2.2. Субъективная модальность как текстообразующая категория

Представители первого теоретического направления (Г.В.

Модальность в логике – контекстуальная характеристика высказывания. В естественном языке модальность выражают с помощью специальных языковых конструкций («необходимо, что», «возможно, что» и др.), присоединяемых к утвердительным предложениям. В модальной логике модальность формализуется с помощью специальных модальных операторов (например, с помощью оператора необходимости, оператора возможности), применяемых к конкретным высказываниям и предикатам, так же как и обычные, функционально-истинностные логические операторы классической логики высказываний и логики предикатов.

«Логический словарь ДЕФЕРТ» (1994) отмечает, что первоначальное логико-философское осмысление модальности было введено еще Аристотелем, рассматривавшим две основные модальности: «необходимо, что», «возможно, что» (а также различные производные – «не необходимо, что» «невозможно, что» и др.). Позднее, в соответствии с традицией, заложенной И. Кантом, длительное время было принято разделять все высказывания на проблематическое (Возможно, что S есть P), ассерторическое (S есть P) и аподиктическое (Необходимо, что S есть P). Проблематическое высказывание выражает то, что некоторое другое высказывание может быть истинным лишь при определенных условиях (например, проблематическое высказывание « Возможно, что завтра будет дождь» выражает то, что высказывание «Завтра будет дождь» может оказаться истинным при определенных условиях).

В процессе дальнейшего развития представлений о логической структуре высказываний и различных типах модальности традиционная кантовская классификация была существенно уточнена и дополнена. В современной логике кроме алетических модальностей («необходимо, что»; «возможно, что») различают деонтические («обязательно, что»; «разрешено, что»; «запрещено, что»), аксиологические («хорошо, что»; «плохо, что» и др.), эпистемические («верю, что»; «знаю, что»), темпоральные («будет так, что»; «всегда было так, что» и др.) и многие другие модальности, формализуемые с помощью соответствующих модальных операторов. Семантические и синтаксические свойства таких модальных операторов исследуются в рамках соответствующих аксиоматизированных логических теорий - эпистемической логики, деонтической логики и др. [Логический словарь ДЕФЕРТ 1994: 143-144].

В таких модальных высказываниях обязательно выражается определенное отношение к утверждаемым фактам и положению дел, дается их оценка, выявляются основания для самого акта утверждения.

На основании кантовской классификации видов логических модальностей (проблематической, ассерторической и аподиктической) в современной лингвистической литературе появились соответствующие классификации. Так, Г.В. Колшанский в своей работе выделяет три вида модальных значений: возможности, действительности и необходимости – и интерпретирует эту категорию как отношение высказывания к действительности (установление связи между содержанием высказывания и объективными фактами), выражаемое грамматическими, интонационными и лексическими средствами. [Колшанский 1975:142]. По этому же принципу выстраивает свою классификацию модальных значений и В.З.

Стоит отметить, что категории модальности в логике и лингвистике, несмотря на то, что обе эти науки используют одинаковую терминологию, все же существенно разтличаются:

- термины имеют различное семантическое наполнение и толкование;

- в лингвистике рассматриваются прежде всего свойства языковых единиц-предложений.

Сторонники второго теоретического направления – языкового – рассматривают категорию модальности как исключительно языковую самостоятельную категорию. Внутри этого направления образовалось несколько подходов к интерпретации категории модальности.

Первоначально сформировалось представление о категории модальности как о широкой языковой категории, передающей любое отношение говорящего к своему сообщению. Такое толкование данной языковой категории находим в работе Ш. Балли «Общая лингвистика и вопросы французского языка» (1955), а также в работах его последователей. По мнению Ш. Балли, каждое высказывание состоит из двух частей, одна из которых коррелятивна процессу, образующему представление (диктум), а другая часть содержит «выражение модальности коррелятивной операции, производимой мыслящим субъектом» [Балли 1955: 44].

Важным прорывом в изучении категории модальности в современном языкознании стали теоретические положения, выдвинутые В.В. Виноградовым в работе «О категории модальности и модальных словах в русском языке». Он отмечает, что «каждое предложение включает в себя, как существенный конструктивный признак, модальное значение, то есть содержит в себе указание на отношение к действительности. Любое целостное выражение мысли, чувства, побуждения, отражая действительность в той или иной форме высказывания, облекается в одну из существующих в данной системе языка интонационных схем предложения и выражает одно из тех синтаксических значений, которые в своей совокупности образуют категорию модальности» [Виноградов 1975: 51]. Таким образом, В.В. Виноградов, вслед за И.И. Мещаниновым, определял модальность как понятийную категорию, которая «не описывается при помощи языка, а выявляется в нем самом, в его лексике и грамматическом строе» [там же].

