Глава 1 ДРЕВНЕЙШИЕ СВЕДЕНИЯ О СЛАВЯНАХ

Прежде чем привести данные, проливающие свет на древнейшие судьбы славянства, необходимо остановиться на некоторых общих принципах, которые следует положить в основу изучения интересующих нас вопросов. В основе этнического едилсгва лежит ряд признаков, в том числе такие, как материальная и духовная культура, быт, обычаи, традиции и пр., наконец, сознание единства, но основой любого этнического образования в первую очередь является язык. Именно язык, а не культура и не расовый тип является важнейшим, определяющим признаком этнической общности. Русский архангельский помор и терский казак, курский крестьянин и сибиряк- землепроходец в XVIII—XIX вв.— все эго были русские люди, а бытовые предметы, обычаи, одежда, пища их заметно отличались друг от друга. Среди русских людей и той поры и других времен, более ранних и более поздних, встречались высокие и низкорослые, со светлой и темной окраской радужной оболочки глаз и волос, длинноголовые (долихокефалы) и круглоголовые (ора- хикефалы) и т. д. и т. п., т. е. люди различных антропологических расовых типов, но все они были русскими.

Дело другое — язык. На каком языке говорит человек, к такому этническому образованию, как правило (конечно, существуют исключения, но они лишь подтверждают правило), он себя причисляет. В. И. Ленин подчеркивал, что именно «язык есть важнейшее средство человеческого общения...» Звуковая членораздельная речь явилась еще во времена глубокой древности одним из тех важнейших факторов, который отличал «первобытных людей, или людей, объединенных в клановые общества», от «примитивной организации стада обезьян, берущих палки...»2.

Язык является продуктом ряда эпох, в течение которых он непрерывно развивается и обогащается. Язык связан с производственной деятельностью человека и связан непосредственно. Изменения в производстве влекут за собой изменения в языке. Поэтому язык находится в состоянии непрерывного изменения. Следовательно, хотя историческое развитие языка не совпадает со сменой общественно-экономических формаций, тем не менее история языка тесно и неразрывно связана с историей общества начиная с самых отдаленных времен. В истории своих языков народы как бы запечатлели свою историю, и анализ истории языков дает возможность ответить на вопросы, решение которых немыслимо на основе изучения письменных и вещественных памятников. Первые появляются поздно, а вторые не всегда можно связать с определенным этническим образованием.

Следовательно, восполняя пробелы в письменной истории того или иного народа или пытаясь приподнять завесу, скрывающую от нас древнейший период его истории, мы должны обращаться к истории языка, и зачастую, во всяком случае по отношению к начальным этапам истории народа, эта последняя помогает нам в выяснении вопросов, неразрешимых с помощью письменных источников, памятников материальной культуры или данных антропологии.

• Попытка осветить древнейший период истории славян, используя лишь один археологический материал, не может дать положительных результатов, так как нельзя считать неразрывно связанными и обусловливающими друг друга не только культуру и язык. Не всегда совпадают даже понятие археологическая культура, гораздо более широкое, чем обычное понятие культуры, и язык.

Одна и та же (или во всяком случае чрезвычайно близкие друг другу) материальная культура может принадлежать племенам, различным по языку, и один и тог же язык распространяется среди племен различных археологических культур. Отсюда следует вывод, что в основу поисков древнейших предков славян, обычно именуемых «протославянами» (более древний период) и «ираславянами» (период более поздний), должен быть положен анализ славянских языков.

Второй принцип заключается в следующем. Нельзя ограничить разыскания о древнейших судьбах славян каким-то определенным периодом, объявив его, и только его, временем происхождения славян, этногенеза славян. Поиски предков исторических славян не могут быть ограничены по времени. При современном уровне наши* знаний мы можем проследить древнейшие судьбы славянства начиная только с определенного времени и более отдаленные эпохи пока что недоступны для исследователя. Но только пока, так как трудно определить, что скажет нам завтрашний день науки, но, естественно, он скажет больше, чем знаем мы сегодня.

Невозможно установить ту грань, за пределами которой уже нет и быть не может элементов современной речи. Она, и только она одна, рассматривается как некий ограниченный отрезок времени, который может быть назван началом, рождением современного языка.

Следовательно, проблема происхождения славян, этногенеза славян должна сводиться к тому, каким наиболее ранним периодом можно датировать известные нам на данном этапе развития науки о языке древнейшие сведения о славянской речи. При этом надо учесть, что следует говорить именно о языке славян, а не об отдельных его элементах, восходящих к индоевропейской языковой общности.

и

Еще один очень важный вопрос — об автохтонноеги индоевропейцев и, в частности, об автохтонности славян. Нельзя понимать термины автохтонное население, коренное население слишком упрощенно, вкладывая в них определенное содержание — «население, которое искони обитает на данной территории», «народ, который всегда жил на данной земле». Такое понимание слишком наивно и далеко от истины.

Ведь совершенно ясно, что народы передвигались, переселялись в самые различные эпохи, и не только в период письменной истории, но и в глубокой древности, когда, собственно, не было еще народов, существовали лишь союзы племен, племена, родовые группы и первобытные орды.

Поставим вопрос гак—являются ли русские в Сибири, сибиряки, коренным ее населением? Положительный ответ совершенно естествен. Сейчас, по прошествии почти 500 лет после освоения русскими Нижней Оби и почти через 400 лет после похода Ермака, русские в Сибири, конечно, не могут не считаться коренным населением.

Татары на Волге являются коренным населением Поволжья и Прикамья, но всем известно, что до Батыя татар здесь не было. То же можно сказать и о якутах, которые пришли с юга в бассейн Лены не раньше XIII в. Современное англоязычное население Северной Америки считает себя коренным, однако автохтонные ее обитатели— индейцы. Так что само понятие коренное, автохтонное население следует трактовать исторически, имея в виду расселение народа на данной территории с определенного периода времени.

Исключить переселения, как важный фактор истории народов, нельзя. Все дело только в том, что одни переселения нашли отражение в письменных источниках и именно потому, что они произошли сравнительно недавно. О других же, произошедших в древности, свидетельствуют лишь косвенные данные: язык, материальная культура, фольклор, обычаи, антропологический тип, топонимика и пр., но от этого они не перестают носить характер реальных исторических событий.

И, наконец, последний вопрос общего порядка, предшествующий изложению интересующей нас темы. Иссле дователи, занимавшиеся начальным этапом истории славян, строя свои труды главным образом на языке и памятниках материальной культуры, игнорировали такой важный материал, как данные антропологии.

Правильно утверждая, что нация и раса не совпадают, что среди людей, принадлежащих к одной нации, имеют место различные расовые типы, они переносили тезис о несовпадении языка и расы, этноса и расы на все времена и народы.

Но можно ли связывать расовый тип и язык? Вопрос этот очень сложный, и отрицательный ответ на него был бы не более убедителен, чем положительный. Отрицая связь между расовым типом и языком, обычно оперируют поздними материалами, относящимися к эпохе народностей и наций, когда, естественно, не может быть и речи о совпадении языка и расы, ибо сам процесс образования народностей, складывания их в нации —процесс чрезвычайно сложный и в нем участвует множество этнических, языковых и расовых компонентов.

Иначе обстояло дело во времена племен и родовых групп, когда связь между расовым типом и языком была, несомненно, большей. Конечно, это не означает, что данный язык распространен только среди определенного расового типа и данный расовый тип говорит только на определенном языке. Можно говорить лишь о господстве данного расового типа среди населения, говорящего на данном языке. И то имеется целый ряд исключений.

Антропологи говорят о больших и малых расах. К большим расам они относят европеоидов, монголоидов и негроидов. Эти большие расы подразделяются на малые, и, кроме того, существует множество переходных расовых типов, некоторые из которых являются очень древними, сочетающими в себе черты разных поздних рас, другие выступают в качестве результата скрещений, смешений ряда рас. Так, большая европеоидная раса состоит из ряда малых рас: средиземноморской, альпийской, балтийской, динарской и др. Большая монголоидная раса представлена манчжуро-корейской, северокитайской, южноазиатской, южносибирской и другими малыми расами. В состав большой негроидной расы входят негрская, эфиопская и другие малые расы.

