Русте, Масуди, ал-Бекри). Но этнографические представления о Восточной Европе путешественников, писателей и ученых мусульманского мира были более чем скромными, а точность сообщаемых ими сведений оставляет желать лучшего. Славянами («ас-сакалиба») они называют вообще всех светловолосых, русых, в том числе проволжских финно-угров, «намчин» (т. е. немцев, термин, кстати отметим, через восточных славян попавший в арабский и древнееврейский, языки), «турок» (венгров) и др. Восточные писатели, в том числе писавший в 80-х годах IX в. хорошо информированный и образованный Ибн-Хордадбех, сообщают, что русские купцы — «вид славян» и в далеком Багдаде они прибегают к помощи переводчиков из рабов-славян. Следовательно, «русы» и славяне говорят на одном языке. У Ибн-Факиха вместо русских фигурируют славянские купцы5. Наконец, отличительной чертой является весьма характерное противопоставление русов славянам.

Как характеризуются «русы»? «Русы» не имеют «ни недвижимого имущества, ни деревень, ни пашень» (Ибн- Росте); «пашень Русь не имеет и питается лишь тем, что добывает в земле Славян» (Ибн-Росте). Зато у них много городов, они воинственны, драчливы, храбры. «Русы» постоянно воюют и совершают нападения на славян, захватывают их в плен и порабощают, а также добывают в земле славян все необходимое для жизни, очевидно, собирая дань. Все их имущество добыто мечом. «Русы» — воины и купцы. Они ездят в Хазарию, Византию, Багдад. Их поездки сделали Черное море Русским морем. Они живут в городах, окружают своих каганов, «Русы» хорошо одеты, богаты, у них много рабов, драгоценностей, денег, украшений, дорогого оружия, тканей и т. п.

Славяне платят день и содержат «русов» в своей земле. Они служат «русам», которые пользуются посевами славян. «Русы» нападают на славян, обращают их в рабов и продают. Такое противопоставление является не этническим, а социальным, политическим. Дело в том, что арабы не ездили на Русь, в землю восточных славян. Они имели дело только с теми богатыми, «знатными русами», купцами-воинами, которые ездили в Хазарию, Болгарию, плавали по Каспийскому морю. О русских они судили именно по этим «русам», которые жили в городах, собирали дань, ходили в полюдье, «ополоня- лись челядью», воевали, торговали. Следовательно, арабские источники не дают оснований для признания в «русах» только скандинавов.

В доказательство скандинавского происхождения «русов» приводят сообщения Иоанна Диакона и Лиут- пранда, которые называют «русов», напавших на Константинополь, normanorum gentes, т. е. северными людьми. Но ведь само название скандинавов норманнами означает лишь приурочивание их к северу, а Восточная Европа для византийца была севером. Как для русских времен «Повести временных лет» «страны полунощные» были заселены разными народами, так и для византийцев Север является местом обитания различных gentes. В византийских источниках варягами именуют только тех скандинавов, которые служили на Руси или в Византии, сохраняя за жителями Скандинавии длинное, но довольно точное в рамках географических представлений той поры название — народы, обитающие на северных островах Оксана. Встает еще один вопрос. Финны и эстонцы называют шведов ruotsi. Считают, что финны и эсты первыми познакомились со шведами, а затем уже это имя у них заимствовали восточные славяне, назвавшие шведов «русь». Эстонское и финское название ruotsi обусловлено тем, что первые шведы, с которыми они столкнулись, были из области Roslagen. Полагают, что название ruotsi могло произойти и от шведского roper — гребля, плавание, ropsbygiar — гребец, мореплаватель. Но, как показали исследования, слово rotsi — ruotsi вошло в прибалтийско-финские языки за много столетий до появления варягов в Восточной Европе.

Трудно себе представить, если стоять на позициях признания финского происхождения слова ruotsi — русь, почему восточные славяне, зная хорошо самоназвание шведов (свеи)ч норвежцев (урмане), датчан (дони)у жителей Готланда (гъте), назвали шведов по-фински ruotsi. Нельзя объяснить, почему шведы в Восточной Европе взяли на себя чужое название, а не «прозвашася своим именем», почему в Швеции не известно название Русь, если, хоть и косвенно, оно пришло из Швеции. Непонятно, почему имели место две формы — Русь и Рось, причем более близкое прибалтийско-финскому имя ruotsi (роосы) было распространено на юге, не имевшем контакта с норманнами, а на севере утвердилось Русь, более далекое от исходной формы. Венгерское название русских orosz проникло к мадьярам из восточнославянского языка через язык каких-то тюрок, что могло быть только до IX в., так как уже в самом начале IX в. венгры и славяне вошли в непосредственное соприкосновение. Византийское рост, имеющее аналога в библейском народе рос, не могло быть заимствованием из шведского или прибалтийско-финского языка6.