Постепенно в современном языкознании наметилась тенденция к сужению понимания языковой модальности. Появилось направление, которое предлагает рассматривать категорию модальности как функционально-семантическое поле. Одним из первых, кто выдвинул идею рассматривать категорию модальности в качестве функционально-семантического поля, был Л.В. Щерба. Подробную разработку эта идея получила в трудах В.Г. Адмони, Е.И. Беляевой, А.В. Бондарко, Е.В. Гулыги, Е.И. Шендельс, Г.С. Щура и др.

Сторонники этого направления отмечают, что функционально-семантические поля модальности в русском языке имеют очень сложную структуру, характеризующуюся разнообразием значений и средств их выражения, поэтому модальность делится прежде всего на два основных макрополя: действительности и недействительности, которые в свою очередь распадаются на микрополя (уверенности, сомнения, логической модальности и логической необходимости и т.д.).

Таким образом, «Модальность – функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого <…> » [Лингвистический энциклопедический словарь 1990:303]. Данная категория является необходимым компонентом содержания высказывания и выражает отношение «вещественного» содержания предложения к действительности различными способами (лексическими, синтаксическими, интонационными, морфологическими).

Еще раз уточним, что объектом нашего исследования является, прежде всего, категория субъективной модальности, которая «передает отношение говорящего к сообщаемому» [там же].

При исследовании категории субъективной модальности ученые столкнулись с проблемой соотношения таких грамматических значений, как утверждение - отрицание, с одной стороны, и различные оттеночные проявления этих грамматических значений – с другой стороны. По мнению А.М. Пешковского, утверждение и отрицание составляют разные виды модальности предложения.

Микрополе уверенности возникает в том случае, когда говорящий стопроцентно уверен в том, что он обладает достаточными знаниями о событиях, фактах, имеющих место в жизни, и претендует на полное знание о предмете речи. По мнению В.А. Белошапковой, «достоверность выражается имплицитно: самим фактом отсутствия недостоверности» [Белошапкова 1982:60]. Модальность уверенности составляют: 1) группа вводно-модальных слов, которую можно условно назвать «обязательность», подтверждающих уверенность говорящего в том, что он говорит или слышит; 2) группа вводно-модальных слов со значением «безальтернативности». С каждым из таких слов соотносится другое слово, обладающие альтернативным значением (условие, спор, сомнение). Сами отрицательные приставки –бес-/-без- и не- содержат в себе значения отрицания, отсутствия того, что заключено в значении слова или основы без ?не-? и ?без-/бес-?.

Модальность уверенности может выражаться и с помощью модальных частиц со значением уверенности, а также модальных фраз.

Модальность неуверенности возникает тогда, когда говорящий не обладает достаточными знаниями о событиях и понимает, что его информация может оказаться недостоверной. Модальность неуверенности представлена следующими микрополями:

1. Микрополе предположения. Значение предположения, по мнению А.В. Чибук, возникает в том случае, «если говорящий не обладает достаточными знаниями о событиях, имеющих или имевших место. Выражая предположение, говорящий отдает себе отчет в том, что его информация может оказаться недостоверной» [Чибук 2004: 50].

Причинами возникновения ситуации предположения могут стать:

- субъективное восприятие говорящим пропозиции;

- неполнота информации;

- нежелание брать на себя ответственность за достоверность информации;

- возможность искажения информации (передача слов третьего лица, использование информации других лиц).

В своей работе А.В. Чибук выделяет два микрополя предположения: микрополе уверенного предположения, которое возникает тогда, когда высказывание характеризуется достаточно большой степенью вероятности реализации пропозиции (содержания высказывания) данного высказывания; микрополе неуверенного предположения - выражение неуверенности говорящего в соответствии пропозиции действительности или возможности реализации пропозиции [Чибук 2004: 57-58].

Микрополе предположение объединяет нереальные модальные значения. Это объясняется тем, что в таких значениях отражена только предполагаемая реальность, а не действительная. Но особенностью значения предположения является то, что оно потенциально может стать реальным при наличии определенных условий и обстоятельств.

2. Микрополе сомнения. Ситуация сомнения, по мнению Т.В. Гоголиной, - это «такое положение дел, при котором говорящий (субъект речи): 1) не обладает достаточными знанием о некоторых имеющих/имевших место реальных или предполагаемых событиях, явлениях, фактах действительности; 2) отдает себе в этом отчет, следствием чего становится неуверенность в истинности пропозиции» [Гоголина 2000: 43].