Каждая из основных больших рас—негроидная, монголоидная и европеоидная, включая в свой состав различные языковые семьи, в то же время исключает возможность связывать с каждой из них в отдельности с самого начала их возникновения и распространения определенные языки. Так, например, никто не сомневается в том, что индоевропейские языки сложились среди населения европеоидного, а не монголоидного типа, что, наоборот, монгольские языки оформились отнюдь не среди европеоидов, что так называемые палеоазиатские языки (корякский, юкагирский, чукотский и др.) возникли не среди негроидов.

В то же время необходимо отметить, что среди многочисленных народов, говорящих на тюркских языках, встречаются и ярко выраженные монголоиды (тувинцы), и умеренные монголоиды южносибирской расы, и евро- пеоиды — средиземноморцы (азербайджанцы, гурки, гагаузы).

Вместе с тем европеоидный тип, представленный различными малыми расами, распространен среди населения, говорящего на языках самых различных языковых семей: и на индоевропейских (русские, немцы, французы, англичане и др.), и на семитических (арабы, берберы, ассирийцы), и на финно-угорских (эстонцы, финны, венгры, мордва и др.), и на'кавказских (грузины, кабардинцы, абхазы, чеченцы, адыгейцы) и на других неиндоевропейских языках, как, например, баски в Испании.

Антропологический материал может и должен учитываться при разысканиях о древнейших судьбах современных Народов3. Так, например, появление монголоидного типа на территории, ранее занятой европеоидами, смена короткоголового (брахикефалов) населения длинноголовым (долихокефалами), расового типа со слабым рельефом лица типом с сильным рельефом (выступающие скулы, нос, подбородок), несомненно, свидетельствуют о переселении.

Поэтому, говоря о древних славянах, о восточных славянах времен Киевской Руси, о древнерусской народ ности, мы не можем нс привлекать данные антропологии. Таковы общие положения, которые следует предпослать изложению основной темы настоящей главы.

* *

?*

Мы уже отмечали, что основным материалом для изучения древнейшей истории народов, в частности ела- вянских, в том яисле, естественно, и русского народа, служат данные языка. Письменные источники, свидетельствующие о древних славянах, появились сравнительно поздно и датируются началом новой эры, если не считать нескольких отрывочных и неясных мест из произведений авторов, живших еще до новой эры. Восточные славяне упоминаются в источниках только VI столетия. Самые ранние произведения, имеющие сведения о русских (русах, росах), восходят ко времени не ранее начала IX в., хотя некоторые исследователи говорят о появлении этого названия в источниках более раннего времени. Таким образом, если принимать во внимание только письменные источники, то древнейшие периоды будут для нас просто недоступны. Если руководствоваться памятниками материальной культуры, вещественными памятниками, то, обращаясь к тем из них, которые обнаружены на территории расселения славян в исторические времена и восходят к ранним историческим эпохам, мы столкнемся с такой массой культур, порой совершенно не похожих друг на друга и взаимно не связанных, что определить, какую именно из них следует считать славянской, окажется чрезвычайно трудным, порой просто невозможным.

Однако отказаться от прочтения первых страниц истории славян на основании отсутствия письменных источников и крайней трудности этнического определения памятников материальной культуры было бы неправильным. В нашем распоряжении имеются данные языка.

Славянские языки в настоящее время представлены русским, украинским, белорусским, польским, чешским, словацким, болгарским, сербским, хорватским, словенским, македонским и лужицким (сорбским) языками, которые входят в семью индоевропейских языков. К НИМ относятся: германские (немецкий, английский, шведский, датский, голландский и др.), романские (французский.

итальянский, испанский, португальский, румынский и др.), индийские (хинди, урду, непали, бенгали, сингали и др.), иранские (персидский, афганский, таджикский, осетинский и др.), греческий, армянский, албанский языки. Кроме того, существовали ныне исчезнувшие индоевропейские языки: латинский, положивший начало романским языкам, распространенным на территории бывшей Римской империи, хеттский — в Малой Азии, тохарский— в Западном Китае и другие так называемые «мертвые языки».

В наше время народы, говорящие на индоевропейских языках, составляют самую многочисленную группу4. Индоевропейская речь сейчас звучит в Европе и Азии, Африке и Австралии, Северной и Южной Америке.

В далеком прошлом люди, говорившие на индоевропейских, родственных языках, а быть может, на каком-то очень древнем индоевропейском языке, расчленявшемся на диалекты, обитали на сравнительно ограниченной территории, откуда они расселялись сотни и тысячи лет, пока не заселили всю планету. Среди них были далекие предки славян, еще не выделившиеся из массы других племен с индоевропейским языком. Это были еще не славяне, а только их отдаленные физические и языковые предки, протославяне.

Наша задача прежде всего заключается в том, чтобы попытаться ответить на вопросы, чем занимались люди, говорившие на языках индоевропейской языковой семьи, каковы были их общественный строй, система родственных связей, обычаи и пр., т. е. все то, что их характеризует: где они жили, в каком направлении и куда расселялись, когда из их среды выделились предки славян (как их именуют, «протославяне» и «праславяне»), как начал складываться древний славянский язык, где та область, которую часто называют «прародиной славян», откуда они вышли и расселились на обширных пространствах от Эльбы до Оки и Волги, от Ладожского и Онежского озер до Черного, Эгейского и Адриатического морей.

Несколько замечаний по поводу древнейшего периода в истории индоевропейских народов, к числу которых принадлежат славянские. В последнее время высказывалась мысль, что «образование» индоевропейской языковой общности восходит к эпохе выделения из массы при митивных земледельческих племен, племен скотоводческих, ко временам перехода от материнского рода к отцовскому. По археологической классификации этот период относится к концу энеолита и началу бронзы, т. е. ко времени, отдаленному от нас 5—6 тысячелетиями. Такого рода утверждение нуждается в очень серьезных коррективах.

Во-первых, нет никаких оснований полагать, что индоевропейская языковая общность сложилась только в период выделения скотоводов с отцовским родом. Отцы, деды, пращуры скотоводов, занимавшиеся примитивным земледелием, несомненно говорили на языках или даже праязыке с какими-то племенными диалектами, весьма близких к речи их ближайших потомков, перешедших к пастушескому скотоводству. И вряд ли можно отрицать, что сами племена, занимавшиеся примитивным мотыжным земледелием, происходившие от предковых родовых групп охотников и рыбаков неолита и даже среднекаменного века, мезолита, сохранили в свою очередь какие-то остатки речи последних.

Таким образом, какие-то элементы индоевропейских племенных языков существовали еще задолго до перехода к пастушескому скотоводству, переход к которому может рассматриваться лишь как фактор, способствовавший расселению индоевропейских племен, быстрейшему распространению их во всех трех частях Старого Света.

Анализ древнейшего основного словарного фонда индоевропейских языков говорит о том, что они существовали задолго до металла и пастушеского скотоводства. Об этом свидетельствуют такие термины, как, например, германское hammer — молот, связанное с русским камень и литовским akmio, славянское кремень, отразившееся в германском skrama — топор, славянское нож, связанное с древнепрусским nagis — кремень, и т. д.5

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что индоевропейские языки (или индоевропейский праязык) существовали уже в те времена, когда орудия труда изготовлялись еще из камня, т. е. во времена неолита. Никаких достоверных общеиндоевропейских названий металлов не существует. Имеет место наличие общих названий металлов только в отдельных группах индоевропейских языков, что указывает на относительно позднее их появление. При этом значение терминов.

обозначающих металлы и руду, крайне многообразно. Например, руда — кровь и руда — то, из чего выплавляется металл. Один и тот же термин существует для обозначения и меди, и железа (санскрит ayah, латинское aes, готское aiz — медь, вместе с тем aisen — железо)6. Следовательно, индоевропейская общность перед своим распадом не вышла за пределы неолита и вся ее история приходится на век камня7.

