Термин «адвокатская тайна» весьма точно характеризует правовой запрет разглашать сведения, полученные адвокатом в связи с выполнением им своих профессиональных обязанностей. Чтобы адвокат мог достойно выполнить свою задачу, «ему необходимо безграничное доверие клиента, а доверия не может быть там, где нет уверенности в сохранении тайны. Без нее немыслима сама профессия»205. Именно поэтому Кодекс поведения для юристов в Европейском сообществе, принятый 28 октября 1988 г. Советом коллегий адвокатов в Страсбурге206, закрепил конфиденциальность доверительных взаи моотношений между юристом (адвокатом) и его доверителем как основное и фундаментальное право и обязанность юриста (адвоката), защищать которое должно государство (п. 2.3). Гарантией адвокатской тайны в уголовном судопроизводстве является свидетельский иммунитет адвоката. Не подлежат допросу в качестве свидетелей адвокат, защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, а также адвокат — об обстоятельствах, которые ему известны в связи с оказанием юридической помощи (п. 2,3 ч. 3 ст. 56 УПК). Вышеуказанные нормы сформулированы весьма неудачно. В п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 УПК указан адвокат, но согласно п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК он не может быть допрошен по поводу и оказания юридической помощи и по поводу обращения к нему за юридической помощью, в то время как в соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК адвоката нельзя допросить лишь по поводу оказания юридической помощи. Все это порождает различные толкования данных уголовно-процессуальных норм. Чтобы этого не было, целесообразно в ст. 56 УПК п. 3 изложить в следующей редакции: адвокат — об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, а п. 2 данной статьи — защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника. Предмет адвокатской тайны установлен в ч. 1 ст. 8 Федерального закона: адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю. Виды оказания данной юридической помощи указаны в ч. 2 ст. 2 Федерального закона. Но ч. 2 ст. 8 Федерального закона, как и п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК, предусмотрено, что адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием. Согласно п. 5 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката правила сохранения профессиональной тайны распространяются и на факт обращения к адвокату, включая имена и названия доверителей. Правила адвокатской этики адвокатов в предмет адвокатской тайны включают сам факт обращения к адвокату, сведения о содержании его бесед с клиентом и иную информацию, касающуюся оказания юридической помощи (п. 1.5). Согласно Кодексу поведения для юристов адвокатская тайна распространяется на всю информацию, полученную в ходе осуществления профессиональной деятельности (п. 2.3). Таким образом, право на профессиональную тайну у адвоката появляется с момента фактического обращения к нему лица с просьбой об оказании юридической помощи, а потому в ч. 1 ст. 8 Федерального закона должен быть установлен следующий предмет адвокатской тайны: любые сведения, связанные с фактом обращения к адвокату за юридической помощью и ее оказанием. Адвокатская тайна необходима для того, чтобы лицо, обратившееся к адвокату, могло безбоязненно доверить ему все сведения личного и даже интимного характера, по поводу которых он ожидает совета и юридической помощи. Адвокатская тайна — это гарантия конституционного права подозреваемого, обвиняемого на защиту, а также конституционного права гражданина на охрану частной жизни. Особое значение адвокатская тайна приобретает тогда, когда адвокат выполняет профессиональные обязанности защитника. «Призывающий на помощь» должен быть уверен в том, что адвокат, оказывая помощь, не навредит ему. «Между защитником и тем, кто в тревоге и тоске от грозно надвинувшегося обвинения обращается к нему в надежде на помощь, устанавливается тесная связь доверия и искренности. Защитнику открываются тайники души, ему стараются разъяснить свою виновность или объяснить свое падение и свой, скрываемый от других, позор такими подробностями личной жизни и семейного быта, по отношению к которым слепая Фемида должна быть и глухой».207 Адвокатская тайна нужна как гражданину, обратившемуся за юридической помощью, так и обществу, которое заинтересовано в успешном функционировании адвокатуры. Любой гражданин, нуждающийся в юридической помощи, должен быть уверен, что адвокат не злоупотребит его доверием; именно этим обеспечивается автори тет профессиональной