Причинами возникновения значения сомнения могут стать наличие или отсутствие контакта говорящего с объектом модальной оценки:

- «при наличии такого контакта мотивированность сомнения определяется субъективной позицией самого говорящего, которая может быть обусловлена чувственным восприятием, несовершенством памяти, неполнотой информации;

- при отсутствии контакта мотивированность сомнения обусловлена данными и свидетельствами различных источников информации (любых, но не самого говорящего)».

Т.В. Гоголиной было выделено три степени проявления сомнения:

1) высокая степень проявления сомнения возникает тогда, когда говорящий больше неуверен, чем уверен;

2) низкая степень проявления сомнения определяется тем, что говорящий больше уверен, чем неуверен в том, о чем идет речь;

3) почти полная уверенность в отрицании факта - говорящий почти уверен в правильности своего предположения, поэтому ориентирован на отрицание факта [Гоголина 2000: 44-51].

3. Микрополе кажимости. Значение кажимости связано с ситуацией, когда говорящий имеет минимальное представление о предмете речи или недостаточную информацию и в соответствии с этим выстраивает свою гипотезу, точку зрения, основываясь на догадках, домыслах.

4. Микрополе вероятности. Ситуация вероятности возникает тогда, когда то или иное действие, явление, факт, событие может иметь место в действительности, но для этого необходимо соблюдение или выполнение каких-либо условий.

Между представленными микрополями четкую границу провести сложно, иногда почти невозможно. Это объясняется тем, что все эти значения – предположение, сомнение, вероятность, кажимость – взаимосвязаны и могут пересекаться друг с другом.

Современное направление изучения категории модальности имеет в своей основе следующую мысль. Т.В. Булыгина, Ю.Н. Шведова и вслед за ними А.П. Бабушкин считают, что «объективная и субъективная модальности предполагают не только вариативность «случаев», способных актуализировать «возможные миры», - разные виды модальностей видоизменяют картину мира, вызывая ее девиации от стандартного состояния» [Бабушкин 2001: 16].

Наше внимание привлекает категория субъективной модальности, которая выражает лишь ту оценку адекватности отражения данной ситуации, которая дается субъектом мысли, то есть указывает на степень достоверности содержания предложения с его точки зрения. Обратимся к средствам выражения данной категории.

В современной лингвистике в последнее время во главу угла встал вопрос о средствах выражения субъективной модальности. Многие ученые (Е.И. Беляева, А.В. Бондарко, В.В. Виноградов, Г.В. Колшанский, И.И. Мещанинов, В.З. Панфилов, М.В. Пляскина и др.) считают, что основными средствами выражения данной категории являются вводно-модальные слова, т.к. они составляют комплекс языковых средств, выражающих определяемую с точки зрения говорящего степень соответствия содержания высказывания действительности. Так, А.В. Бондарко относит вводно-модальные слова (модальные частицы и фразы) к ядерным средствам выражения модальности. Это средства, которые передают основное модальное значение, тогда как порядок слов, интонация, целевая установка предложения, тип синтаксической конструкции определены им как дополнительные средства, находящиеся на периферии категории модальности [Бондарко 1971].

Итак, вводно-модальные слова являются основным морфологизированным способом выражения модуса и, соответственно, субъекта автора.

По мнению В.В. Казаковской, вводно-модальные слова служат для оценки степени достоверности высказывания, являются авторизаторами, представляющими варианты ментальной модальной рамки, определяют способы квалификации действительности, выражают сферу точки зрения говорящего относительно сообщаемого и представлены модификаторами проблематичной и категоричной достоверности. С их помощью говорящий, оценивая степень полноты своих знаний, представляет содержание своего высказывания как соответствующее или не соответствующее реальному положению дел. Используя операторы проблематической достоверности (возможно, наверное, очевидно, может быть и т.п.), говорящий выражает значение неуверенности (предположительности, гипотетичности, сомнительности). Операторы категорической достоверности (конечно, безусловно, бесспорно, разумеется и т.п.) выражают значение уверенности говорящего в познанности объективных связей.

Отсюда следует, что основной функцией этих вводно-модальных компонентов является реализация эпистемического значения (оценка информации с точки зрения достоверности) [Казаковская 1996].

К числу неосновных функций модификаторов категорической уверенности В.В. Казаковская относит следующие:

- акцентирование семы «обычность, общеизвестность» - вводные слова функционируют в роли показателей стереотипности, тривиальности и используются говорящим в его «скрытом» диалоге с собеседником для отведения возможных сомнений;

- воздействие на собеседника с целью привлечь его на свою сторону, заставить его изменить свое мнение и принять точку зрения говорящего.