Конечно, когда индоевропейская языковая общность перестала существовать, не стало и индоевропейского этнического единства. Индоевропейцы того времени (V—IV тыс. до н. э.)—обширная группа племен, говорившая на близких, родственных языках. Истоки этой общности восходят к очень далекому прошлому. Можно считать, что какие-то элементы индоевропейских языков существовали еще в эпоху мезолита (XIII—VII тыс. до н. э.)8. О глубокой древности индоевропейских языков говорит также и терминология родства. Эта последняя сложилась еще в период материнского рода, когда счет родства шел по материнской линии, когда муж входил б род жены, имущество умершего наследовалось родом жены, дети оставались в роду матери и матерями для них были все сестры матери, а отцами считались все братья отца и т. д. Подобного рода брачные отношения сложились очень давно, в период расцвета первобытнообщинного строя, на стадии развитого материнского рода, когда в языке находило отражение отношение только к матери (например, sate — сын, буквально рождение, doija — грудной ребенок, doika — кормилица и т. п.) э. Следует учесть, что система обозначений, свойственных родовой организации, различна в разных группах индоевропейских языков. Это свидетельствует о том, что индоевропейское языковое единство восходит к очень древней стадии развития родового общества, т. е. не ко времени высокоразвитого родового строя с племенными языками, а к эпохе раннего родового строя с родовыми языками 10.

Если расцвет матриархата среди неолитических племен Европы датируется временем не позднее V—IV тыс. до н. э., то ранний период его развития, продолжавшийся длительное время, относится ко времени мезолита, когда мелкие родовые группы охотников и рыбаков продвигались с юга на север Средней и Восточной Европы вслед за отступающим ледником. Датируется это временем, отделенным от нас 12—10 тыс. лет11.

К древнейшим слоям словарного состава индоевропейских языков относятся слова мясо, кровь, кость, жила и т. п. Это является свидетельством того, что мясная пища играла огромную роль в жизни древних индоевропейцев и при этом отнюдь не обязательно со времен появления и распространения скотоводства, но гораздо раньше, во время господства охоты. Об этом же говорит широкое распространение б индоевропейских языках названий некоторых диких животных и птиц (волк, бобр, выдра, олень, утка, гусь). Следом охотничьего образа занятии древних индоевропейцев является латинское ada — шкура, мех и в то же время adata — иголка (для сшивания меха). Это все термины охотников. Позже adit означает вязать, adits — вязаный. Этот термин характерен для языка скотоводов (шерсть, волна, домашний скот, вязанье) 52. Во всех индоевропейских языках очень распространены восходящие к глубокой древности слова, связанные со скотоводством (овца, говядо, волна — шерсть, сука, гу — бык, иго—ярмо и др.). Общим для всех индоевропейских языков является название меда и напитков, приготовляемых из меда.

Отсутствуют древние индоевропейские названия рыб и общеиндоевропейские термины, связанные с земледелием 13. Все это говорит о том, что индоевропейские языки времен неолита были распространены среди скотоводов и охотников, добывавших мед диких пчел, почти не знавших рыболовства и, быть может, только начавших осваивать земледелие.

Перейдем к антропологическим материалам.

Период расселения вслед за отходящими на север ледниками мезолитических родовых групп охотников и рыбаков был временем распространения в Средней и Восточной Европе древнего массивного европеоидного (так называемого протоевропеоидного) расового типа. В несколько более позднее время из Приуралья и Зауралья по северной таежной полосе Восточной Европы проникают на запад вплоть до Прибалтики и даже далее малочисленные группы охотников и рыбаков монголоидного (уралолапоноидного) типа. На западе мезолитические культуры восточного происхождения доходят до Прибалтики, где стоянка Кунда датируется VII тыс. до н. э., восточнее располагаются другие культуры явно зауральского происхождения.

Эти мезолитические памятники и культуры раннего неолита, предшествующие культурам ямочно-гребенчатой керамики, связывают с протосаамами, некогда населявшими обширные территории, в том числе и к югу от Финского залива, Ладожского и Онежского озер, и соседствовавшими с древнесамодийскими и палеоазиатскими этническими образованиями. Древние саамы, фенны или финны первых письменных источников были, палеоазиатами по языку (отсюда Имандра в Европе и Имандра в Азии, что по-юкагирски означает снежная), лишь со временем сменившими свой язык на финно- угорский.

Это продвижение монголоидных элементов с востока на запад, сопровождающееся смешением и ассимиляцией более древнего европеоидного населения, являлось не чем иным, как проникновением на запад племен финно- угро-самодийской языковой семьи, древнейшей областью расселения которых были лесная полоса и лесостепь Урала и Зауралья.

Например, трудно объяснить простым заимствованием одинаковую основу на п терминов, обозначающих нерв, сухожилие, долженствующих иметь большое значение в языке охотников и в индоевропейских, и в финно- угорских языках. При этом и европеоидное население, и лапоноидное продвигалось с юга на север, с востока на запад не сразу, одновременно, а волнами.

На территории Восточной Европы создавались две основные языковые общности: индоевропейская и финно- угорская. Контакты между их носителями обусловили и метисацию, и древние языковые связи. В этот период, от XII—X и до VI—V тыс. до н. э., в эпоху холодного, субарктического и позднее несколько более теплого и сухого бореального климата, европеоидный расовый тип, продвигавшийся на север, изменял свой облик. Медленно и постепенно, на протяжении многих тысяч лет европеоиды расселялись волнами на север и, попадая в новую среду, в условия умеренного и холодного климата, меняли свой физический тип (посветление кожного и волосяного покровов, а также радужной оболочки глаз, уменьшение высоты лица). Так создавались различные варианты относительно поздно сложившейся северной европеоидной расы, сформировавшейся из различных расовых типов, подвергнувшихся общему для всех процессу посветления Б условиях прохладного и влажного климата. Так, в балтийской зоне в широком смысле слова (Ботнический залив—Верхний Днепр — Нижняя Висла) начали складываться признаки балтийской расы, оттеснившей и ассимилировавшей древний лапоноидный (протосаамский) тип. В более поздние, неолитические времена в Восточной Европе распространяются содержащий монголоидные черты уральский (на востоке) и европеоидный понтийский (лесостепь и степь) расовые типы. Что касается центральных областей Восточной Европы, то здесь на древней европеоидной основе складывался расовый тип, получивший наименование «восточноевропейского». Этот тип лег б основу славян Восточной Европы 14.

Для славян характерно относительно широкое лицо, сочетающееся с длинным (долихокефалия) или средним черепом (мезокефалия). Область распространения подобного расового типа ограничена Вислой на Западе, Днепром на Востоке, Западной Двиной на Севере и истоками притоков Дуная на Юге. При этом длинноголовое население концентрируется главным образом на севере этой области, а на юге распространены мезокефалы. Оба этих расовых типа восходят к III—II тыс. дон. э., ко временам создателей и носителей культур шнуровой керамики, боевых топоров и колоколовидных кубков 1Б. Первый, северный тип на всей территории Восточной Европы будет встречаться среди ильменских словен, полоцких кривичей, радимичей, дреговичей, второй, южный — среди тиверцев, уличей, древлян, хорватов.

Нет сомнения в том, что мы вправе искать уже среди мезолитического населения Восточной и Центральной Европы физических и языковых предков древних индоевропейцев, а следовательно, и протославян.16

Где же в те времена была распространена индоевропейская речь? О том, что областью распространения индоевропейского языка — основы — была юго-восточная часть Средней и Восточной Европы с ее умеренным климатом, лесостепным и степным ландшафтом, свидетельствует древнейший словарный фонд индоевропейских языков. Так, например, русскому береза соответствует литовское berzas, германское birke, древнеиндийское bhuria. Единственное общеевропейское название дерева береза. Во многих индоевропейских языках очень близки названия ели и сосны. Все это свидетельствует о том, что во время своей языковой общности и территориальной близости индоевропейцы жили в умеренной полосе. Подтверждением этого является также и название зимы в индоевропейских языках (русское зима, литовское zieme, латинское hiems, древнеиндийское hima — снег). Зима с ее снегом характерна для умеренной полосы, а не для юга, где индоиранцы появились позднее, принеся на юг память о климате своей древней родины.