защиты прав и законных интересов граждан. «Институт профессиональной тайны адвоката не был бы достаточно оправдан, если бы в основу его полагались только индивидуальные интересы обвиняемого. Он, как и сама защита, оправдывается соображениями общественного порядка, а именно, соображением о необходимости его для успешного выполнения адвокатурой функции защиты не по конкретному только делу, а как государственно-необходимой профессии».208 Однако адвокатская тайна является привилегией (иммунитетом) не только для подозреваемого, обвиняемого, но и для адвоката- защитника. Без согласия подзащитного адвокат вправе использовать сведения, составляющие адвокатскую тайну, для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу (п. 4 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката), так как в этом случае адвокат уже выступает не как свидетель. Квалификационная комиссия, совет адвокатской палаты субъекта РФ, если адвокат привлечен к дисциплинарной ответственности, и суд, если адвокат привлечен к уголовной ответственности, обязаны принять меры к тому, чтобы вверенная адвокату тайна была сохранена. Суд в таком случае должен слушать дело в закрытом судебном заседании, а разбирательство в квалификационной комиссии и совете адвокатской палаты субъекта РФ также должно быть закрытым. Во все времена были и есть авторы, не согласные с существованием абсолютной адвокатской тайны и предлагающие различные исключения из нее. Так, Я.О. Мотовиловкер, В.В. Леоненко, И.Л. Петрухин, А.В. Писарев высказали мнение о том, что из адвокатской тайны могут быть исключения, когда речь идет о тягчайших преступлениях.209 Если согласиться с данным мнением, то исключе ния из адвокатской тайны, прежде всего, следует предусмотреть законом. Согласно ст. 7 Федерального закона от 7 августа 2001 г. «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированиютерроризма» (вред. Федерального закона от 28 июля 2004 г.) при наличии у адвоката любых оснований полагать, что сделки или финансовые операции, указанные в п. 1 настоящей статьи (сделки с недвижимым имуществом, управление денежными средствами, ценными бумагами или иным имуществом клиента; управление банковскими счетами или счетами ценных бумаг; привлечение денежных средств для создания организаций, обеспечения их деятельности или управления ими; создание организаций, обеспечение их деятельности или управления ими, а также куплю-продажу организаций), осуществляются или могут быть осуществлены в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма, они обязаны уведомить об этом уполномоченный орган (Росфинмониторинг); адвокат не вправе разглашать факт передачи в уполномоченный орган вышеуказанной информации, не относящейся к сведениям, на которые распространяются требования законодательства РФ о соблюдении адвокатской тайны. Таким образом, в соответствии с вышеуказанным законом адвокатская тайна фактически уже и не является адвокатской тайной, ибо адвокат обязан сообщать в уполномоченный орган определенные сведения, полученные от доверителя без согласия последнего. Но как поступить адвокату, когда клиент пришел посоветоваться по поводу готовящегося им преступления? С. Ария полагает, что в таких случаях адвокат должен убедительно порекомендовать отказаться от осуществления замысла, указать на пагубность последствий, а затем все-таки придерживаться абсолютной обязательности принципа адвокатской тайны.210 Действительно, адвокатская тайна должна действовать и в этих случаях, ибо в противном случае она теряет свое значение и ставит под удар само существование адвокатуры. Однако такую ситуацию нельзя путать с «деятельностью» адвокатов, консультирующих членов преступных группировок. Такая «юридическая» помощь является уголовно-наказуемой, так как она представляет собой пособничество в совершении преступления. Когда адвокату становятся известными сведения, которые получены в связи с оказанием юридической помощи и которые не только не могут навредить обвиняемому, но и требуют оглашения их в целях защиты его прав и законных интересов (например, сведения о применении к подозреваемому, обвиняемому незаконных методов ведения следствия), то в данном случае адвокат может сообщить такие сведения не только соответствующим должностным лицам, но и в средствах массовой информации, даже если подзащитный возражает против этого. Здесь речь идет о нарушении закона, нарушении законных интересов обвиняемого, а адвокат обязан руководствоваться принципом законности и выполнять свою главную обязанность — защиту обвиняемого. Нельзя