Заключительное предположение

Результатом — нашим заключительным предположением — является то, что лидеры правительственных и корпоративных структур, роль которых в ограничении волеизъявлений мы все это время исследуем, создают для себя множество союзников в своем собственном классе и за его границами.

Начиная с самого раннего возраста ребенка его родители, школьная администрация, преподаватели, авторы и составители учебников, а также СМИ совместными усилиями делают попытку, частично в силу традиций, частично осознанно, ограничить политический кругозор и оказать влияние на формирование мнений ребенка13. Или возьмем другой пример: ведущие, наиболее авторитетные члены какого-либо академического коллектива или отдельно взятого факультета университета разделяют убеждения привилегированного класса. Стимулы, воздействующие в этом случае на других, особенно более молодых членов данной группы, будут непосредственными и высокоэффективными, и не потому, что далекие от них правительственные или корпоративные лидеры могут предоставить им блага и привилегии или отказать в этом, а потому, что их непосредственные коллеги будут препятствовать продвижению по службе «несерьезного» молодого исследователя* . Таким образом, такие учреждения, как газеты, теле- и радиовещательные комплексы, научно-исследовательские институты, научно-популярные журналы, фонды и университеты часто становятся союзниками привилегированного класса. Для этого у них есть мощный стимул — им даже больше, чем честолюбивым молодым людям, необходимы те средства, которые люди состоятельные, имеющие власть и влияние, могут им предоставить.

Таким образом, явление социального класса усиливает тенденции к цикличности в общественном управлении. Могут высказываться и противоположные мнения, но перевес голосов явно велик. Это заключение является важным, даже если, как мы увидим позже, эффект классового воздействия на цикличность управления уменьшается.

Дополнительным доказательством в пользу только что сделанного заключения — и важным пунктом самим по себе — является то, что во всех полиархичес- ких системах, по которым проводились исследования, отмечен абсолютный численный перевес членов привилегированного класса среди ведущих деятелей полиархической политики. Граждане из низших классов участвуют в политике . меньше и менее эффективно15. Различие в степени участия настолько велико, что | руководство различных групп, объединенных общими интересами, — фермеров, ветеранов, женских организаций и в некоторой степени профсоюзов, — с таким же огромным перевесом находится в руках людей, принадлежащих к привилегированному классу.

[Повторимся, различные страны в чем-то отличаются друг от друга. И непропорционально большая доля участия привилегированного класса в руководстве многих стран, вероятно, уменьшается. Если, например, в преподавательском составе американских и британских университетов марксистов и представителей других диссидентских течений очень немного, в некоторых других полиархичес- ких странах, в том числе во Франции, ФРГ, Италии и Японии, в сфере общественных и гуманитарных наук их достаточно много17. В мире американской журналистики — некоторые данные о тиражах были приведены в одной из предыдущих глав — у диссидентских взглядов и теорий мало шансов заявить о себе в печати. Но социалистические или коммунистические журналы выходят большими тиражами за границей. Даже в Соединенных Штатах такие выдержанные журналы, как «The New Yorker», время от времени публикуют довольно основательную критику политико-экономического строя. А в настоящее время по всей территории Соединенных Штатов все шире распространяется множество разнообразных мелких радикальных газет и журналов. Тем не менее основные крупнейшие американские газеты и множество журналистов-комментаторов остаются верны основам системы свободного предпринимательства. И государственные школы остаются главным источником традиционной индоктринации — практически монолитной в Соединенных Штатах, едва ли существенно менее целостной в Великобритании, но более дисперсной на европейском континенте18.

Классовая индоктринация против классовых конфликтов

Следует заметить, что в данном анализе классового воздействия мы не упоминаем классовый конфликт. То, что классовый конфликт существует, мы уже признали. Но наша основная идея в другом, а именно: привилегированный класс во многом успешно осуществляет идеологическую обработку всего населения, внедряя в сознание масс свои определенные привилегированные мнения, убеждения и волеизъявления.

Индоктринация населения самым привилегированным классом, конечно, никогда не бывает абсолютно полной. Тщательное полевое исследование состоятельных британских рабочих показало, что в среде профессиональных групп, в отношении которых предполагалось, что они перенимают у среднего класса стиль жизни, ценности и отношения, постоянно сохраняются отличительные классовые признаки, многие из которых по своей сути враждебны высшим классам общества. Очевидно — если это когда-либо вообще могло подвергаться сомнениям, — что объективные обстоятельства их жизни и разнообразие форм влияния, оказываемого на их отношения к различным реалиям, становятся барьером на пути к полному «обращению» их в новую веру и принятию ими тех политико-экономических убеждений, мнений и волеизъявлений, которые имеют наибольшее значение для сохранения преимуществ привилегированного класса21.