Стремясь уточнить области распространения в Евро* пе индоевропейских языков в эпоху, доступную нашему анализу, мы должны отметить, что древнейшие элементы сходства индоевропейских языков с финно-угорскими, кавказскими (иберийско-кавказскими, яфетическими) и семитическими (учитывая более северное распространение семитической речи в древности) языками говорит об их контакте на юго-востоке, а не на юго-западе Восточной Европы 17.

Что касается археологических культур, которые можно связать с племенами индоевропейских языков, то к ним причисляют многие культуры неолита и медного века, распространенные на обширных пространствах от Прикаспийских степей до Дуная. Это все памятники материальной культуры скотоводов и ранних земледельцев. К ним относятся культуры боевых топоров, шнуровой керамики, трипольская, ямная, катакомбная, фатьянов- ская, культура прикаспийского неолита (джебельская), буго-днестровская, афанасьевская, абашеская, майкопская и др.18

При этом одни языковеды тесно увязывают определенные археологические культуры неолита и медного века с древними индоевропейскими языками (Б. В. Гор- нунг), другие подчеркивают-ведущую роль данных языка и отрицают возможность определения этнических образований, идя от археологической культуры к языку, так как «археологические материалы без лингвистической основы исследования не могут пролить свет на этническую картину прошлого»19. Таковы некоторые данные, свидетельствующие об области распространения родовых групп с индоевропейской речью в древности.

Но славянские языки являются лишь частью индоевропейских. К какому же времени относится выделение праславянского языка, родоначальника древних и современных славянских языков, из индоевропейского праязыка, и где оно произошло? К какому времени относится складывание выделившихся из массы индоевропейских племен древнейших славян, «протославян» и «праславян», как принято называть их в советской науке?

Для ответа на этот вопрос- обратимся к основному словарному фонду языков предков современных славян. Как мы уже видели, славянские и близкие им балтийские (древнепрусский, латышский, литовский), а также древнегерманские языки, территориально соприкасавшиеся и имевшие ряд общих терминов со славянскими, сохранили в своем составе память о том времени, когда орудия труда изготовлялись еще из камня, кремня.

О глубокой древности славянских языков говорит также анализ терминов, принадлежащих к иной части основного словарного фонда славянских языков. Славянские термины родового строя: род, племя, стар, вече, месть и т. п.; термины, обозначающие различные степени родства: отец, мать, сын, дочь, дед, баба, внук, брат, сестра, ятровь, стрый, сноха, свекровь, свекр. золва {золовка), уй, деверь и др., встречающиеся во всех славянских языках и общие им всем (конечно, при этом следует учесть особенности звучания каждого из этих терминов в различных славянских языках), свидетельствуют о том, что процесс образования родовой организации славяне прошли в тесной, неразрывной взаимосвязи во времена общеславянского языка.

Интересно отметить, что термин семья, означающий объединение очень близких родственников (муж, жена, дети) на последней ступени развития патриархально-родовых отношений, характерный для распада первобытнообщинного строя, встречается далеко не во всех славянских языках. Следовательно, в период языковой общности славян не было ни такой семьи, ни термина, ее обозначающего. Он возник гораздо позднее, в те времена, когда общеславянский язык уже распался, когда славяне расселились на огромных пространствах Европы, когда изменился словарный состав их языка. Это означает, что семья возникла у славян относительно поздно, после их расселения, и для времен славянского праязыка характерна была не семья, а именно род.

Конечно, ряд терминов этого порядка сближает славянские языки с другими индоевропейскими языками, но характерно, что терминология эта в части, относящейся к некоторым категориям и понятиям родового строя у славян, специфична и отличается от терминологии других групп индоевропейских языков, которые также в этом отношении несколько отличаются друг от друга. Это является подтверждением раннего выделения славянского языка.

Нельзя не обратить внимания на наличие сохранившегося на Руси до XI в., до времен «Русской Правды» и позднее особого и очень специализированного и конкретного счета родства и по отцовской, и по материнской линии. Так, например, б древности брат отца — стрый, но брат матери уй, сестра отца — тета, сестра матери — леля, сын сестры — сестричичь, сын брата — братучадо И т. д.

Еще «Русская Правда» устанавливает право кровной мести, столь характерной для родового строя, не только по отцовской, но и по материнской линии: «убьет мужь мужа, то мстит брату брата, или сынови отца, либо отцю сына, или братучаду, либо сестрину сынови».

Ряд других терминов из этой же области подтверждает чрезвычайную древность славянского словарного фонда, порожденного родовой организацией. Возьмем, например, совпадение значения слов баба (бабушка) и замужняя женщина — реликт далекой поры материнского рода, когда баба была родоначальницей, имеющей власть в доме, домачицей, большухой. Или возьмем термин сыновьць — сын брата, племянник. Один и тот же корень в словах, обозначающих и сына, и племянника (сыновьиь), является пережитком глубокой старины. Таким же очень древним является термин братанич — двоюродный брат20. Интересно отметить, что б других индоевропейских языках такого рода архаические термины давно исчезли. С другой стороны, такие термины, как мачеха, отчим, пасынок, падчерица, могли возникнуть лишь во времена патриархального рода. Они не имеют сходных слов в других индоевропейских языках21. Следовательно, отцовский род славяне прошли в период выделения из общеиндоевропейского языкового единства.

Отрок (от — т. е. не и рок, речь) в смысле не говорящий, не допущенный по молодости на совещания рода. не имеющий права говорить на них, сирота от общеславянского сир, означающего в древности буквально человека без рода, без племени, а не потерявшего родителей,— все эти термины также восходят к очень отдаленным временам и говорят о глубокой древности родовой организации у славян и о том, что предки славян проходили родовой строй и вырабатывали соответствующие понятия и термины в неразрывной связи друг с другом в период языкового единства22. Таким образом, славянский праязык выделился из общеиндоевропейского языка уже в период развитого родового строя.

В общеславянском языке, и это отличает его от индоевропейской языковой общности, очень многочисленны названия, относящиеся к растительному миру (лес, борг дерево, лист, ветвь, квет (цвет), кора, сук, пень, корень, трава, агода (ягода), былинка, дуб, липа, клен, ясень, береза, осина, верба, ольха, ива, калина, сосна, ель, малина, черемуха и др.)* Древние славяне были хорошо знакомы со смешанным лесом Восточной Европы. Богато представлены в общеславянском языке культурные растения (просо, ячмень, жито, овес, пшено, пшеница, рожь, боб, чечевица, горох, мак, лук, репа, редька, морковь, лен, конопля, зерно, колос). Очень немногие из этих названий имеют соответствия в других индоевропейских языках, большая часть характерна только для славянских языков. Это же можно сказать и в отношении земледельческих орудий.

Следовательно, период окончательного выделения общеславянского языка является временем возникновения и развития земледелия. Обогащается лексика общеславянского языка в части, относящейся к наименованиям животных. К древним названиям, восходящим к индоевропейской языковой общности, прибавляются новообразования и заимствования (лиса, крот, лось, медведь, хорь, ласка, горностай, куница, язвец). То же самое явление имеет место по отношению к домашним животным (конь, кобыла, бык, вол, боров, корова), птицам (кура, утка, лебедь, голубь, ворона, соловей, скворец, синица, дятел, ласточка).

В общеславянском языке, в отличие от индоевропейских языков далекой древности, в которых очень мало названий рыб, наоборот, таких общих названий много (сом, окунь, язь, карп, карась, плотица, пескарь, линь, елец, уклея, угорь, лосось)23.

Все это говорит о том, что обособление и развитие общеславянского языка происходит в период зарождения и развития земледелия.

