К концу 1985 г. лидеры победившей коалиции осознали, что на следующем, XXVII съезде КПСС предстоит существенно дополнить концепцию авторитарной модернизации.
Съезд открылся 25 февраля 1986 г. Это был один из немногих случаев, когда съезда партии ждала вся страна. Очень многое в докладе Горбачева XXVII съезду было традиционно. Проклятия в адрес империализма, уверенность в победе коммунизма и даже хрущевское «догнать и перегнать», выраженное в описании невероятных рубежей, достижимых, по мнению составителей речи, к 2000 г. Говорить иное — значило сколотить против себя мощный оппозиционный блок ослабленных, но не добитых консерваторов и пуритан.
Отступление от традиции на XXVII съезде было точно дозировано. Но каждый намек, каждый новый лозунг чутко улавливался. Потом именно эти фразы о «перестройке», «реформе» звучали в тысячах речей, толковались на множество ладов и даже — что совсем уж странно — воплощались в жизнь.
Идея ускорения по-прежнему являлась одной из ключевых в докладе Горбачева: «Что мы понимаем под ускорением?» — задавался вопросом вновь избранный генсек — и тут же отвечал: «Прежде всего: повышение темпов экономического роста. Но не только. Суть его — в новом качестве роста: всемерной интенсификации производства на основе научно-технического прогресса, структурной перестройки экономики, эффективных форм управления, организации стимулирования труда». Повышение темпов — формула следующего этапа реформ.
Горбачев призывал создавать «очаги» экономической модернизации, которые позволят вытянуть остальную экономику зa «решающее звено». Но что мешало сделать это раньше? Почему ни хозяйственники, ни инженеры, ни рабочие не стремились раньше «интенсифицировать», «внедрять»?
Горбачев призывал объединить усилия, обещая, что активизация усилий каждого поможет улучшить жизнь всех. Но как поднять отученных от инициативы людей на «трудовые свершения»? Ведь известно, что в СССР «инициатива наказуема»… «Советские люди должны в короткие сроки почувствовать результаты...»
Важнейшей задачей признавалась активизация интеллигенции, которую предполагалось заинтересовать с помощью ограниченной свободы слова (гласность). Но главное — создать стимулы для работы людей. «Все усилия по совершенствованию распределительных отношений окажутся малоэффективными, — констатировал Горбачев, — если мы не сумеем насытить рынок разнообразными товарами и услугами» (т.е. перейти от распределительной экономики к обществу потребления).
Горбачев ставил перед реформой следующие задачи:
— усилить эффективность централизованного руководства экономикой, производством и сбытом продукции;
— изменить роль центра в стратегическом планировании и ослабить вмешательство центральных органов в повседневный экономический процесс;
— установить прямую зависимость материального вознаграждения от эффективности труда;
— «перейти к экономическим [т.е. не административным, а финансовым] методам руководства на всех уровнях хозяйства, для чего перестроить материально-техническое снабжение, усовершенствовать систему ценообразования, финансирования и кредитования, выработать действенные противозатратные стимулы»;
— cоздать комплексы «взаимосвязанных отраслей, научно-технических межотраслевых центров, разнообразных форм хозяйственных объединений, территориально-производственных образований»;
— обеспечить «оптимальное сочетание отраслевого и территориального управления хозяйством, комплексное экономическое и социальное развитие республик и регионов, налаживание рациональных межотраслевых связей»;
— «осуществить всестороннюю демократизацию управления, повысить в нем роль трудовых коллективов, усилить контроль снизу, подотчетность и гласность в работе хозяйственных органов».
Это — контуры «нового социализма», результат конвергенции различных коммунистических и социалистических моделей.
Огромный потенциал СССР, как казалось, направляется на создание сбалансированной социально-экономической модели, благодаря которой работники свободно принимают хозяйственные решения в соответствии с производственными потребностями, коллективы взаимодействуют на демократическом рынке, центральные органы определяют стратегические приоритеты экономики и общественных потребностей. Общество может свободно обсуждать приоритеты центра, что позволяет снижать уровень издержек бюрократической замкнутости центральных органов, а со временем их демократизировать. Управление компактно — и опирается на саморегулирующиеся территориальные и отраслевые комплексы. Есть возможность хорошо заработать и получить на вырученные от собственного труда деньги полноценные качественные продукты и услуги…
В этой модели наличествуют, что сегодня очевидно, противоречия и будущие разочарования. Бюрократический социальный интерес центра и эгоистические интересы регионов и предприятий; отсутствие культурных предпосылок для цивилизованного рынка, для использования правовых и экономических рычагов; абстрактное понимание демократии и самоуправления (формами политического самоуправления считаются партия и советы).