согласиться с авторами, которые полагают: если несовершеннолетний подзащитный в личной беседе признается в том, что преступление не совершал, а вследствие каких-либо причин признает себя виновным, то адвокат вправе использовать сообщенную его подзащитным информацию при доказывании его невиновности.211 Защитник в таком случае может всегда найти много иных доказательств, подтверждающих невиновность его подзащитного, не разглашая адвокатскую тайну, тем более, что такая информация, ) исходящая от адвоката, не может быть признана доказательством. В связи с исполнением обязанностей защитника в уголовном процессе адвокату могут стать известны от обвиняемого обстоятельства личной (в том числе и интимной) жизни подозреваемо- го, обвиняемого, которые имеют важное значение для осуществления защиты. Как должен поступить в таких случаях адвокат? JI.O. Красавчикова и Н.С. Малеин полагают, что такие сведения адвокат вправе использовать, если они получены от самого клиента, который не возражает против их разглашения.212 Если обстоятельства личной жизни обвиняемого, подозреваемого могут сыграть решающую роль в деле, то адвокат обязан убедить своего подзащитного в необходимости разглашения этих сведений. Если же обвиняемый все-таки не желает разглашать данные о своей личной жизни и не отказывается от помощи данного адвоката, то последний, руководствуясь своими процессуальными и профессиональными обязанностями, а также задачами защиты вправе представить доказательство, содержащее такие данные, или заявить ходатайство, удовлетворение которого повлечет их разглашение.213 Но в этих случаях допрос лиц, сообщающих сведения о личной жизни, или оглашение документов, содержащих такие данные, должны происходить в закрытом судебном заседании, о чем адвокат обязан заявить ходатайство, мотивируя его необходимостью обеспечения конституционного права на охрану частной жизни. Адвокат в силу характера своей профессии вправе использовать полученные им сведения о личной жизни других участников процесса только с целью установления обстоятельств в пользу своего подзащитного, соблюдая при этом процессуальные и этические требования. Известный советский адвокат Я.С. Киселев рассказывал мне об одном уголовном деле, по которому он выступал защитником. На беседе с ним подсудимый сообщил, что во время совершения преступления, в котором его обвиняли, он находился у своей любовницы. Подсудимый виновным себя не признавал, но о своем алиби категорически отказался давать показания, так как не хотел «сде лать больно» своей жене. Тем более, что во время совершения преступления было его последнее свидание с любовницей, которой он сообщил об этом в письме на другой день после свидания. В письме описывались некоторые детали свидания, подтверждающие алиби подсудимого. Его любовница отдала письмо адвокату. Но несмотря на это подсудимый не согласился на разглашение своей любовной связи. Он заявлял в беседе с защитником о том, что он понял, как дорога ему жена, семья, как болезненно отразится на них разглашение сведений о его измене. Я.С. Киселев представил суду письмо подсудимого и заявил ходатайство о допросе любовницы подсудимого. Суд ее допросил, приобщил письмо к материалам дела и вынес оправдательный приговор. А если бы этого Я.С. Киселев не сделал, невиновный был бы признан виновным и отбывал наказание за преступление, которого не совершал. Можно ли после этого обвинять адвоката в том, что он разгласил сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя? Очевидно, что адвокат не вправе хранить профессиональную тайну, если ее оглашение не только не нарушит право обвиняемого на защиту, но, наоборот, позволит эффективно и, главное, результативно осуществить защиту. Правы 3.3. Зинатуллин и Т.З. Зинатуллин, которые полагают, что не может быть речи о наличии у адвокатов права на профессиональную тайну, когда не причиняется вреда реальному осуществлению права на защиту подозреваемых и обвиняемых.214 Часть 2 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката устанавливает: профессиональная тайна адвоката является безусловным приоритетом деятельности адвоката, срок ее хранения не ограничен во времени. Обязанность адвоката хранить профессиональную тайну остается и после прекращения отношений, в силу которых она возникла, и после смерти доверителя. Адвокат не может быть освобожден от обязанности хранить профессиональную тайну никем, кроме доверителя (п. 3 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката). В уголовном процессе от такой обязанности адвоката может освободить только его подзащитный, поэтому, когда возникает необходимость предать огласке сведения, составляющие адвокатскую тайну, но которые можно использовать в качестве доказательства, защитник должен обсудить это с подозреваемым, обвиняемым и получить его согласие на оглашение данных сведений за исключением вышеуказанных случаев, когда согласие для адвоката не является обязательным. Конституционный Суд РФ признал возможным допрос адвоката в качестве свидетеля по уголовному делу, в котором он принимал участие в качестве защитника. Согласно определению Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. по жалобе гражданина Цицхишвили Г.