Попробуем установить территорию, на которой слышалась в те далекие времена древняя славянская речь. Одним из факторов, дающих возможность установить область расселения славян в период их языкового единства, является близость общеславянского языка к другим индоевропейским языкам и контакты с индоевропейскими языками. Но за многотысячелетнюю историю общеславянского языка и выделившихся из него славянских языков они то сближались, то расходились с другими индоевропейскими языками.

Далекие предки славян — протославяне на разных этапах своей истории сближались то с одними, то с другими, то с третьими, и это находило отражение в языковых связях. Так, в хеттском (неситском) языке— индоевропейском языке Малой Азии III тыс. до н. э. есть ряд слов, имеющих поразительное соответствие в древнеславянском языке. Например, atlas — отец (тата, тятя), vatar — вода, taia — утаить, украсть, lip —* мазать, липкий, nepis — небо, giammanza — зима, dalu- gasti — долгота, длина и др. Сближают хеттский язык со старославянским некоторые словообразования, а именно — окончания слов, обозначающих деятеля на -тель ('tel), например: деятель, сеятель, строитель и т. п., слов абстрактного значения на -os/*, соответствующее старославянскому -ость (dalugasti — длъгость, образованность, собранность и т. п.)". Хеттотславянские языковые связи восходят к очень давнему времени. То, что сближает хеттский и славянский языки, относится к числу наиболее архаических явлений (например, pahhar — огонь, славянский диалект пырей — горячий пепел, pahs — пасти, hulana — волна, шерсть и др.). В III тыс. до н. э. хетты уже были в Малой Азии. Следовательно, эти языковые связи восходят' к еще более ранней поре и могут быть локализованы очень неопределенной областью где-то на юге Восточной Европы.

Связи славянского и тохарского языков тоже восходят к очень глубокой древности. Не позже конца IV —

начала пі тыс. до н. э. скотоводческие племена тохаров начали СБОЙ огромной протяженности путь переселений, приведший их из Восточной Европы в Восточный Туркестан (Синьцзян, Западный Китай). К этим древним языковым связям относятся такие, как речь (тохарское reki — слово, тохарское рік — писать, рисовать), млеко (тохарское malke — молоко), краса (тохарское krantsu — красивый), колено (тохарское kolge — бедро), могучий (тохарское mokats — мощный). Такого рода древние языковые связи также имели место где-то в южной полосе Восточной Европы24.

Хотя и очень слабо, но все же прослеживаются славяно-иллирийские языковые связи. С иллирийцами, обитателями Средней Европы, многие исследователи связывают предлужицкую и лужицкую культуры, распространенные в эпоху бронзы и раннего железа от Балтийское го моря до Дуная, культуры земледельцев и скотоводов. Памятью об эпохе контактов протославян с иллирийцами являются албано-славянские языковые связи, а ал- баниев считают наиболее вероятными потомками иллирийцев. Об этом говорят и близость наименований иллирийских венетов (отсюда Венеция) и венедов (под этим названием выступают в первых письменных источниках славяне), и туманные припоминания «Повести временных лет» о Иллирии, где «бо беша словене первое», о жителях Норики, норцах, «еже суть словене», и надпись, посвященная аббату Мартину, где рядом упоминаются «славяне» и «нары»25. Слабо' прослеживаются древние славяно-германские языковые связи, и только в первые века новой эры, во время передвижения готов, герулов, скиров, вандалов и других германских племен славяне вошли с ними в тесный контакт, что нашло отражение в языках и германцев, и славян.

Гораздо ощутительнее связи славянских языков с иранскими. Они восходят ко временам индоевропейского языкового единства, но усиливаются и становятся отчетливыми в середине I тыс. до н. э., когда ираноязычные скифские, а за ними сарматские племена проникают в лесостепную полосу. В частности, в славянских языках в области религиозно-культовой лексики (бог, слово, злой, каять, вопить, рота, болг (добрый, богатый), кумир, Сварог, Хоре) есть много общего

с иранскими, что говорит о длительном непосредственном соседстве славян и иранцев26.

Иное дело языки славян и балтов. Балто-славянское языковое родство столь велико и ощутимо, что многие исследователи придерживаются теории балто-славянско- го языкового единства в древности. Балтийские языки, из которых ныне существуют литовский и латышский, а до XIV в. существовал и прусский, являлись и являются наиболее близкими к славянским. Языковая близость балтийских и славянских языков восходит к глубокой древности. Область, где славяне соприкасались с балтами, позволяет определить все те же данные языка. Так, например, бросается в глаза расплывчатость термина ель в славянских языках. Елью на западе славяне называли пихту. Термин сосна в славянских языках имеет точное ботаническое значение. Наоборот, точное значение термина ель (egla) при расплывчатом значении сосна характерно для языков балтийских. Это не случайно. Граница широкого распространения этих деревьев лежит в Северном Полесье, на юге которого господствует сосна, а на севере — ель, что свидетельствует о том, что балты соседствовали со славянами, жившими южнее их, и с финно-уграми, обитавшими к северу и востоку от них. Контакты балтов с иранцами ощущаются очень слабо. Балтов от иранцев отделяли славяне.

Все сказанное о языковых связях древних- славян с балтами свидетельствует о том, что где-то в Полесье, у Припяти, проходила полоса, отделявшая одних от других, причем к северу от Припяти лежала область расселения балтов, а к югу — славян.

Анализ словарного состава общеславянского языка поможет определить область древнейшего расселения славян. Обращает на себя внимание общность названий ряда рыб в славянских, германских и финно-угорских языках (плотва, окунь, карась и др.). При этом большинство названий рыб в северогерманских диалектах являются заимствованиями из славянских языков (густера, плотва и др.), а в свою очередь названия рыб, водящихся в северных реках, встречающиеся в славянских языках, заимствованы из финно-угорских языков (хариус, сиг, судак, семга, ряпушка, салака, килька, кумжа, треска и др.)27. Обилие общих терминов, обозна чающих разные породы рыб, следует считать указанием не только на древность рыболовства у предков славян, но и на их языковые связи.

Нельзя не обратить внимания и на общность названий лосося, угря и миноги в языках балтийских, славянских и финно-угорских, свидетельствующую о том, что в глубокой древности племена финно-угорских, балтийских и славянских языков соседствовали друг с другом. Судя по тому, где эти рыбы, особенно угорь, широко распространенный в реках, впадающих в Балтийское море, и неизвестный в восточной части Европейской равнины, встречаются одновременно, такое соседство имело место где-то в западной части Восточной Европы, в областях, прилегающих к побережью Балтийского моря, и в сопредельных землях.

На морское побережье славяне вышли позднее. Об этом говорит то обстоятельство, что терминология, связанная с морем у славян, сравнительно более позднего происхождения. У славян море когда-то означало болотистое место, озеро, болотистая низменность. Термин остров раньше обозначал речной остров или лесистую возвышенность среди болот.

Очень мало б общеславянском языке слов, обозначающих горный ландшафт. Горой называли покрытый лесом холм, высокий берег реки, просто лес, любой верх вообще, в том числе верх дома — чердак, носивший название горище. Хребет, пик, ущелье, гребень — все эти названия позднего происхождения. Отсутствуют и названия, связанные со степным ландшафтом. Ковыль, типчак, тырса, евшан, балка, яр, яруга, корсак, тушканчик— поздние заимствования из тюркских языков. Само слово степь появилось в русском и украинском языках лишь в XVII в. До этого степь славяне называли полем, но слово поле имело много значений (поляна, обработанный участок земли, равнина, плоскогорье, горное пастбище и др.).

Зато в общеславянском языке имелось множество слов для обозначения лесов, болот, озер, лесных урочищ и т. п. (езеро, плесо, пруд, болото, лужа, багно, бор, лес, луг, болонь, дебрь, гай, дуброва и др.). Из приведенного следует вывод, что областью древнейшего расселения славян был лесистый и болотистый край, удаленный от гор и морских берегов28.

