Текст 5 Валерий Каждая. Смерть вождя. Диагноз: убийство?
Следующий вечер Сталин тоже посвятил культмероприятию, на этот раз просмотру фильма в Кремле, после чего сразу же уехал к себе на Ближнюю дачу. Она была построена в 1931 году. Место для нее выбрали в высшей степени удачное – в Кунцеве, буквально в пяти минутах езды от Мемориального комплекса на Поклонной горе. Правда, в то время никакого комплекса еще не было и в помине, а было село Волынское, в котором проживали всего 47 человек. Лишь в 1960-м году его включили в черту Москвы, но и сейчас, несмотря на то, что оно находится нынче, можно сказать, в гуще города, место это по-прежнему глухое, для простого смертного недоступное. Благодаря сталинской даче (теперь государственной) сохранился в первозданном виде и густой бор.
После самоубийства жены Надежды Аллилуевой в ночь на 8 ноября 1932 года Сталин, сохраняя за собой кремлевскую квартиру, практически постоянно жил на Ближней даче. С Кремлем ее связывала так называемая правительственная трасса: от Боровицких ворот через Арбат по Кутузовскому проспекту, - если без помех (а какие могли быть для Сталина помехи?), на высокой скорости – всего 15-20 минут езды, и из душного города Вождь попадал на свежий воздух.
Сталин обычно просыпался в 11 – 12 утра, сам брился, легко завтракал и уезжал в Кремль. Но 1 марта 1953 года было воскресенье, по воскресным дням Вождь, как правило, оставался на даче. «Я ожидал, что раз выходной день, Сталин нас обязательно вызовет, - наговорил потом на диктофон свои воспоминания Никита Сергеевич.
– Поэтому я долго не обедал. Нет и нет звонка. Уже было поздно, а я все дома. Разделся и даже лег в постель…»А на даче в это время творился настоящий переполох. В 10 утра Хрусталева сменил Михаил Старостин, на кухне стали готовить завтрак для Сталина, но наступил полдень, потом два часа, четыре, а Сталин все спал. И только в шесть вечера зажегся свет в его комнате. И… снова никакого движения. А войти никто не решался, без звонка Сталина входить к нему никто не имел права.
В 10 вечера привезли пакет из ЦК. Почту передавать входило в обязанности Лозгачева. Преодолевая страх (вызова-то так и не поступило), вошел он в малую столовую, а там на полу навзничь Сталин, правую руку поднял и что-то невнятно мычит: «Дэ… дэ…». Лозгачев немедленно позвал на помощь остальных охранников, и обмочившегося, разбитого параличом Сталина перенесли в большую столовую, переодели, укрыли пледом.
Дальше началось нечто совершенно необъяснимое. Старостин тут же позвонил министру госбезопасности С. Игнатьеву, в непосредственном подчинении которого находилась охрана Сталина. Тот велел позвонить Берия. Тоже удивительно: не сам поднял тревогу, а велел сделать это Старостину., простому охраннику. Дозвонились, однако, лишь до Маленкова. Тот ответил что-то невнятно и положил трубку, но через час позвонил уже сам и сказал: «Берию я не нашел, ищите его сами». И только еще через час позвонил наконец Лаврентий Палыч и дал Старостину строгое указание: «О болезни товарища Сталина никому не звоните и не говорите».
Наконец в три часа ночи приехала «сладкая парочка» - Берия с Маленковым, они были «не разлей вода» и по существу заправляли в Политбюро, а следовательно, в правительстве.
«Берия, задрав голову, поблескивая пенсне, прогромыхал в зал к Сталину, который по-прежнему лежал под пледом вблизи камина, - подробно описывает ситуацию Лозгачев. – У Маленкова скрипели новые ботинки. Он их снял в коридоре, взял под мышку и зашел к Сталину. Встали поодаль от больного Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.
Берия: «Что, Лозгачев, наводишь панику и шум? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Нас не тревожь и не беспокой». Постояли соратники и удалились, хотя я им доказывал, что товарищ Сталин тяжело болен… (Каковы, однако, сталинские выкормыши! Человека нашли без сознания, а они делают вид, что ничего не поняли. Нет, не такие они были дураки, все отлично они понимали. – В.К.) Снова я остался один у больного Сталина. Каждая минута тянулась не менее часа. Часы пробили 4, 5, 6, 7 утра, а медпомощи и признаков не видно. В 7.30 приехал Н. Хрущев и сказал: «Скоро приедут врачи». В 9 часов 2 марта прибыли врачи…»Маленков и Берия не были полностью уверены, что Сталин умирает наверняка, что врачи, если их вызвать немедленно, не вытянут Вождя из могилы. И потому не вызвали.