В. п. 2 ст. 56 УПК не исключает право адвоката дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений; данная норма также не служит для адвоката препятствием в реализации права выступить свидетелем по делу при условии изменения впоследствии его правового статуса и соблюдения прав и законных интересов лиц, доверивших ему информацию. Это определение Конституционного Суда РФ, как полагает А.Д. Прошляков, может повлиять на тактику защиты некоторых категорий обвиняемых, для которых не является финансовой проблемой приглашение для участия в деле сразу нескольких адвокатов; «отдельные адвокаты, входящие в состав группы защитников, будут приглашены именно для того, чтобы стать в возможной перспективе свидетелями по уголовному делу, которые смогут подтвердить факты нарушения закона со стороны органов предварительного расследования».215 Полагаю, что заранее исходить из презумпции виновности органов предварительного расследования, некорректно, тем более, с учетом финансового положения подзащитного, что ставит обвиняемых с разными материальными возможностями в неравное положение. Это во-пер вых. Во-вторых, не исключено, что вся «группа защитников» будет свидетелями нарушений закона следователями и по этой причине всем защитникам придется менять свой правовой статус. В-третьих, защитник — заинтересованное лицо (в том числе и материально, особенно при финансово обеспеченном обвиняемом), поэтому его показания как свидетеля по факту нарушения закона требуют проверки, подтверждения объективными данными, для чего требуется время. Поэтому, представляется, нет никаких оснований приглашать защитников — «перспективных свидетелей». И. Дикарев полагает, что свидетельским иммунитетом относительно сведений, имеющих доверительный характер, обладает не сам адвокат, а его доверитель, от которого зависит, выступит адвокат в уголовном судопроизводстве в качестве свидетеля или нет.216 Как уже было отмечено выше, адвокатская тайна является привилегией (иммунитетом) не только для подозреваемого, обвиняемого, но и для адвоката-защитника (п. 4 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката). Кроме того, адвокат-свидетель сообщит на допросе то, что разрешил огласить подзащитный. Но показания адвоката, как и любого другого лица, подлежат проверке, а потому ему будут задаваться вопросы, он может быть подвергнут перекрестному допросу сторонами. И на все вопросы он может отвечать, что ответы на них противоречат воле доверителя. По сути адвокат-свидетель вправе сообщить на допросе лишь те сведения, которые может сообщить и его бывший подзащитный. Их показания потребуется проверять с помощью других доказательств. Так не лучше ли вообще отказаться от свидетельских показаний адвоката, за исключением показаний по фактам незаконного ведения уголовного судопроизводства. На практике возник вопрос: можно ли допрашивать адвоката в качестве свидетеля о фактах, которые имели место до возбуждения уголовного дела и которые имеют важное значение для защиты подозреваемого, обвиняемого? Так, Президиум Верховного Суда РФ отменил постановление судьи Челябинского областного суда и определение Судебной коллегии Верховного Суда РФ, а дело Винькова и Аббасова направила на новое судебное рассмотрение. Оспаривая законность обвинения, Виньков заявил об алиби, утверждая, что 7 февраля 1999 г., когда было совершено убийство, он якобы имел встречу с адвокатом Т. Учитывая, что названо конкретное лицо, способное подтвердить алиби Винькова, следователь правильно, по мнению Верховного Суда РФ, допросил адвоката Т. в качестве свидетеля и вынес постановление об отводе адвоката Т. (об отстранении его от участия в деле).217 Адвокат Т. мог быть допрошен в данном случае в качестве свидетеля, если Виньков сам настаивал на этом, освободив адвоката от обязанности хранить профессиональную тайну по поводу обращения за юридической помощью. Если же этого не было, адвоката