Власть рядом с обществом

Доминирующими идейными течениями этого периода были официальный марксизм-ленинизм в его интернационалистической и державно-националистической разновидностях, почвенничество (как правило, тоже державное), либеральное западничесгво и «народничество» — неортодоксальный демократический социализм. Сторонники этих направлений вступали друг с другом в разнообразные альянсы и конфликты на ниве культурной жизни, будь то литература, музыка, история, театр или кино, религиозная жизнь. Официальная идеология вела борьбу против всех видов неортодоксальности, но уже давно это не была борьба на уничтожение.

Многократно критикуемые деятели культуры не отказывались от своих взглядов, но и не переходили в решающие атаки на режим, способные его изменить. Они пока лишь готовились к такому наступлению. Выстраивалась социальная инфраструктура будущих «партий» времен перестройки — патриоты и либералы окапывались в толстых журналах, народники изучали мыслителей прошлого и пели песни, западники писали в самиздат или делали партийно-государственную карьеру. На основе слоя специалистов-интеллигентов (в условиях СССР — среднего слоя) формировались зачатки гражданского общества — горизонтальных, независимых от государства связей как основы общественной активности. Однако пока это были изолированные друг от друга круги неформального общения, связанные музыкальными пристрастиями, хобби, семейными и дружескими узами. Крупнейшими общественными движениями того периода были экологическое, педагогическое, песенное и правозащитное; только последнее мыслило себя как открыто оппозиционное. Попытки небольших радикальных групп открыто вступать на путь правозащитной борьбы встречали противоречивый отклик в среде среднего класса — часто враждебный. Класс специалистов еще только начинал превращаться в основу гражданского общества, которое еще не сложилось. Консервативный идейно-политический каркас системы не был рассчитан на новые индивидуальные запросы интеллигенции и в то же время не предполагал механизмов подавления инакомыслия путем широкомасштабных репрессий.

В итоге всё больше людей утрачивали лояльность к режиму не в результате политической оппозиционности, а из-за неспособности системы подстроиться под новые творческие и «виртуальные» интересы граждан (будь то желание авторов «Метрополя» публиковать аполитичные произведения, любовь молодежи к нетрадиционной музыке или к яркой модной одежде). Противопоставляя себя неконтролируемому художественному творчеству, режим провоцировал средние слои на переход к творчеству социальному. В то же время под давлением властей оппозиционное движение стало возвращаться к своим неформальным корням, а неформальное движение радикализироваться и эволюционировать к оппозиционности. К началу перестройки общественные движения имели смутные представления друг о друге. Тем не менее они контактировали и обменивались идеями. В них формировались многие черты, которые в дальнейшем способствовали структуризации и относительно солидных, и эфемерных политических объединений. Важнейшей чертой этого процесса представляется структурная подвижность, противоречие между коллективной солидарностью и потребностью в индивидуальной самореализации, между общественными задачами и субкультурной замкнутостью. Наличие разветвленных неформальных связей в обществе позволяло сложиться общественному мнению, почти сразу расцветившемуся всеми цветами идеологического спектра — от анархизма до нацизма и от социал-демократии до либерализма. Либерально-западнический «анклав модернизации», консервативно-авторитарное почвенничество и антиавторитарный социализм вели между собой полемику и были готовы к схватке с правящей элитой — и за влияние на нее. Обществу уже в тот период был хотя бы понаслышке знаком идейный плюрализм; существовала — пусть и в зачаточном виде — независимая от государства социальная инфраструктура. Это делало централизаторскую альтернативу преобразований в СССР малоперспективной. В России авторитаризация (в отличие от тоталитаризма и демократизации) могла пользоваться успехом лишь как действия по «наведению порядка», а не как долгосрочная стратегия.

Общественное мнение советских граждан было в значительной степени известно руководителям СССР, хотя открыто проявлялось и нечасто. Попытки наступления на общественность в первой половине 1980-х гг. показали ограниченность возможностей власти: попробовав однажды самостоятельно обсуждать свои проблемы, люди уже не могли от этого отказаться. В целом общество противостояло идее централизаторской модернизации за счет «затягивания поясов». Эти настроения разделяла большая часть правящей элиты, что в итоге стало решающим фактором выбора ее лидеров. Общественная среда России могла бы поддержать реформы, основанные на антиавторитарных и социальных ценностях. Реформистской группировке предстояло хотя бы в общих чертах разработать модель таких преобразований. В конкретных условиях первой половины 1980-х гг. «либералам» из правящей элиты не нужно было самим искать модель реформ. Концепции, обсуждавшиеся в неформальных кругах общественности, фокусировались и формулировались диссидентской средой, затем проникали в «либеральные» круги советников правящей элиты, а от них, в адаптированном виде, — к реформистам в правящей группе. Таким образом, общественность СССР, пусть косвенно, сыграла важную роль в том выборе, который был сделан в 1985 г. Интересно, что каждое из течений получило от власти свои авансы. Одни — демократические жесты генсека, другие — антиалкогольную кампанию против «спаивания населения». Сочетание таких факторов, как хрупкость и прочность системы (оба термина использованы более в металлургическом, чем в социологическом толковании) обрекало на неудачу попытки авторитарной модернизации 1979—1986 гг. На первом этапе был важен не столько характер преобразований, сколько их интенсивность, достаточная для того, чтобы разрушить систему. Но как только это разрушение началось, возникла проблема формирования альтернативных монополизму экономических и социальных структур. Авторы преобразований 1979—1985 гг. исходили из прямо обратных посылок — осторожность реформ и ставка на уже существующие социально-экономические структуры. Поэтому до 1985—1986 гг. последствия всех изменений гасились системой, и структурный кризис продолжал углубляться. Значение этих реформ определяется не столько замыслами авторов, сколько самим дестабилизирующим воздействием на систему. Наконец, в 1985 г. реформы основательно и экономически необратимо раскачали лодку режима. В этом отношении Андропов — предтеча перестройки, независимо от содержания его реформ. В свою очередь, Горбачев — последователь Андропова, вынужденно отказавшийся от наследия авторитарной модернизации.

<< | >>

↑

Источник: ТАГИЛЬЦЕВА Ю. Р.. СУБЪЕКТИВНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ И ТОНАЛЬНОСТЬ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСЕ. 2006

Еще по теме Власть рядом с обществом:

- Демография - Журналистика - Менеджмент - Политология - Религиоведение -

- Бизнес, предпринимательство - Военное дело - Гуманитарные науки - Исторические науки - Маркетинг, реклама и торговля - Медицина - Менеджмент - Политология - Психологические дисциплины - Социология - Экологические дисциплины - Экономические науки - Юридические науки -