Что касается результатов такого явления, как проклассовая индоктринация с целью передачи политико-экономических убеждений, отношений и ценностей, то в этом плане Соединенные Штаты, возможно, имеют наиболее нивелированную классовую структуру среди всех полиархических систем. Это объясняется тем, что американские рабочие более крепко связаны с ценностями и волеизъявлениями привилегированного класса, чем их собратья за границей. Наоборот, они в меньшей степени осознают, что своей принадлежностью к низшему классу общества они отличаются от членов других вышестоящих классов, и в меньшей степени вовлечены в классовый конфликт22. Это и есть причина, по которой американцы предпочитают читать и выслушивать мнения по политико-экономическим вопросам в гораздо более узком диапазоне, чем европейцы, и в качестве избирателей ограничиваются выбором из узкого набора политических возможностей. В отличие от них европейцы, которые знают о своем классовом противостоянии с членами других классов, более свободно и открыто принимают подтверждения тому. Они стараются подчеркивать различия в классовых позициях. Они голосуют за положения, отстаиваемые другими классами, чаще, чем это делают американцы. Поэтому абсолютное господство высших классов общества в определении вкусов, мнений, политических пристрастий и стратегий, а также моделей образования встречает намного меньше противодействия и, следовательно, надежнее обеспечено в Соединенных Штатах.

Последовательное убывание очевидных классовых различий заставило некоторых исследователей предположить, что статус (различия в доходах, образовательном цензе, роде занятий) заменяет класс в качестве источника социальной стратификации. Статус, конечно, связан с классом; но, помимо этого, статус принимает более четкие, явные очертания по мере того, как размываются очевидные проявления классовых различий, когда отношения, убеждения и волеизъявления одного класса становятся общими для всех. (См.: Goldthorpe et al. «The Affluent Worker», pp.

При таком положении вещей можно ожидать, что профсоюзы в Соединенных Штатах должны быть менее активными в области политики, чем в Европе. Фактически это так и есть. Мы также можем ожидать, что требования о предоставлении социальных гарантий и других коллективных благ и привилегий в Соединенных Штатах должны запаздывать по сравнению с Европой. И вновь это так. В области социального обеспечения, коллективных благ и государственных услуг, а также перераспределения дохода Соединенные Штаты значительно отстают от полиар- хических стран Западной Европы.

Другие объяснения ограничений волеизъявления

Маркс предполагал, что классовое господство является причиной фальсификации самосознания народных масс. Механизмы, которые он имел в виду, представляли собой гораздо более богатую и сложную систему по сравнению с теми, которые в нашей работе обрисованы весьма сжато и осторожно. Заключение, к которому мы пришли, сильно отличается от выводов Маркса. Сказать, что из-за существования классов буржуазная демократия становится не более чем притворством, потому что массы находятся в заблуждении по поводу того, чего хотят (примерно в этом суть высказываний Маркса), — это совсем не то же самое, что сказать, будто существование классов является причиной, из-за которой общественное управление, пущенное по замкнутому кругу, деформируется и перестает функционировать правильно, хоть и не парализуется полностью. К последнему выводу пришли мы.

Крайне важно быть точным в том, что касается значения сделанного нами вывода о влиянии классовой структуры на закольцованность процессов контроля. В любом стабильном обществе найдется совокупность унифицирующих представлений и убеждений, отстаивающих базовые принципы организации социума. Это уже было признано. Наша задача в данной главе — не просто подтвердить этот факт, а выяснить определенные механизмы, которые помогают объяснить, как создается упомянутая совокупность унифицирующих представлений, и выяснить ее содержание. Для полиархических систем с рыночной экономикой свойственны убеждения особого характера. Огромное влияние на убеждения оказывают наличие неравенства в уровнях благосостояния, а также существование системы двоевластия с двойным, соответственно, набором лидеров, которые занимают привилегированное положение в политико-экономической структуре общества. Многие из этих унифицирующих представлений передаются привилегированным классом всем остальным классам общества, и в чрезвычайно неравной борьбе идей этим представлениям обеспечено огромное преимущество. Для наших целей достаточно определить механизмы, с помощью которых в обществе создается набор унифицирующих политико-экономических понятий, даже если эти механизмы не полностью объясняют существование таких унифицирующих убеждений, мнений и волеизъявлений и даже если некоторые из этих механизмов приходят в упадок и теряют свою действенность.

Какие еще механизмы помогают объяснить наличие унифицирующих политико-экономических убеждений, которыми санкционируется предоставление особых благ и преимуществ привилегированному классу при широкой поддержке всего общества? Какие-то из этих механизмов снова возвращают нас к классовому влиянию. Например, скажет кто-то, глубоко укоренившиеся традиционные убеждения и мнения, сохраняющиеся в течение длительного времени, следует считать продуктом случайных, «спонтанных» социальных сил. Что это значит? Это не может означать, что они возникают без причины. Возможно, тогда это означает, что они возникают непреднамеренно. Никто не планирует их — ни отдельный человек, ни группа, ни правительственная структура. Они являются непреднамеренными последствиями взаимного влияния людей друг на друга.