Где находился этот край? Ответ на этот вопрос надо искать в названиях деревьев, произраставших в этом крае. Несомненно, заимствованиями в общеславянском языке являются названия бука, явора, плюща, пихты, лиственницы (модрень, модрев), тиса, черешни. Славян- сними являются названия таких деревьев, как береза (общеиндоевропейское), дуб, ясень, липа, верба, сосна, ель. ива; таких ягод, как брусника, клюква, гонобобель.

Следовательно, славяне в глубокой древности не жили западнее современной линии Калининград —Одесса, являющейся восточной границей распространения бука. Там же, на западе от своей прародины, славяне встретились с неизвестной им пихтой, которую они назвали привычным словом ель, а старую знакомую ель многие славянские племена именовали смерекой. Следовательно, хорошо зная сосну, древние славяне путали ель с пихтой,

^ Все это говорит об области Полесья, междуречье Западного Буга и Днепра, с севера на юг простирающегося от Припяти до лесостепной полосы, как об области древнейшего расселения славян. Следует учесть, что особенно резких колебаний климата, предопределяющих изменения границ распространения растений (деятельность человека еще не могла их обусловливать), за последние 3—4 тыс. лет в Восточной Европе не" наблюдалось. За истекшие несколько тысячелетий больших изменений в границах распространения этих видов деревьев тоже не произошло.

На ту же область от Западного Буга и до Днепра, . Полесье и лесостепь указывают и названия птиц. К общеславянскому языку восходят названия таких птиц, как, например, коростель, соловей, горлица, пеночка, чайка (чибис), удод, лелек (козодой), дропа (дрофа) и некоторых др., распространенных в средней полосе Восточной Европы.

О средней лесной полосе Восточной и Центральной Европы, как о древнейшей области расселения славян, говорит и древнеславянский языческий земледельческий календарь. В январе подрубают, секут деревья. Отсюда название месяца сеченъ (січень, styszen). В следующем месяце они начинают сохнуть на корню. Этот месяц называется сухим (февраль)29. Затем проходит год, и су-

хост ой рубят и сжигают на корню, и деревья превращаются в зол\. Этот месяц, соответствующий марту, носит название березозол, бржезень, березень. Затем идут кветень (апрель), травень (май), когда травой покрываются луга и поля и наступает время цветения; червень или червец (июнь), липень (июль), когда цветут липы и рои диких пчел усиленно собирают мед; серпень (польское sierpen) или жнивень (август) — начало уборки урожая, время жнивья, когда основным орудием становится серп; вресень (польское wrzesien) —сентябрь, когда начинают молотьбу (от врещи — молотить); наконец, жовтень — октябрь, время, когда в золото одеваются лиственные леса; листопад (ноябрь) и грудень, студень или'снсжань (декабрь), когда замерзшая земля превращается в грудки (комья), начинаются холода (студено) и ровной пеленой ложится снег.

Из изложенного следует, что данные земледельческого календаря славян указывают примерно на ту же область древнейшего расселения славян, которую мы установили на основании других данных.

Совершенно очевидно, что земледелие у древних славян было подсечным и возникло оно не в степях и не на севере, а в лесной и лесостепной полосе.

Наконец, обратимся к топонимике, «языку земли». К древним славянским названиям следует отнести такие, как Десна, Припять, Березина, Бобр, Бебря, Тетерев, Вепрь, Уж, Тысменица, Ломница, Яблоница, Ельня, Комар, Липа. Область славянской топонимики протянулась от Среднего Днепра до верховьев Вислы.

Но вот настает пора, и в руках исследователей появляется еще один вид источников — письменные, В письменных источниках славяне выступают под названием венедов. О венедах знали еще в Древней Греции. Гесиод в VII в. до н. э. писал об энетах, добывающих янтарь. «Отец истории» Геродот, писавший в V в. до н. э., сообщает о том, что янтарь привозят с реки Эридана от энетов (венетов). Об индах, из земли которых, лежащей где-то у берегов Северного океана, привозят янтарь, добываемый где-то в реке, писал Софокл (V в. до н. э.). Сообщает об энетах Скилак (IV в. до н. э.). Об индах, занесенных бурей к берегам Западной Германии, упоминает в I в, до н. э. Корнелий Непот 30.

Не случайно древние авторы связывают энетов (венедов) с янтарем — почти весь янтарь в те времена поступал в страны Древнего Востока и античного мира только с берегов Северного й Балтийского морей. Следовательно, в знетах древности надо усматривать именно венедов.

Немного подробнее говорят о венедах римские источники. В Певтингеровых таблицах — дорожнике, составленном в самом начале новой эры при императоре Августе, дважды упоминается племя венедов. Они являются соседями бастарнов, обитавших в Карпатах, и гетов, и даков, занимавших низовья Дуная. Певтингеровы таблицы— один из первых источников, говорящих о венедах 3I.

В «Естественной истории» Плиния Старшего, жившего в I в. до н. э., мы читаем: «Некоторые писатели передают, что эти местности, вплоть до реки Вистулы (Вислы), заселены сарматами, венедами, скирами, гирра- ми»32. Плиний упоминает Sinus Codanus, т. е. Коданский залив,— одно из древнейших названий в земле венедов, отложившееся в наименовании Къданск — Гданск.33

В «Германии» Корнелия Тацита также говорится о венетах или венедах: «Я сомневаюсь, причислить ли племена певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам...»34. Еще одно упоминание о венедах встречается в «Географии» Птолемея: «Сарматию занимают очень большие племена: венеды вдоль всего Венедского залива; ша Дакии господствуют певкины и бастарны; по всей территории, прилегающей к Меотийскому озеру,— языги и роксаланы; в глубь страны от них находятся амаксо- бии и аланы-скифы»35.

Сравнивая скупые свидетельства древних авторов, мы можем сделать вывод, что венеды обитали по Висле к северу от Карпат до Балтийского моря (Венедского залива). Южная граница от северных склонов Карпат шла на восток вдоль лесостепной полосы, в юго-западной части которой венеды были соседями даков, а в юго- восточной — сарматов.

Тацит, подчеркнув, что он сомневается в том, к кому причислить венедов, к германцам или сарматам, далее продолжает: «Вследствие смешанных браков их (венедов.— В. М.) облик несколько портится сходством с сарматами. Венеды заимствовали много из их (сарма тов.— В. М.) обычаев; ибо они простирают разбойничьи набеги на все леса и горы, возвышающиеся между пев- кинами и феннами»36. Следом контактов венедов с сарматами являются древние славяно-иранские связи в языке и в народном творчестве. Продолжая свой рассказ о венедах, Корнелий Тацит пишет: «Однако они скорее должны быть причислены к германцам, так как строят дома, носят щиты и охотно пользуются быстротой ног,— все это отлично от сарматов, живущих на повозке и на коне»*

Принадлежность венедов к славянам не вызывает сомнений. Если для Плиния, Тацита и Птолемея венеды— малоизвестный народ далекого севера, а Тацит откровенно сознается в своей неосведомленности по поводу того, к кому из известных римлянам народов, германцам или сарматам, их причислить, высказавшись все же после некоторых колебаний в пользу блйзости венедов по нравам и обычаям к германцам, то более поздние писатели, познакомившись со славянами и антами во времена их вторжения в пределы Византийской империи, не колеблясь, считают, что венеды — древнее название славян и антов. Писатели VI в. Иордан и Прокопий говорят, что современные им славяне и анты носили ранее одно имя, и Иордан приводит это имя — венеты37. Писавший в конце VIII — начале IX вв. англосаксонский ученый Алкуин, говоря о победах Карла Великого, сообщает: «Славяне, которые назывались вине- дами» 38.