Можно было бы привести еще доказательства, свидетельствующие о том, что традиционное представление о шведском происхождении финского ruotsi, ставшего обозначением восточных славян и созданного ими государства, не может быть признано доказанным7.

Но как же термин Русь — Рось закрепился за восточными славянами? Являлся ли он самоназванием или перенесен на них, в какую даль веков он нас уводит?

Давно уже обратили внимание на то, что в наших летописях наименование Русь встречается в двух значениях. В широком смысле слова Русь, Русская земля обозначает все земли восточных славян, весь «словенеск язык на Руси», все земли, вошедшие в состав Древнерусского государства, всю территорию, в той или иной форме подвластную Киеву,— «мати градом русским». В этом значении, относительно позднем, термин Русь охватывает огромную территорию от дунайских гирл до Оки и Белоозера и от Невы до днепровских плавней и Керченского пролива, по обоим берегам которого раскинулись земли русского Тмутараканского княжества.

X

В таком смысле слово Русь выступает и в летописях, и в «Хожении» игумена Даниила, и в «Слове о полку Игореве», и в «Слове о погибели Русской земли», и в устном народном творчестве, в былинах киевского цикла.

Но есть и другое значение слова Русь, Русская земля. Оно является, несомненно, древнейшим. Речь идет о наименовании Русью, Русской землей только области среднего Приднепровья.

В летописях (Лаврентьевской, Ипатьевской, Новгородской) «Русь» противопоставляется другим русским землям, областям, городам. В Новгородских летописях Новгород и его земля четко противопоставляются «Руси»—югу, Киеву, а киевляне — русины — населению Новгородской земли — словенам. Для новгородцев ехать в Киев означало ехать на «Русь», а возвращались они к себе в «Новгород», а ие в «Русскую землю». То же самое характерно для жителей северо-восіочной Руси по свидетельству владимиро-суздальской (Лаврентьевской) летописи. В представлении суздальнев киевский князь, возвращавшийся из похода в Ростово-Суздальскую землю к себе в Киев, едет «в Русь». Для суздальского летописца «Русь» — Юг, Приднепровье, Киев, а он сам — житель земли Суздальской.

Противопоставляются «Руси» Прикарпатье, Галицкая земля, далекое Подунавье, Берладь и даже Смоленская земля. В представлении летописцев эти земли составляют Русь и являются ее частями в том случае, когда последняя выступает в значении всей земли восточных славян. Но они не та Русь в узком смысле этого слова, когда под Русью подразумевают лишь ее южную часть, Среднее Приднепровье. Не входят в состав Руси в узком смысле слова и другие русские земли: кривичская, древлянская («Дерева»), вятичская, радимичская, Волынь, Поднестровье, Подвинье. Следовательно, область собственно Руси в древнем, узком смысловом значении слова ограничена Средним Приднепровьем, городами Киевом, Черниговом и Переяславлем (Русским, Южным).

Нельзя не обратить внимание на то, что «Повесть временных лет», говоря о походе Олега на Константинополь в 907 г. и о договоре, заключенном между Русью и Византией, выделяет Киев, Чернигов и Переяславль как города, которым греки должны платить дань и жители которых, приехав в Византию, получают месячное содержание.

Это и была та Русь, те русские, которые играли ведущую роль в походе, предпринятом Олегом ’из Киева. Им-то, русинам, русским, по преданию, Олег пожаловал паруса из паволоки, тогда как словене должны были довольствоваться обыкновенным полотном.

Русь среднеднепровская, Русь Киевская и стала тем стержнем, вокруг которого сплотились все восточнославянские земли. По мере объединения Киевом, Русью, землей полян, «яже ныне зовома Русь», всего восточно- славянского мира в Древнерусское государство все земли восточных славян стали Русью, Русской землей.

Характерно, что такое двойное значение названия Русь известно не только русским источникам. В сочинении византийского императора Константина Багрянородного речь идет о «дальней Руси» и, следовательно, о противопоставляемой ей «ближней Руси». Такое деление Руси на «дальнюю» и «ближнюю» в византийском источнике X в. полностью соответствует реальному делению Руси на Русь в первоначальном, древнейшем значении термина, обозначающем среднеднепровскую Русь — «ближнюю», и Русь более позднего смыслового значения, Русь в широком смысле слова, охватывающем весь «словенеск язык» в Восточной Европе,— Русь «дальнюю».

Так шло распространение названия Русь, которое вслед за властью Киева, главного города Руси, охватило вскоре весь восточнославянский мир и широко отложилось в топонимике, особенно на окраинах Русской земли и в местностях со смешанным населением.