нельзя было допрашивать в качестве свидетеля, так как он уже выполнял обязанности защитника. Даже если Виньков был на беседе с другим адвокатом (консультировался, советовался с ним и т. п.), то последний также мог быть допрошен в качестве свидетеля только с согласия Винькова. В случае, если встреча Винькова с адвокатом Т. носила частный характер, а не характер обращения за юридической помощью, а впоследствии адвокат Т. принял поручение на защиту Винькова и возникла необходимость подтверждения алиби Винькова, то адвокат с согласия своего подзащитного должен был взять самоотвод. При этом Винькова необходимо было обеспечить юридической помощью другого защитника. Гарантиями адвокатской тайны в соответствии с ч. 3 ст. 8 Федерального закона являются: а) проведение оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) только на основании судебного решения; б)использование в качестве доказательств обвинения, полученных в ходе этих действий (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) сведений, предмете# и документов, только в тех случаях, когда они не входят в производство адвоката по делам его доверителей; указанные ограничения не распространяются на орудия преступления, а также на предметы, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен в соответствии с законодательством РФ. Определением Конституционного Суда РФ по жалобе граждан С.В. Бородина, В.Н. Буробина, А.В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав ст. 7, 29,182 и 183 УПК РФ от 8 ноября 2005 г. установлено, что при коллизии различных правовых актов в силу ст. 18 Конституции РФ необходимо применять тот закон, который предусматривает больший объем гарантий прав и свобод граждан. Поэтому ч. 3 ст. 8 Федерального закона имеет преимущество перед УПК и проведение всех следственных действий, включая производство всех видов обыска, в отношении адвоката допускается только по судебному решению, отвечающему согласно ч. 4 ст. 7 УПК требованиям законности, обоснованности и мотивированности; в нем должны быть указаны конкретный объект обыска и данные, служащие основанием для его проведения, с тем чтобы обыск не приводил к получению информации о тех клиентах, которые не имеют непосредственного отношения к уголовному делу. К гарантиям адвокатской тайны относится также право подозреваемого, обвиняемого на свидания с адвокатом наедине и конфиденциально без ограничения их числа и продолжительности (п. 3 ч. 4 ст. 46, п. 9 ч. 4 ст. 47 УПК РФ, п. 5 ч. 3 ст. 6 Федерального закона). Ю.П. Гармаев полагает, что под принципом конфиденциальности понимаются гарантии реализации человеком его права на защиту, а не гарантии безнаказанности защитника при совершении им противоправных деяний; при этом он ссылается на определения Конституционного Суда от 6 июня 2000 г. и от 14 июля 1998 г. в которых, считает, выявляется важная характеристика конфиденциальной информации — непринадлежность к совершению преступления.218 Однако адвокат общается с подозреваемым, обвиняемым только по- тому, что было совершено преступление, в котором обвиняется его подзащитный. Адвоката-защитника не интересует ни частная жизнь, ни какие-либо тайны подозреваемого, обвиняемого, если это не имеет отношения к материалам уголовного дела. Если законом установлено право конфиденциальности встреч адвоката со своим подзащитным, то данное право должно быть обеспечено полностью, без всяких исключений. А противоправные действия защитника следует устанавливать надлежащим образом, не нарушая вышеуказанное право как подозреваемого, обвиняемого, так и адвоката-защитника. В литературе предлагается дать на законодательном уровне поу нятие конфиденциальности встреч адвоката со своим доверителем.1 Представляется, что для этого будут достаточны руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ. Согласно ст. 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» свидания подозреваемого или обвиняемого с его защитником могут иметь место в условиях, позволяющих сотруднику правоохранительных органов видеть их, но не слышать. Осужденные, находящиеся в штрафных изоляторах и помещениях камерного типа, также имеют право на свидание с адвокатами, оказывающими квалифицированную юридическую помощь ( Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2003 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений частей первой и второй ст.118 УИК РФ в связи с жалобой Шенгелая 3.). Европейский суд по правам человека не нашел нарушений абз. «в» п. 3 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод по некоторым делам, когда обвиняемый подвергался изоляции и не мог говорить со своим адвокатом в течение ограниченных сроков, поскольку эта возможность представлялась ему в другое время.2 Европейская комиссия и Европейский суд по правам / 'См.: Чуркин А. В. Правомерность проведения оперативно-розыскных мероприятий по адвокату во время свидания с подзащитным в условиях следственного изолятора// Оперативник (сыщик). 