В песне английского путника, датируемой VIII— IX вв. упоминаются среди прочих народов «винеды» и их река Висла (Wistla)39. В хронике Фредегара славяне времен первого западнославянского государства, возглавленного Само, называются «винеды»40. Адам Бременский говорит, что Русь «есть самая удаленная и самая большая область винулов (венедов.— В. М.), которая кладет предел тому заливу (Балтийскому морю.— В. М.)». Название венеды в обозначении славян сохранилось у их соседей гораздо позднее. У немцев славяне назывались wenden, winden, vvinida, а у финнов vene, venea, veneja. Следовательно, и первые письменные источники локализуют славян примерно на той территории, которую мы определили как древнейшую территорию славян, пользуясь другими данными.

Земли, лежащие за Вислой и по побережью Балтийского моря, славяне заняли позже, около новой эры, постепенно продвигаясь на запад. Этим объясняется то об- стоятельство, что термин венеды неславянского происхождения и сами славяне себя так не называли. Он встречается на всей территории обитания и иллирийцев (Vindobona, Vindonis/ Vindo, Vindeni, Venet, современная Венеция и др.)» и кельтов, и в Прибалтике (Вента, Виндава, Венден), где венды, согласно «Хронике Ливонии» Генриха Литвийского, жили еще в XIII в.41 По- видимому, такого же происхождения название германского племени вандалов. Возможно, что название венеды восходит к такой глубокой древности, которая исключает возможность точного объяснения. Во всяком случае термины енеты, инды, венеды древнее, чем славяне в По- висленье и на берегах Венедского залива. Видимо, соседи славян, германцы и финны, перенесли на славян, когда они заселяли эти края, название древнего его населения.

Характерно, что уже Тацит говорит о набе'гах венедов на земли от Прибалтики (фенны) и до степей (сарматы), что является свидетельством подвижности венедов, обусловленной началом их расселения.

Остановимся еще на одном виде источников, который не может не учитываться при попытке изучения древнейшей истории славян. Речь идет о данных антропологии. Антропологи пришли к выводу, что на территории исторического славянства в первые века нашей эры в основном были распространены те же европеоидные расовые типы, что и в эпоху позднего неолита и бронзы.

Славяне и в те времена состояли из нескольких малых расовых типов, но господствовали светлоокрашенные европеоиды. Об этом же светлоокрашенном (светлые волосы, радужная оболочка глаз) типе, господствующем у славян еще в начале средних веков, говорят римские, византийские и восточные источники.

Следует иметь в виду, что на северо-западе Восточной Европы славяне, в отличие от балтов и финно-угров, обладали более темной окраской волос и радужной оболочки глаз. Не случайно во времена Киевской Руси местное население они называли «чудью белоглазой». В общем этническая история славян, особенно на юге их позднейшего расселения (Дунай, Балканы, степи), шла в направлении потемнения волос и радужины и округления черепа (брахикефализации). Распространение умеренно монголоидных, уралолапоноидных расовых типов среди исторического восточного славянства было результатом обрусения местного финно-угорского населения уже во времена Киевской Руси. Следовательно, и материалы антропологии подтверждают высказанное выше положение об области между Днепром и Вислой, Балтийским морем и Полесьем как территории древнейшего расселения славян.

Установив на основе анализа языка (основного словарного фонда, топонимики и т. п.), хотя и в порядке гипотезы, время существования в Европе племен с древней славянской речью (общеславянским языком, праязыком) и область их древнейшего расселения, мы попытаемся связать ее с определенными археологическими культурами. Конечно, вопрос этот очень сложный.

Какие же это культуры? При поисках археологических культур, которые можно связать со славянами, наиболее правильным является путь от известного к неизвестному. Путь этот прослеживается примерно таким образом. Хорошо известно, что в IX—XI вв. в Среднем Приднепровье жили восточные славяне, русские, создавшие свое Древнерусское государство, свою своеобразную древнерусскую культуру, отложившуюся в специфических археологических памятниках: жилище, керамике* типе поселений, украшениях и т. п. Археологи ищут более ранние культуры, из которых выросла, эволюционируя, культура Киевской Руси. Но, идя таким путем — от памятников Киевской Руси X—XI вв. к памятникам VIII—IX вв., а от них — к археологическим культурам VI

—VII вв. на территории Восточной Европы,— мы должны будем признать, что достоверно принадлежавшие славянам памятники, более древние, нежели VI в., пока точно не установлены.

Отсюда делается вывод, что славяне пришли в Под- нестровье, Побужье, Приднепровье поздно, не ранее VI

в. и, вытесняя и ассимилируя балтов и финно-угров, довольно быстро, в VIII—IX вв., заселили обширные пространства Восточной Европы до верховьев Оки, Дона, Волги, Западной Двины, Волхова, Ильменского, Ладожского и Белого озер42.

Наличие в Полесье славянской топонимики (гидронимики) при этом объясняют тем, что славяне пришли в этот кран, запустевший после нашествия гуннов, и, не встретив здесь предшественников, назвали реки и озера по-своему, по-новому. Древние названия они просто не могли ни от кого услышать. Сильной стороной этой концепции является оперирование памятниками, славянская принадлежность которых не вызывает никаких сомнений. Слабая же сторона ее заключается в противоречии с данными топонимики, в древнейшей своей части восходящей к общеславянскому языку, с лингвогеографией, с материалами славянских языков, отразившими определенный ландшгфт, о чем речь шла выше43.

Наконец, следует отметить то обстоятельство, что древние славяно-иранские связи могли установиться не где-то в Повисленье и западнее Вислы, а именно в Полесье, в Приднепровье, где так обильна иранская топонимика и где на Левобережье Днепра и на Северском Донце иранские этнические элементы, хотя и тюр- кизированные, доживают до времен Киевской Руси.

Есть и другой, в свое время более распространенный, путь поисков археологических культур, который можно связать с древнейшими славянами, прото- и праславяна- ми. На территории, заселенной славянами во времена письменных источников, в более раннее время господствовали, сосуществуя или сменяя друг друга, десятки сходных или несходных культур.

Имеет место множество попыток связать одну из них, и только одну, или во всяком случае две-три близкие культуры со славянами. При этом избрание той или иной культуры и объявление ее «славянской» нередко обусловлено рядом причин, имеющих весьма косвенное касательство к науке (отношением автора к открытой и исследованной данной археологической культуре, к ее характеристике; политическими симпатиями и антипатиями автора и пр.).

Протобалто-славяно-германской считали культуру шнуровой керамики и боевых топоров неолита и ранней бронзы, созданную скотоводами, продвигавшимися на север в леса, в Среду охотников и рыбаков44.

Связывают с прото- и праславянами ряд культур земледельцев и скотоводов эпохи бронзы и раннего железа, распространенных в Средней и Восточной Евро пе. Многие считают протославянской тшинецкую культуру. На востоке она доходит до Днепра и Сейма (XVI—XII ВБ. до н. э.). Полагают, что с нею связана так называемая комаровская культура, занимающая область верховьев Сана и Западного Буга и правобережных притоков Припяти, датируемая XV—XII вв. до н. э., а в западной части Прикарпатья даже VIII—VII вв. до н. э. Тшинецкая культура действительно распространилась на тех землях, на которых письменная история застает славян. Более поздняя (1500—1600 гг. до н. э.), очень высокая лужицкая культура, распространенная на территории современной Польши, Чехословакии, ГДР, Западной Венгрии и Нижней Австрии, в XI— VII

вв. до н. э. достигает Горыни, хотя ее влияние ощущается и в Поднепровье.

Наибольшее распространение теория славянской этнической основы лужицкой культуры получила среди археологов и языковедов Польши (Ю. Косшевский, К. Яджевский, М. Рудницкий и др.) и Чехословакии (Я- Филипп). За ней закрепилось название «автохтонной гипотезы», так как ее сторонники считают междуречье Вислы и Одера, т. е. Польшу, прародиной славян, во всех остальных местах являющихся более поздними пришельцами. Есть и противники этой теории (К. Мо- шинский, Г. Улашин и другие в Польше, Ф. П. Филин, П. Н. Третьяков в СССР).