Русь — коренная земля восточных славян, область Среднего Приднепровья, центр складывающегося и быстро растущего Древнерусского государства, земля наиболее развитая в экономическом и политическом отношении, где быстро развивается и обогащается древнерусская культура, язык населения которой, киевский диалект, впитавший в себя некоторые особенности диалектов русского и нерусского люда разных земель Руси, лег в основу древнерусского языка.

Это земля восточнославянских племен полян, «яже ныне зовома Русь», и отчасти северы (северян). Всякий попадающий сюда и поселяющийся здесь, по обоим берегам Днепра, становится русским, «русином», «русом», поскольку он живет на Руси, Руси в узком смысле слова, Руси «ближней». «Русинами» становятся, оседая на територии Среднего Приднепровья, и вятичи, и радимичи, и словене, и варяги, и пленные ляхи (поляки), и обрусевшие чудины (финно-угры), и торчины, черные клобуки (берендеи) и угрины (венгры). Эти «русины> «русы», русские говорят на восточнославянском, древнерусском языке, ибо «словенеск язык» и русский «одно есть». Они ассимилируют неславянских пришельцев Среднего Приднепровья, которые растворяются среди коренного, местного славянского населения.

По мере того как Киев объединяет под своей властью все новые земли восточных славян и все новые края заселяются ими, термин Русь, означающий ведущую область Древнерусского государства, начинает обозначать весь восточнославянский мир. Принятие Русью христианства по восточному, византийскому обряду придает позднее специфический оттенок понятию Русь, означающему православную страну. Это расширение понятия Русь, связанное с ростом территории и могущества Древнерусского государства, с экономической и военной активностью, приводит к тому, что и Черное море получает название Русского моря.

Существовало ли восточнославянское племя «руссов»? Никаких прямых указаний на это мы не находим. Правда, в сочинении Географа Баварского (Землеписца Баварского) мы встречаем указание на ruzzi, которых он помещает где-то между уличами и хазарами, т. е. на юге, в Приднепровье8. Анонимный персидский автор X в. тоже говорит о «русах», живущих у Черного моря9.

Но и в том и в другом случае речь идет отнюдь не обязательно об особом восточнославянском племени «русь», а о русских, Руси в том смысле термина, о котором мы говорили выше.

Итак, мы рассмотрели значение термина Русь, Русская земля на начальном этапе русской истории.

Вряд ли можно сомневаться в том, что какое бы значение этого термина мы ни взяли (узкое или широкое), он предстанет перед нами как термин восточно- славянский, этнический и географический. Можно ли попытаться найти его истоки? Можно, хотя абсолютно точных и достоверных источников в нашем распоряжении нет.

Б. А. Рыбаков обратил внимание на наличие третьего, наиболее узкого значения названий Русская земля, Русь. В этом последнем случае Русью именуется небольшая область в виде треугольника, основанием которой является Поросье, т. е. течение реки Роси и ее притока Росавы, вершиной — Киев, а одной из сторон — правый берег Днепра.

При этом следует заметить, чго термины рус — рос встречаются альтернативно. В восточных источниках господствуют термины русы, в византийских росы, в западноевропейских русы, хотя встречаются и - рос и росы. Что касается русских источников, то господствует наименование русьский, Русь, хотя встречается и росьский («Правда Росьская»).

Какой термин является древнейшим у самих восточных славян — Рось или Русь? Одни советские историки считают древнейшим первый (Б. А. Рыбаков), другие — второй (М. Н. Тихомиров), но несомненно, что оба наименования восходят к очень древней местной традиции.

В этой связи нельзя не упомянуть о племенах, обитавших где-то в лесостепи, от Среднего Днепра до Северскогр Донца и Дона или немного южнее, в первые века н. э. Имеется в виду сарматское племя роксаланов, аорсы, росомоны, росы (hros). Точно установить этническую принадлежность этих племен затруднительно. Только не приходится сомневаться в том, что роксаланы были сарматами, а следовательно, ираноязычным племенем.

Нельзя считать славянами и росомонов, как это полагают некоторые исследователи. Единственно известное нам росомонское имя —Сунильда — ведет не к славянским Предславе, Любуше, а к Брунгильде и Крим- гильде из «Песни о Нибелунгах». Все это говорит о германском происхождении росомонов. Известия сирийского источника VI в. (Псевдо-Захарии) о соседствующем с амазонками (в которых усматривают сарматов с их большой ролью женщин в жизни племен) племени hros также не дают прямого указания на славянское его происхождение 10. Поэтому нельзя в каждом народе древности, в названии которого отложился корень -рос, усматривать восточных славян, русских. Следует обратить внимание на термины рос и рус в топонимике Восточной Европу. Топонимика — «язык земли». Наименования рек, озер, болот, гор, подвергнутые анализу языковедами, помогают ответить на вопрос об этнической принадлежности того древнего населения, которое дало название различным пунктам данной мест* ности. В топонимике Среднего Приднепровья довольно широко распространен терАмин рос. Здесь течет река Рось; приток ее Росава. Здесь лежит Поросье.