2005. № 4(5). С. 16. 2 См.: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Комментарий к ст. 5 и 6. С. 129. человека указали, что в некоторых исключительных обстоятельствах государство может ограничить частный характер консультаций обвиняемого с адвокатом, в частности, если есть основания подозревать, что адвокат злоупотребляет своим профессиональным положением, действуя в сговоре с подзащитным по сокрытию или уничтожению доказательств или иными способами серьезно препятствуя осуществлению правосудия.219 J1.В. Брусницын обоснованно предлагает включить в УПК такую обеспечивающую безопасность потерпевших и свидетелей меру, как временное ограничение права защитника и содержащегося под стражей подзащитного на свидания (вариант — ограничение на свидание в условиях конфиденциальности).220 Необходимо дополнить п. 9 ч. 4 ст. 47 УПК нормой следующего содержания: «Право обвиняемого иметь свидание с защитником наедине и конфиденциально может быть ограничено по мотивированному постановлению прокурора, следователя, дознавателя в случаях, если есть основания полагать, что обвиняемый действует в сговоре с защитником по сокрытию или уничтожению доказательств или иными способами обвиняемый и (или) защитник препятствуют осуществлению правосудия, либо такое ограничение необходимо в целях обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей. В данном постановлении должны быть установлены сроки ограничения свидания обвиняемого с защитником наедине и конфиденциально». Такой же нормой следует дополнить п. 3 ч. 4 ст. 46 УПК в отношении подозреваемого. Защитник может воспользоваться своим правом свидания с подозреваемым, обвиняемым наедине в любой момент после допуска к участию в деле (п. 3 ч. 4 ст. 46, п. 9 ч. 4 ст. 47, п. 1 ч. 1 ст. 53 УПК), в том числе и до, и после производства любого следственного действия. Но вправе ли защитник просить о свидании с подозреваемым, обви няемым наедине во время следственного действия? Представляется, что правильный ответ на этот вопрос дал Р. Лисицын: «...следователь вправе, не нарушая права обвиняемого (подозреваемого) на защиту, отказать защитнику в предоставлении свидания с подзащитным во время проведения следственного действия, если до его начала защитнику была предоставлена возможность встретиться с подзащитным наедине и если о предоставлении свидания не ходатайствует обвиняемый или подозреваемый».221 Однако следует иметь в виду, что в соответствии с ч. 2 ст. 53 УПК защитник имеет право давать своему подзащитному в присутствии следователя краткие консультации, т. е. советы. Разумеется, данные советы не могут быть формулированием ответа подзащитного на вопрос следователя. Полагаю, что в таких случаях защитник может лишь рекомендовать не отвечать на вопрос, касающийся свидетельства против самого подзащитного, его супруга и близких родственников, на что последний имеет право (ч. 1 ст. 51 Конституции РФ). Но защитник на свидании с подзащитным наедине до производства следственного действия должен предупредить последнего, чтобы он выполнял его рекомендации во время проведения следственного действия. В конечном же итоге, воспользоваться советами адвоката-защитника или нет, решает сам подозреваемый, обвиняемый. Позиция адвоката, его мнение о ходе производства по делу не входят в предмет адвокатской тайны, поэтому он вправе свободно высказывать их. Но некоторые адвокаты, используя деньги клиентов и их (или свои) связи в средствах массовой информации еще во время расследования дела заявляют о невиновности своих подзащитных, о том, что их вина не доказана (хотя собирание доказательств не окончено), приводят известную им доказательственную информацию в своей интерпретации и т. п. Прокурор в силу принципа презумпции невиновности не может заявлять о виновности подозреваемого, обвиняемого и он молчит, а адвокат, пользуясь этим, «подключает» многие СМИ к формированию определенного мнения о деле, пытаясь тем самым настроить общественное мнение на благоприятный для его подзащитного исход дела. Такое поведение адвоката является безнравственным. Во-первых, «трюком» со СМИ может воспользоваться только тот адвокат, у которого есть определенные возможности, а они отсутствуют у большинства адвокатов, не могущих облегчить таким образом положение своих подзащитных. Тем самым нарушается принцип равенства граждан перед законом и судом. Во-вторых, адвокат громогласно заявляет о невиновности подозреваемого, обвиняемого, а прокурор не вправе возразить ему, представить контраргументы и т.