Вводные компоненты со значением проблематичной достоверности могут выполнять такие функции, как:

- выражение значения «отвергаемое предположение» с целью снятия мнимого представления;

- достижение эффекта вежливости (деликатный совет, напоминание, предложение);

- подчеркивание категоричности требования.

Таким образом, говорящий, используя вводно-модальные компоненты различной семантики, обнаруживает тем самым свое авторство модальных оценок, одновременно с их помощью раскрывает свое личное отношение к характеризуемым явлениям, событиям, персонажам, действующим в произведении, к себе – собственным мнениям, предположениям и др.

В лингвистической науке существует еще одна точка зрения, которая заключается в том, что субъективная модальность появляется в предложении с личными местоимением «я», все же остальные средства: интонация, словопорядок, специальные конструкции, повторы, частицы, междометия, вводные слова и вводные сочетания слов, вводные предложения – вспомогательные, хотя традиционно принято считать основными средствами выражения субъективной модальности вводные слова. Г.Я. Солганик в работе «К проблеме модальности текста» высказывает мнение, что основным средством выражения субъективно-модального значения является личное местоимение «я». Это объясняется тем, что речь всегда лична, персонализована, эгоцентрична, в то время как язык, будучи системой знаков, принципиально безличностен, он обращен к миру вещей и понятий. По мнению Г.Я. Солганика, антропоцентричность характеризует не язык, а прежде всего речь. Только в речевом акте происходит «субъективизация» языка, превращение его в речь. Таким образом, антропоцентричность выступает как важнейшее фундаментальное свойство речи, возможности которого заложены в языке. Любая речь исходит от «я», обращена к «ты» и повествует «о нем». И вместе с «я» появляется субъективно-модальное значение, «непредметно атрибутивное высказывание». Все остальные средства субъективной модальности «объединяются тем, что непосредственно, прямо и эксплицитно обнаруживают личность, присутствие говорящего» [Солганик 1984:72].

Таким образом, главным средством манифестации субъективной модальности, по мнению Г.Я. Солганика, является местоимение «я», все остальные имеют вспомогательный по отношению к нему характер, координированы с ним и выступают совместно как единая система.

Совсем иначе представлена эта проблема в работах И.Р. Гальперина. По его мнению, отношение говорящего к действительности в той или иной степени характерно для всякого высказывания. «Поскольку отношение говорящего к действительности может быть выражено различными средствами – формально грамматическими, лексическими, фразеологическими, синтаксическими, интонационными, композиционными, стилистическими - модальность оказывается категорией, присущей языку в действии, т.е. речи, и потому является сущностью коммуникативного процесса» [Гальперин 1981:43].

Мы разделяем мнение И.Р. Гальперина о том, что субъективная модальность имеет средства выражения на всех уровнях организации текста. Это, на наш взгляд, способствует текстовой манифестации «образа автора» (пишущего, говорящего), созданию интимной, доверительной атмосферы, контакту с читателем при опосредованном общении.

Большинство приведенных выше определений субъективной модальности содержит такой компонент, как отношение говорящего к высказыванию или факту действительности, и лишь некоторые из них включают оценку говорящего. Так, в «Словаре по логике» А.А. Ивина и А.Л. Никифорова отмечается, что «модальность (от лат. modus – мера, способ) – оценка высказывания, данная с той или иной точки зрения. Модальная оценка выражается с помощью понятий «необходимо», «возможно», «доказуемо», «опровержимо», «обязательно», «разрешимо» и т.п.» [Ивин 1998: 204]. По мнению Н.Ю. Шведовой, субъективная модальность не может ограничиваться лишь отношением говорящего к предмету высказыванию, потому что «в значительной мере в этой категории проявляется субъективно-оценочное отношение» [Шведова 1966:58]. Отсюда следует, что оценочный компонент изначально входил в состав категории субъективной модальности и его необходимо учитывать. В связи с этим обратимся к понятию «оценка».

В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова мы находим следующее определение: «Оценка – мнение о ценности, уровне или значении кого-чего-нибудь» [Ожегов, Шведова 1996: 438]. В современной лингвистике существует мнение, что в систему категории субъективной модальности необходимо включать оценочность, хотя соотношение этих категорий по-разному трактуется учеными. Так, по мнению А.В. Бондарко, оценочность лишь частично связана с категорией модальности. Это объясняется тем, что для нее характерно установление точки зрения говорящего, его отношение к высказыванию, но не всегда ясно «отношение содержания высказывания к действительности» [Бондарко 1990:132]. А.В. Бондарко считает, что «оценочность целесообразно рассматривать как особую семантико-прагматическую сферу, взаимодействующую с модальностью. Разумеется, четких граней здесь нет, и отнесение качественной и эмоциональной оценки к модальности нельзя исключить, однако речь может идти о периферии модальности, где специфические признаки данной категории размыты» [Бондарко 1990:174]. В работе «Функционально- семантические поля модальности в английском и русском языках» Е.И. Беляева рассматривает эту проблему с несколько иной точки зрения. По ее мнению, в основе субъективной модальности лежит более общая категория оценки, «однако оценка эта не эмоциональная, а интеллектуально-рассудочная, что не позволяет включать в сферу данной категории (модальности) различные эмоционально-этические, эмоционально-волевые и другие виды оценки» [Беляева 1985: 19].