Решение всех этих проблем переносится в будущее, когда движение по пути реформ поставит их более четко и ясно. Но не будет ли тогда поздно?
Среди конкретных пунктов программы Горбачева, намеченных на самое ближайшее будущее, — некоторое упрощение центрального управления предприятиями (двухзвенная система), поддержка коллективных форм организации и стимулирования труда, хозяйственного подряда (без самоуправления это, конечно же, круговая порука), делегирование основной части функций оперативного управления предприятиям и объединениям.
«Госплан, другие экономические ведомства должны сосредоточиться на перспективных вопросах планирования». Очень абстрактное положение, тенденция, которая разовьется в будущем.
Вместо поиска «оптимального» сочетания планирования и рыночной самостоятельности предприятия будут шаг за шагом уходить ото всякого контроля со стороны плановых органов. Горбачев вдохновлял директоров на борьбу за самостоятельность от ведомств, критикуя последние за то, что те «не оставляют попыток ограничивать права предприятий». На деле права предприятий (т.е. директоров) пока ограничены лимитами на ресурсы.
Как только директора найдут прямой путь к ресурсам, центральный контроль будет утрачен. Но вскоре выяснится, что на пути между хозяевами ресурсов и их потребителями лишним звеном могут оказаться не только центральные органы, но и сами предприятия.
Конкретные реформы, предложенные Горбачевым XXVII съезду, несопоставимы по масштабу с грандиозными контурами общего переустройства социализма. У лидеров КПСС еще нет конкретного плана продвижения к заветной цели. Решительные шаги могут встретить не менее решительное сопротивление.
Еще одна мина под политику реформ: медленные темпы порождают нетерпение в обществе. Вскоре появятся подозрения — а желают ли руководители КПСС проводить реформы на практике — или реакционеры из руководства их просто саботируют? Может быть, Горбачев просто не знает, куда ему двигаться?
В любом случае это означает, что реформаторам надо помочь — надавить на реакционеров, подсказать следующий шаг. Давление снизу будет расти, а реформы перерастать в революцию.
После обещаний февраля 1986 г. наступила длительная пауза. Обратная связь между партией и народом не работала, энтузиазм, на который рассчитывал Горбачев, иссяк. На повестку дня вставала политическая реформа, допуск граждан к власти.
В январе 1987 г. Горбачев на пленуме ЦК обещал радикальную кадровую революцию и политические преобразования. В июне 1987 г. новый пленум и последовавшее за ним заседание Верховного совета приняли Закон о государственном предприятии. В 1986—1988 гг. были разрешены индивидуальная трудовая деятельность и кооперативы, которые скоро превратились в частные предприятия. В декабре 1986 г. власть прекратила уголовное преследование диссидентов. В 1987—1988 гг. сформировались или вышли из подполья десятки оппозиционных организаций. В 1988 г. были намечены контуры политической реформы.
Авторитарная модернизация сменилась либерализацией под давлением снизу. Но сам факт, что преобразования осуществлялись под давлением, лишал реформаторов инициативы.
Пауза, взятая реформаторами почти на год после съезда, сделала революцию неизбежной. Но и концепция реформ направляла страну в ту же сторону. Ключевая идея Горбачева — «новая нэп», переход к денежному рынку на макроэкономическом уровне при сохранении над ним эффективного государственного контроля. Горбачев предлагал распространить на всю экономику эксперимент, который уже в разных формах проводился со времен Андропова.
Новый генсек обращал внимание на спорность результатов этого эксперимента, но видел причины недостатков в ограниченности реформы. Рыночные отношения должны существенно потеснить ведомственную систему управления и одновременно проникнуть внутрь предприятия, дойти до каждого рабочего места. Прямые отношения между производствами в обход бюрократических структур должны были освободить трудовые коллективы от гнета и опеки.
Но Горбачев не смог создать механизм, препятствующий переводу государственной собственности, оказавшейся во владении директоров и других распорядителей, в фирмы, которые позднее создадут эти владельцы уже непосредственно для себя. Пока государство будет бороться с «несунами», распорядители собственности будут готовить «вынос» капитала государственных предприятий в непроизводственную сферу частных кооперативов и банков.
Ожидавшийся итог расширения рыночных отношений и самоуправления — резкий рост эффективности производства. Горбачев надеялся, что работники отныне не будут разбазаривать ресурсы на «своих» предприятиях, будут трудиться не за страх, а за совесть, что управленцы будут искать все возможности для роста эффективности...