Корень -рус, наоборот, отложился в топонимике севера, в районе Старой Руссы — Порусье, Околорусье. Старая Русса11. Название росы—русы в основе могло иметь наименование реки. Чаще всего в истории названия местности (реки, горы и т. п.) служили основой этнических наименований племен, народов или их частей. Так, на начальном этапе истории восточного славянства «речки ради Полоты» часть кривичей получила наименование полочан. Бужане назывались так потому, что обитали по течению Буга. В более позднее время в истории Восточной, Южной и Центральной Европы, среди восточных и западных славян и их соседей романских языков мы встречаем такие названия, как поморы, волжане, сибиряки, черногорцы, верховинцы, горали, мун- тяне и т. д.

Густинская летопись, поздняя, но очень интересная по содержанию, сообщает, что имя Русь — «от реки глаголемая Рось»12. Сын Ивана Грозного Иван Иванович в приписке на богослужебной книге (служба Антонию Сийскому) подчеркивает: «...нарицается Русь по реке Русе».

Что касается чередования в источниках терминов рус и рос, то одни языковеды считают, что в русском языке о могло перейти в у (подобно тому как в некоторых диалектах украинского языка конь перешел в кунь, вол в еул и т. п.), другие отрицают эту возможность.

Учитывая изложенное, мы можем констатировать, что где-то на интересующей нас территории (Руси лесостепи Приднепровья и Подонья) в первые века н. э. обитали племена или, быть может, уже формирующиеся народности, в названии которых встречается в той или иной огласовке корень -рос. Что он означал, мы не знаем, хотя, быть может, его следует связывать с понятием светлый. Трудно сказать, то -ли эти племенные названия дали наименование рекам Роси, Росаве, всему Поросью, то ли наоборот, что более вероятно. Несомненно одно—корень -рос в топонимике Среднего Приднепровья очень древнего происхождения и уводит нас ко временам, задолго предшествовавшим летописи и Киевской Руси.

Можно ли связывать эту топонимику со славянами?

Область Среднего Приднепровья и земли, прилегающие к ней с юга и юго-востока, в те времена не были заселены исключительно славянами. Здесь встречались немногочисленные группы восточногерманских племен и сарматы, составлявшие основную массу населения степей юга России, и, быть может, остатки скифов и упорно двигавшиеся с востока и ассимилировавшие сарматов тюркоязычные племена. Сюда же продвинулись с запада славяне.

Древние же ирано-славянские связи хорошо известны. Отсюда возможность появления названия рос в топонимике Среднего Приднепровья в древние скифосарматские времена. Русские Сибири называют себя сибиряками, Поволжья — волжанами, волгарями, Урала— уральцами, хотя названия и Сибири, и Волги, и Урала восходят к дорусским временам.

Но тут мы вступаем в область гипотез.

Конечно, корень -рус (-рос) может встречаться в топонимике, этнонимии, антропонимии очень широко и возможны созвучия, которые родственными или историческими связями объяснить трудно, даже невозможно,

Эт-рус-ки, рос и пр. этнические названия и имена, а их немало, могут быть тому доказательством. Н. Я- Марр обратил внимание на то, что термин рус встречается в этно- и топонимике довольно широко и наряду с его «славянским обличьем» имеют место и иные его формы, связанные с различными областями и народами 13.

Некоторые ученые в наше время принимают высказанную более 50 лет тому назад гипотезу В. А. Брима о возможном одновременном существовании термина рус, Русь на севере и термина рос, Рось на юге Восточной Европы и. При этом северное рус отнюдь не обязательно связывать с норманнами. Весьма возможно балтийское происхождение ряда названий с корнем -рус русс в районе Мета — Ильмень*—Волхов (озеро

Пруса» река Прусыня, озеро Врусское, река Русская и другие от балтийского корпя -rus)f имеющих много общего с топонимикой в районе устья Немана 15. Учитывая балтославянские связи и широкое расселение балтов на территории Восточной Европы, эти наблюдения заслуживают внимания.

Итак, огромный конкретный материал, имеющийся в распоряжении исследователя, заставляет нас признать ошибочной не только теорию создания Древнерусского государства норманнами, но и норманнское, скандинавское происхождение самого названия Русь, русы, русские, Россия, росы и наметить иные пути постановки этой сложной проблемы.

Подводя некоторый итог рассмотренному сложному и до конца еще не решенному вопросу о происхождении и распространении названия рос — рус, мы приходим к выводу, что уже в очень далекие времена, в период зарождения Русского государства и составления наших древних летописей, этот термин в источниках закрепляется за восточными славянами, русскими 16.