На наш взгляд, лингвистическая категория (субъективной) модальности представляет собой в известной степени языковой аналог эпистемической модальности в логике. (Эпистемическая модальность, по мнению Е.И. Беляевой, - «оценка говорящим степени познанности им существования связи между объектом и его признаком» [Беляева 1985: 20]). В работе «Модальность высказывания и пресуппозиция» М.К. Сабанеева отмечает, что средства выражения субъективной модальности «характеризуются семантической общностью, заключающейся в способности выражать выводное значение, т.е. умозаключение» [Сабанеева 1990: 95]. Как известно, в основе любого умозаключения лежит логическая оценка связи между причиной и следствием. Таким образом, в состав категории субъективной модальности входит только логическая оценка, которая прослеживает причинно-следственные связи между предметом и его признаком.

Несколько иная точка зрения на эту проблему у М.В. Ляпон. Она считает, что модальность непосредственно связана с оценочностью, так как именно «семантическую сторону ее (категории модальности) образует категория оценки» [Ляпон 1971: 237].

Таким образом, категория модальности рассматривается различными учеными по-разному: одни считают модальность логической категорией, другие – языковой категорией, третьи – понятийной категорией, четвертые - функционально-семантическим полем. Но все они, без сомнения, сходятся в одном: категория субъективной модальности передает отношение говорящего к содержанию высказывания. Ряд исследователей (Е.И. Беляева, А.В. Бондарко, Г.В. Колшанский, М.В. Ляпон, Г.Я. Солганик, Н.Ю. Шведова, и др.) признают наличие оценки, лежащей в основе данной категории или взаимодействующей с ней. «Познавательный акт как некий фрагмент мыслительной деятельности человека уже по своей природе содержит так называемый оценочный момент, который и есть не что иное, как произведенная субъектом мыслительная операция над предметом высказывания, что представляет собой «оценку» в самом широком понимании. Оценка содержится, таким образом, повсюду, где происходит какое бы то ни было соприкосновение субъекта познания с объективным миром» [Колшанский 1975:142]. Ряд исследователей считает, что категория оценки частично взаимодействуют с категорией модальности, другие – что в основе модальности лежит общая категория оценки, и третьи – что оценка составляет семантическую сторону модальности.

В современной лингвистике средствами выражения субъективной модальности принято считать личные местоимения, вводно-модальные слова и частицы, вводные словосочетания, вводные предложения, повторы, междометия, тропы, интонацию, словопорядок, специальные синтаксические конструкции. Перечисленные средства модальности, функционирующие на всех уровнях текста, являются своеобразными субъектными маркерами, ибо они способствуют манифестации личности автора, его мировоззрения, эмоционального настроя и вместе с тем выполняют коммуникативную функцию воздействия на сознание адресата. Таким образом, речь идет о следующем уровне – текстовой модальности. Данную категорию характеризуют, в частности, в своих работах И.Р. Гальперин [Гальперин 1981] и Н.С. Валгина [Валгина 2004]. Так, Н.С. Валгина пишет: «Однако категория модальности может быть вынесена за пределы предложения-высказывания – в текст и речевую ситуацию. Тогда прагматика данной категории значительно расширяется, и на передний план выдвигается сам акт коммуникации, т.е. взаимоотношения автора и читателя». Вслед за Е.И. Беляевой мы считаем, что категория оценки составляет сущность категории субъективной модальности, в основе которой лежат именно логические причинно-следственные связи. В связи с этим целесообразно разделять модальный и экспрессивный план, так как за экспрессию «отвечает» категория тональности. Восприятие личности автора через формы ее воплощения в тексте – процесс двунаправленный. Он во многом детерминируется взаимоотношениями автора и читателя. Модальность текста – это выражение в тексте отношения автора к сообщаемому, его концепции, точки зрения, позиции, его ценностных ориентаций, сформулированных ради сообщения их читателю. В свою очередь тональность есть не менее значимое средство репрезентации в тексте концептуальной информации, связанной с авторской картиной мира и интенцией сделать ее достоянием читателя.