Допустим. И все-таки мы знаем, что, хотя люди бесчисленными непреднамеренными способами действительно оказывают влияние на отношения друг друга к чему-либо, они также предусматривают намеренный, достаточно масштабный контроль и регулирование мнений, убеждений и волеизъявлений. Родители и учителя, например, воспитывают в детях — в процессе непосредственного обучения, а также косвенно на собственном примере — такое достоинство, как подчинение властям. В большинстве обществ они также учат детей тому, что улучшение их положения в жизни будет и должно зависеть от их собственных личных качеств (а не от каких-либо перемен в общественном устройстве). Более того, многие из непреднамеренных воздействий людей друг на друга усиливают преднамеренную ин- доктринацию, как в случае, когда кто либо, постоянно протестующий против властей, вызывает такое чувство неловкости у своих друзей, что постепенно все друзья его бросают. В большинстве случаев непреднамеренное взаимное влияние между отдельными людьми является, таким образом, не случайным, а целенаправленным управлением, поскольку его программа наглядно проявляется при преднамеренном влиянии, которое само по себе не является случайным или произвольным.

Почему мы воспринимаем конкретную программу, предварительно заданную модель преднамеренного влияния? Почему ставим акцент на необходимости под чинения властям (а не критичном, только выборочном и конкретном принятии их действий)? Почему существует почтительное отношение к богатым (при кото ром даже не делается различия между заработанным и унаследованным богатством)? Почему имеет место личная ответственность за улучшение качества жиз ни (а не социальное сотрудничество, направленное на усовершенствование госу Дарственного устройства и экономики)? Почему существуют всеобщие привиле гии для богатых и власть имущих (вместо того, чтобы устранить ограничения и снять с других членов общества ответственность за регулирование предоставляемых им преимуществ в виде благ или власти)? Почему уважение к собственности так абсолютно, что многие люди считают аморальным украсть буханку хлеба, чтобы спасти свою семью от голода?

Все это — вопросы, выбранные не случайно. В них отражаются преимущества людей привилегированного общественного класса. Как они могут оказаться «спонтанными»? Как они оказались темами, изучаемыми практически повсеместно во всем мире? Они бесконечно транслируются населению — явно и на примере собственного поведения — церковью, средствами массовой информации, школой, семьей, деловыми и правительственными лидерами. Подобным образом они передаются веками, поэтому они вошли в фольклор и общую мораль, и в результате чуть ли не каждый участвует в преднамеренных и непреднамеренных или «спонтанных» процессах, посредством которых эти воззрения передаются молодым и закрепляются в сознании у пожилых.

Слишком простое объяснение, ответят нам. «Спонтанность» указывает на разнообразие общественных методов регулирования мнений, убеждений и волеизъявлений. Признавая, что привилегированный класс использует свои преимущества для индоктринации населения с целью обеспечить сохранение этих преимуществ на веки вечные, в каждом обществе в борьбу идей вступают другие крайне многочисленные источники идеологического воздействия — как преднамеренного, так и непреднамеренного. Бесспорно, это так. Но что касается преднамеренных воздействий, то в предыдущих главах мы показали, что происходящая в результате борьба идей носит весьма и весьма предвзятый, ограниченный характер. Что же касается непреднамеренных воздействий, то на них, по только что указанным причинам, оказывают очень большое влияние воздействия преднамеренные. Существующее разнообразие, следовательно, не противоречит предположению о том, что проклассовая индоктринация имеет непропорционально большой эффект. Противоречить это может только доведенному до крайности утверждению, что такая проклассовая индоктринация совершенно нивелирует и перекрывает все другие идеологические воздействия, чего мы не намерены утверждать.

Обществоведы-теоретики долго обсуждали, как же все-таки идет процесс формирования и бесконечного преобразования культур или социальных систем. По мнению Талкотта Парсонса, нормативные элементы — ценности, этика, мораль, нравы и смысловые значения — важнее «материальных интересов»23. Другие авторы пытаются объяснить общественное устройство, ссылаясь особо на отношения управления и регулирования, которые связывают между собой людей, и часто — на психологию этих взаимоотношений24. Другие, например Кардинер, рассматривают структуру общества как результат сложных взаимоотношений между культурой и личностью25. Любое из этих объяснений можно использовать для понимания всех специфических и ограниченных воздействий на общественную структуру и культуру, которые мы приписываем классу. Непропорционально большую силу влияния привилегированного класса можно объяснить ценностями, моралью, нравами и смысловыми значениями, которые передаются посредством этих коммуникативных отношений. Ее можно также объяснить, как в этой книге, особой связью классового воздействия с отношениями управления и регулирования в обществе. Процесс так же сложен, как предполагалось теми, кто считает социальную структуру результатом взаимодействия между культурой и личностью, поскольку классовое влияние помогает формировать личность, а также обусловливает получение определенного отклика; а сформировавшиеся личности являются инструментами обеспечения непрерывности культуры.

К,