И в итоге появятся средства на вожделенную модернизацию, на новый экономический рывок: «Особенно тревожит то, что наиболее активная часть фондов — машины, оборудование, станки нередко простаивают или работают вполсилы. В машиностроении, например, металлорежущие станки используются немногим больше одной смены. В целом из-за неполной загрузки мощностей страна ежегодно не получает на миллиарды рублей промышленной продукции. Плановым и хозяйственным органам, коллективам предприятий необходимо сделать всё возможное, чтобы созданные мощности действовали на проектном уровне. Только в тяжелой промышленности это позволило бы почти удвоить темпы прироста продукции».
В докладе Горбачева съезду КПСС были сформулированы основные направления того курса, который начал проводиться. Несмотря на неизбежные при проведении любого кypca корректировки, уже в 1986 г. были заложены все мины замедленного действия и основы освободительных прорывов будущих нескольких лет.
За этот доклад голосовали люди, которые позднее обвинят Горбачева в предательстве или непоследовательности. Эти обвинения несправедливы. Голосовавшие поддержали — искренне или лицемерно — именно ту перестройку, которую потом получили. Единогласно. И те, для кого свобода дороже стабильности, должны благодарить за первый шаг к сегодняшнему миру и этих будущих консерваторов-реакционеров.
Доклад Горбачева на XXVII съезде вызвал в стране поддержку. В нем было всё — и обещание реформ, и преемственность, и очищение, и ускорение, и прагматизм, и идеализм.
1986 год стал временем общенационального согласия: так жить нельзя, надо что-то делать. Как показал опыт последующих лет, такие компромиссы не выдерживают столкновения с практикой.
Модель грядущего социального устройства — всегда утопия или лишь элемент будущего. Из наших иллюзий и стремлений складываются будни следующего поколения. Конечно, лучше, когда социальный план реалистичен, непротиворечив и гуманен. Это снижает уровень издержек. Ho случаи, когда план выполняется полностью, исключительны.
Результатом выбора альтернативы М.Горбачева стали кадровые чистки и антиведомственный курс 1985—1991 гг., который привел к резкому усилению региональных кланов правящей элиты (особенно ее второго эшелона), демонтаж отраслевой системы управления экономикой и рост самостоятельности хозяйственных субъектов при сохранении их монополистического характера.
Пуританская оппозиция быстро распалась — военных отстранили от участия в политике, в ущерб ВПК был декларирован курс на разоружение. На аренду социально-политической жизни вышли мощные этнические, популистские и гражданские движения, на некоторое время была достигнута свобода слова и самоорганизации. Распался «социалистический лагерь», затем и созданная Лениным—Сталиным империя; мировая гегемония перешла к НАТО и к альянсу мусульманских стран.
В борьбе централизаторской и регионалистской альтернатив победила вторая. КПСС не удалось сохранить за собой монополию на общественную жизнь, и в конце 1980-х гг. ход событий скорректировали гражданские движения. Эти два фактора также имели немало деструктивных последствий, но при их оценке необходимо учитывать, что набор реальных альтернатив включал не только оптимум.
Реформы привели к реализации деструктивных тенденций (чего мог не заметить только уж слишком ненаблюдательный), но при этом создали условия для воплощения весьма значительного потенциала низового социального творчества. Значение такого творчества может быть оценено позднее, по мере проявления долгосрочных результатов этого процесса.
Острый структурный кризис советской модели был неизбежен и начался до прихода Горбачева к власти. При всех недостатках реформы, цели которой определялись интересами стоявшей за Горбачевым коалиции, преобразования нового лидера КПСС отличались известной гибкостью.
Синхронность протекавших в стране разрушительных процессов была нарушена регионализмом и невнятным «плюрализмом» курса Горбачева. Нельзя исключать, что сохранение жесткой структуры управления и дисциплинарный нажим на население в условиях форсированной модернизации могли вызвать гораздо более масштабную и разрушительную конфронтацию, нежели та, свидетелями которой мы были во второй половине 1980-х— первой половине 1990-х гг.
В 1985—1986 гг. была пройдена отнюдь не последняя развилка в истории страны, и многие явления последующих лет — результат более поздних решений.
Был ли общественный идеал Горбачева негоден или он не осуществился из-за эффективного сопротивления противников? Был ли шанс исправить недостатки утопии по мере ее частичного воплощения?
От ответа на эти вопросы во многом зависит общая оценка перестройки. Горбачев получил немало времени. Его падение стало результатом длительного кризиса преобразований. Граждан волновали уже другие идеи, потому что за несколько лет они разочаровались в лидере, который взял на себя ответственность, но не приблизился к результату.
Его реформы перестали быть делом всех. Он ревниво оберегал свое детище от чужих рук, и новые лидеры стали бороться за свои реформы, отбросив старый план. Уступив демократии, Горбачев не стал демократом; он не смог привлечь страну к воплощению своего плана, он, возможно, слишком медленно искал путь. Но в реформах, как и в революции, промедление смерти подобно…