д. Следовательно, общественное мнение может быть введено в заблуждение, а там, глядишь, и судьи, и заседатели, наслушавшись, насмотревшись и начитавшись откровений адвоката, подойдут необъективно к рассмотрению дела. Свои аргументы, доводы в защиту подозреваемого, обвиняемого адвокат должен приводить в уголовном процессе, принципиально отстаивая свою позицию в досудебном и судебном производстве. Когда провозглашен приговор, адвокат может выступать с критикой и приговора, и производства по делу, если оно велось в открытом судебном заседании, приводить доказательства, исследованные в суде. Адвокат обязан «воевать» за права и законные интересы своего подзащитного в самом уголовном судопроизводстве, защищать его процессуальными средствами, а не досужими рассуждениями в СМИ, которые невозможно ни проверить, ни опровергнуть, ни подтвердить. Профессиональная защита подозреваемых, обвиняемых имеет место и осуществляется только в уголовном процессе, а не вне его. «Конечно, адвокат вправе выстраивать защиту своего подопечного так, как он хочет. Но вот вопрос: имеет ли он право выступать перед многомиллионной аудиторией телезрителей или радиослушателей до суда и давать “авторитетные” заверения, что его подзащитный без вины виноватый? Тут что-то не так. Ведь до суда никто не имеет права назвать подсудимого преступником. Почему же адвокаты во всю трубят до суда, что подзащитный его оклеветан и незакон но взят под стражу? Правда ведь должна устанавливаться только по суду, а не по адвокатскому мнению».222 Швейцарский адвокат Шопфер на созванной им конференции заявил, что префектура, ведущая уголовное дело его подзащитного, на протяжении многих лет нарушает законы кантона и права человека. Такими заявлениями, кстати, грешат и наши адвокаты. Наблюдательный совет за адвокатской деятельностью кантона применил к адвокату Шопферу дисциплинарные санкции за нарушение обязательного требования адвокатской деонтологии — сдержанности, когда речь идет о деле, находящемся в производстве. Жалоба адвоката в Федеральный суд Швейцарии была отклонена, и тогда ад-^ вокат обратился в Страсбургский суд по правам человека, который в ’своем решении от 20 мая 1998 г. «Шопфер против Швейцарии» указал наряду с другими положениями следующее. Адвокат предпочел правовому пути публичную политику, предметом которой стало дело его клиента, находившееся в производстве, что можно расценить как попытку оказать давление на следствие и как посягательство на независимость судебной власти. Поэтому вмешательство властей и дисциплинарное наказание адвоката не являются нарушением ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Суд напоминает, что особый статус адвоката отводит ему важное место в отправлении правосудия, поскольку он выступает как посредник между обвиняемым и судом; это определяет нормы поведения, которым должны следовать члены адвокатуры^ Суд напоминает также, что деятельность судов — гарантов справедливости, чья миссия в правовом государстве основополагающая, требует доверия со стороны общества. С учетом ключевой роли адвокатов в этой сфере следует ожидать, что они будут способствовать нормальной деятельности правосудия, равно как и доверию к нему общественности. Несомненно, что адвокаты наделены правом на свободу слова и вправе публично высказываться о деятельности правосудия, но при этом в критике они не должны переходить определенных границ. Здесь следует сохранять баланс между тремя затрагиваемыми интересами: правом общественности быть информированной о деятельности судебных властей, требованием разумного управления в области юстиции и достоинством профессии адвоката. Суд констатирует, что адвокат Шопфер публично высказал тяжкие, бездоказательные, недопустимые по тональности сожаления по поводу процесса по уголовному делу, который проходил в это время. Он сначала обратился к прессе, которую назвал своей «последней надеждой», и лишь затем в апелляционную инстанцию и прокуратуру, приведя в подтверждение своей позиции лишь голословные утверждения. Учитывая все это... Суд считает, что власти, наказав г-на Шопфера, не превысили пределов своего усмотрения. Соответственно, нарушения ст. 10 Конвенции не было.223