Полагают, что компонентом культуры славян является милоградская культура раннего железного века, распространенная главным образом на побережье Днепра. Тип жилища, изгороди, кровли, формы земледелия и пр., характерные для создателей милоградской культуры, сближают их со славянами. Область распространения милоградской культуры соответствует области славянской гидронимики и лингвогеографии45. Но ряд существенных признаков милоградской культуры связывает ее с культурами балтов.

Преемником тшинецкой культуры на Правобережье Днепра являются белогрудовская (II тыс. до н. э.) и чер- нолесская культуры (VIII—VII вв. до н. э.) земледельцев и скотоводов.

В VI—II вв. до н. э. на территории Польши, в смежных с ней областях Украины и Белоруссии распространяется поморская культура, которую сменяет культура пшеворская. Некоторые археологи считают создателями этих культур славян, другие полагают, что в их формировании принимали участие и славяне, и германцы, обитавшие на одной и той же территории. Все эти культуры отнюдь не всегда вырастают одна из другой, а являются результатом передвижений и расселений в эпоху поздней бронзы и раннего железа.

В этих процессах принимали участие разные племена: иллирийцы и кельты, протогерманцы и протославяне, иранские и неиранские племена Геродотовой Скифии и племена, названия которых и язык остаются нам неизвестными.

Расселение и передвижение племен на территории обитания славян в исторические времена продолжаются и позднее. «История древних славян в освещении археологических материалов — это область гипотез, обычно недолговечных, постоянно вызывающих многочисленные сомнения»,— замечает крупнейший знаток славянских археологических древностей П. Н. Третьяков46.

На данном уровне развития археологии спор о том, какие археологические культуры считать славянскими, решить в пользу той или иной точки зрения трудно47. Трудно не только в силу отсутствия накопленного материала. Сама постановка вопроса — можно ли со славянами на том или ином этапе их истории связывать только одну определенную археологическую культуру? — может вызвать сомнение.

Существует точка зрения, утверждающая монолитность и единообразие археологической культуры славян, во всяком случае в VI—VII вв. н. э.48 Очевидно, и в более ранние, как, впрочем, и в более поздние времена существовало некое культурное единство славян.

Есть и иная концепиня, подчеркивающая участие в этногенезе славян населения, создавшего различные культуры (с ямочно-гребенчатой керамикой, связанной с финно-уграми, шнуровой керамикой, легшей более поздним слоем на первую, среднеевропейскими элементами, проникшими с Дуная, а также лужицкой культурой) 49.

Эта точка зрения также заслуживает внимания. Создатели и носители различных археологических культур, говорившие на неславянских языках, впоследствии восприняли славянский язык, и их культура в какой-то части и в какой-то мере стала компоненто.м славянской культуры эпохи письменных источников. Обнаруживая эти элементы, исследователи находили их корни и в другой культуре и на этом основании объявляли ее славянской, хотя создатели ее на самом деле славянами не были и говорили не на славянском языке. Только в дальнейшем они сменили язык своих предков — несла- вян на славянский. С другой стороны, элементы культуры славян проникали к соседям, неславянам, например, к финно-уграм, создавая видимость их языковой принадлежности к славянам.

Наконец, существует и третья точка зрения, утверждающая, что индоевропейцы — это люди, говорящие на индоевропейских языках. И только. Никаких «индоевропейских» культур, антропологических типов, форм керамики и пр. искать нечего, так как нельзя связывать определенный тип археологической культуры с определенным языком 50. Это относится не только к индоевропейцам в целом, но и к славянам.

Поэтому начальную историю славян по памятникам материальной культуры той поры, когда славяне не зафиксированы в письменных источниках, проследить нелегко, и неизбежны высказывания диаметрально противоположных точек зрения, дискуссии, споры.

Но вот настает пора венедов, пора письменных: источников, первые века новой эры и время, непосредственно им предшествовавшее. Область расселения венедов огромна: на севере и северо-востоке это Балтийское море (Венедский залив) и земли феннов (саамов); на юге и юго-востоке — Карпаты, земли даков, и сарматская лесостепь и степь; на западе —Висла.

В первые века новой эры на этой территории распространяется несколько археологических культур, среди которых особое место занимают пшеворская и заруби- нецкая культуры. Пшеворскую культуру, сложившуюся на основе лужицкой и комаровской (II—I вв. до н. э.— IV в. н. э.), нередко называют «венедской», этим самым подчеркивая бесспорность ее этнической принадлежности.

Ряд исследователей считает славянской культурой времен венедов зарубинецкую (или зарубинецко-корче- ватовскую) культуру II—I вв. до н. э.— И—III вв. н. э., распространенную в Среднем Приднепровье, в Полесье, на реке Припять и на севере Волыни. Население, создавшее зарубинецкую культуру, обитало в небольших прямоугольных домах, наземных или углубленных в почву, в полуземлянках с печами из камня и глины, с расположенными у дома хозяйственными ямами — погребами. Обосновывались в неукрепленных поселениях на возвышенных местах, по крутым берегам рек, на заболоченных поймах. Лепленая керамика, многочисленные железные изделия, обряд трупосожжения характеризуют зарубинецкую культуру. Позднее, в I—II вв. щ э., зару- бинецкая культура распространяется на Верхнее ГІо- днепровье, Подесенье, Посемье и дальше на север, где она вытесняет или ассимилирует культуры балтов. Еще позже зарубинецкая культура передвигается на юг, в Среднее Приднепровье.

Некоторые исследователи устанавливают славянский характер зарубинецкой культуры и вскрывают ее корни, восходящие к протославянам51.

Но есть и противники этой точки зрения. Они отрицают славянскую принадлежность зарубинецкой культуры, исходя из того, что ее памятники значительно отличаются от славянских памятников VI—VII вв. и их нельзя назвать генетически связанными. Прослеживая пути продвижения на северо-восток зарубинецкой культуры и затухания ее, считают «зарубикцев» западными балтами, «галиндами» начала новой эры — голядью русских летописей, жившей по реке Поротве52.

Кроме того, зарубинецкая культура на юге Среднего Поднепровья исчезает, частично уступая свое место Черняховской культуре. Славянская принадлежность черня- ховской культуры II—IV вв. н. э., охватывающей обширную область от Полесья до Черного моря, от Донца до Прута, с ее плужным земледелием, выделившимся ремеслом, развитой торговлей и денежным обращением, римскими монетами и украшениями, кружальной керамикой, большими открытыми поселениями сейчас отрицается почти всеми53. Черняховская культура являлась многоплеменной. Среди ее носителей могли быть и отдельные славянские этнические группы, о чем говорят керамика некоторых поселений и появление в первых веках новой эры. славянской топонимики на юге (Черная— Tsierna, Быстрая, Быстрица — Bistra, Плес — Pelso). Об этом свидетельствуют и прямое указание Тацита о смешанных браках венедов и сарматов и о распространении смешанных погребальных обрядов, и ирано-славянские языковые связи, и сарматские элементы в русском народном творчестве54. Черняховская культура была сметена волною гуннского нашествия в конце IV

в. Часть создателей черняховской культуры была увлечена движением гуннов на запад. Посланник императора Приск, направленный в ставку Аттилы, вождя гуннов, в Паннонию (территорию современной Венгрии), засвидетельствовал славянские слова медос, страва (тризна) в речи гуннов. Эти «гунны» Приска Паннон- ского, несомненно, были славянами.

В поисках археологических культур прото- и прасла- вян следует учитывать и такие вопросы, как проблема моно- и поликультуры, т. е. можно и нужно ли связывать славян только с одной определенной археологической культурой, или славяне могли быть создателями и носителями разных археологических культур. Следует также учесть возможность изменения и падения культуры в силу изменившихся условий (отрыв от древних культурных центров, переселения и т. п.), наличие нескольких волн славянских переселений, волн, отличающихся археологической культурой, и многое другое, что со временем будет вводиться в научное обращение.

Как видно из всего изложенного, для выяснения вопроса о древнейших археологических культурах, которые могут быть точно и определенно связаны именно со славянами, надо сделать еще очень много.