Врачи приехали только в 9 часов утра 2 марта! Академика же Мясникова привезли и вовсе поздно вечером того же дня. Спустя сорок два года он опубликует свои заметки: «Как выглядел Сталин? Коротковатый и толстоватый, лицо перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал…» И лишь утром следующего дня наконец состоялся консилиум. Вердикт был единодушный: смерть неизбежна. Итак, пораженный инсультом Сталин пролежал без сознания и без медицинской помощи меньшей мере 14 часов! Разве это уже не есть умышленное убийство?!!
С момента, когда Лозгачев обнаружил лежавшего на полу Сталина, прошло не менее 14 часов. Мучительная агония продолжалась еще трое с половиной суток. Смерть наступила 5 марта в 21.50. И, как пишет в своих воспоминаниях Светлана Аллилуева, «Берия первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где все стояли молча, послышался его громкий, не скрывающий торжества голос: «Хрусталев, машину!» И круглолицая, курносая Валечка Истомина грохнулась на колени около дивана, упала головой на грудь и заплакала в голос».
Валентина Истомина служила на даче горничной с 1935-го, а фактически была гражданской женой Сталина. Она убирала его комнату, гладила брюки и китель, стирала белье и сорочки, подавала еду, но даже и она без вызова не смела входить к Хозяину.
Светлана Аллилуева, когда писала свои знаменитые «Двадцать писем к другу», еще ничего не знала о той роли, которую этот «прикрепленный» сыграл в те роковые часы, когда отправил спать охрану якобы по приказу Сталина.
Но фамилию она запомнила. Почему Берия позвал именно Хрусталева? Да потому, что это был ЕГО человек, это он «прикрепил» его к Сталину, когда стал исподволь менять охрану Хозяина. По наущению Берия Сталин отправил в тюрьму в 1950 году Власика, бывшего у него начальником охраны почти двадцать лет, заменил верного своего цепного пса Поскребышева на бериевского ставленника Малинина и т.д. и т.п.И тем не менее это всего лишь домыслы, косвенные улики. Но вот недавно вплыла еще одна улика, однозначно подтверждающая версию о насильственной смерти Сталина. Александр Фурсенко, академик – секретарь отделения истории РАН, получил доступ к личному фонду Сталина, правда, не ко всему, а лишь к части его, в которой среди прочих документов находится история болезни и смерти хозяина. И вот к какому выводу пришел ученый.
«Отпечатанное на 20 страницах машинописного текста и подписанное всем составом консилиума, заключение отличается от рукописных подробных записей предшествующих заболеваний. Документ не датирован, но на его черновике стоит дата – июль 1953 г., т.е. 4 месяца спустя после смерти Сталина, что само по себе заставляет усомниться в его полной достоверности. Как следует из текста заключения, оно было составлено на основе рукописного медицинского журнала, который велся на протяжении 2 – 5 марта. Но журнал отсутствует в деле о болезни Сталина (выделено мной. – В.К.), и, как сообщили автору этих строк компетентные лица, его вообще уже нет в природе. Иными словами, медицинский журнал, видимо, уничтожен. Правда, сохранились некоторые «черновые записи лекарственных назначений и графики дежурств во время болезни И.В. Сталина 2 – 5 марта 1953 г.» на отдельных листочках, которым предшествует вырезанная из папки картонная обложка озаглавленного таким образом бывшего дела в истории болезни Сталина. Причем из двух десятков листочков таких записей, судя по первоначальной их нумерации, затем зачеркнутой, в деле не хватает первых несколько страниц (выделено мной. – Авт.), по которым можно было бы судить, когда, в какой день и час началось лечение… Наконец, на вырезанной крышке картонной папки, озаглавленной «Черновые записи», значится том Х, что свидетельствует о том, что в истории болезни Сталина были еще девять томов (выделено мной.
– Авт.). Какова их судьба – тоже неясно. Все это вызывает недоуменные вопросы, позволяя предположить, что черновые записи и медицинский журнал содержали данные, не укладывающиеся в официальное заключение. По-видимому, на каком-то этапе медицинский журнал и часть черновых записей были сознательно изъяты».Само за себя говорит многое в темной и запутанной истории смерти Сталина. Но слова к делу не подошьешь, остается только предполагать. Из пространного доклада академика можно сделать предположение, что медицинское заключение о болезни Сталина, переданное по радио в 6.30 утра 4 марта, не отвечало или отвечало, но не полностью, истинной причине трагедии…
Это всего лишь версия. Но косвенные улики, собранные воедино, в совокупности позволяют утверждать, что налицо было убийство. Любой суд пришел бы к такому выводу.